– Спасибо, девушки, – знакомым голосом ответил потерпевший и ловко вскочил.
Оля и Нюра ахнули, перед ними стоял Павел Подушкин. Писатель тоже узнал поклонниц.
– Это вы! – с явным облегчением воскликнул он. – Я поскользнулся, как дурак, теперь весь в грязи!
– Ой, не надо так себя ругать, – очнулась Нюрочка, – давайте зайдем ко мне, я живу неподалеку, отчищу вашу одежду.
Павел заколебался.
– Быстро высушу и щеткой отряхну, – продолжала Нюра, – а то в таком виде вас в метро контролер не пустит!
– Хорошо, – неожиданно согласился писатель и отправился вместе с поклонницами.
Тот вечер Олечка запомнила на всю жизнь. Нюра жила в многонаселенной коммунальной квартире, у нее была комнатка, примыкающая к ванной. Павел слегка растерялся, увидев длинный полутемный коридор, стены, завешанные велосипедами, корытами и тазами. Оле показалось, что романист пожалел о том, что принял приглашение, но куда ему теперь было деться? Пришлось войти в крохотную каморку и устроиться на продавленном диване. Нюрочка унесла плащ, Оля притащила с кухни чайник, в буфете нашлись карамельки и батон с изюмом. Плащ давно почистили и погладили, но Павел не спешил домой, он веселил поклонниц рассказами о жизни писателей и смешно пародировал их жен. Где-то около десяти вечера Оля вдруг сообразила: и Подушкин, и Нюра ждут, когда она уйдет. Когда девушка поняла, что ее подруга понравилась их кумиру, то испытала сильный укол ревности. Но Олечка была благородна, и она по-настоящему любила Павла и желала ему счастья. Конечно, Оля сама надеялась на роман с ним, но фортуна улыбнулась Нюрочке. Сделав вид, что внезапно вспомнила о каком-то важном деле, Рязанова встала и заявила:
– Ой! Мне домой пора! Заболталась тут с вами!
– А я должен подождать, пока высохнет плащ, – отозвался Павел, бросив взгляд на абсолютно сухой габардиновый пыльник[14].
Оля откланялась и ушла. С Нюрой она не виделась около месяца. У девушек не совпадали рабочие смены, кроме того, сказавшись нездоровой, Нюра не приходила на собрания клуба поклонников Подушкина. Но потом подружки созвонились. Рязанова, не сумев справиться с любопытством, проявила несвойственную ей бесцеремонность, спросила:
– Что у тебя с Павлом?
– С кем? – прикинулась дурочкой Нюра. – Кого ты имеешь в виду?
– Не поняла? – усмехнулась подруга. – Подушкина. Я видела, как вам не терпелось остаться вдвоем.
– Глупости, – рассердилась Нюрочка, – он ушел через четверть часа после тебя! Более мы с Павлом Ивановичем не виделись.
– Ага, – протянула Рязанова, – ладно. Завтра воскресенье, пойдем в парк?
– Я занята, – ответила коллега, – дел полно, обещала маме помочь!
Через две недели Ольга окончательно уверилась: у Нюры роман с Павлом. Кондратьева теперь практически не общалась с Ольгой, перестала ходить на встречи с Подушкиным. Кстати, романист ушел в подполье, раньше он частенько устраивал в магазинах автограф-сессии, теперь же, похоже, не высовывал нос из дома.
Ну а потом дождем посыпались невероятные события. Нюра старательно избегала встреч с Ольгой. После той встречи с Павлом Нюра, сообщив начальству о проблемах со здоровьем, попросила перевести ее в хранилище из читального зала. Ольга удивилась, она знала, что подруга терпеть не может возни с инвентаризацией фонда, Нюра всегда рвалась общаться с читателями. Рязанова хотела побеседовать с Кондратьевой, но ей это не удалось, ее отправили в Ленинград, в командировку, на целый год. Была в советские времена такая практика временного обмена сотрудниками. Оле она нравилась, потому что позволяла бесплатно ездить по стране. Когда же Рязанова вернулась, Нюра уже уволилась. Более того, она съехала со старой квартиры, не оставив никому нового адреса. Ольга обиделась на нее и искать ее не стала. Да и можно ли было теперь считать Кондратьеву подругой? Отношения между девушками прекратились, и охлаждение наступило не по вине Рязановой.
Едва Ольга переварила весть об исчезновении Нюры, как узнала, что Павел Иванович женился на никому не известной актрисе по имени Николетта Адилье.
Здесь следует сделать небольшое отступление, чтобы стала понятна суть дела. В советской стране не было так называемой желтой прессы, где печатали скандальные и светские фото. Новости о любимых артистах, писателях, художниках люди узнавали либо во время творческих встреч, либо от тех, кто был приближен к элите: парикмахеров, портных, официантов и прочих лиц из сферы обслуживания и торговли. К Ольге Ивановне в библиотеку иногда заглядывала страшно болтливая дама Иветта, сестра которой служила в Центральном доме литераторов в буфете.
Едва переступив порог, читательница начинала вываливать на Ольгу гору сплетен, так случилось и в этот раз.
– Слышала? – заголосила Иветта, врываясь в зал. – Подушкин женился!
У Ольги остановилось сердце.
– На актрисульке, – продолжала Иветта, не обращая внимания на вытянувшееся лицо Рязановой, – откуда она взялась – никому не известно! Вроде заканчивает театральный вуз! Не москвичка! Провинциалка! Звать ее Николетта Адилье. Говорят, она из очень хорошей семьи!
Иветта, как всегда, болтала без устали, Ольга с трудом перевела дыхание. Слава богу! Значит, выигрышная карта выпала не Нюре!
После того разговора девушки долго не встречались. Ольга получила повышение по службе, ее назначили заведующей абонементом и приказали сделать перерегистрацию фонда. Рязанова сутками пропадала в хранилище, она забыла обо всех делах, кроме служебных, но нет-нет да мелькала у нее в голове мысль о Нюре. В конце концов Оля решила восстановить прежние отношения и предприняла попытку отыскать подругу.
Глава 19
Для начала Рязанова позвонила брату Нюры, Юрию. Парень не нравился Ольге, он казался ей слишком занудным и сердитым. У него была отвратительная манера устраивать человеку, посмевшему его побеспокоить, форменный допрос, но Олечке очень хотелось узнать, куда же подевалась Нюра.
– Алло, – звонко ответил молодой женский голос.
– Здравствуй, Антуанетта, это Оля, – представилась Рязанова, недолюбливавшая не только Юрия, но и его размалеванную жену.
Девица раздражала ее всем: крашеными волосами, манерой растягивать гласные звуки, идиотским кокетством и шикарными шмотками. Бесило и имя: Антуанетта. Жена Юры не уставала повторять, что является внебрачной дочерью некоего великого артиста. Девушка настолько надоела Рязановой этими разговорами, что однажды на дне рождения у Нюрочки Оля не выдержала и налетела на Антуанетту с вопросом:
– И как звали твоего отца?
– Это секрет! – закатила глаза Антуанетта.
– Даже имя сказать не можешь?
– Нет! У папы другая семья, мама не хочет разрушать его брак, – торжественно заявила Антуанетта.
– Что-то никого из твоих родственников на свадьбе с Юрой не было, – не успокаивалась Оля, – наверное, они слишком знамениты, вот и не захотели с простыми работягами за одним столом сидеть.
Антуанетта начала что-то говорить, но Юрий перебил жену:
– Замолчи! Лучше ешь салат, а ты, Ольга, прикуси язык.
Рязанова вспыхнула и ответила:
– Между прочим, я не с тобой разговариваю.
В результате случилась ссора, понимаете, как «обрадовалась» Оля, нарвавшись на Антуанетту? Рязанова понимала, что та может бросить трубку, поэтому быстро сказала:
– Извини за беспокойство, я ищу Нюрочку, она не у вас?
– Простите, вы кто? – прикинулась беспамятной Антуанетта.
– Ольга Рязанова, – вздохнула библиотекарша, подавив желание заорать: «Хватит кривляться, дура». – Мне нужна Нюра, сестра твоего мужа. Если ты забыла, напомню: его зовут Юрий Кондратьев.
– Вот оно что! – воскликнула собеседница. – Меня зовут Клава. Кондратьевы переехали.
Оля спросила удивленно:
– Куда?
– Ой, не знаю. Квартира-то ведомственная, – Клава охотно пустилась в объяснения, – пока на заводе работаешь – живешь, уволился – освобождай комнаты. Мы с мужем ничего про прежних жильцов не знаем. Вроде у них кто-то умер.
– И давно вы въехали? – пришла в себя Оля.
– Уже два месяца живем, – сообщила Клава и повесила трубку.
Ольга попыталась навести справки о Нюрочке через общих знакомых, но никто не мог сказать, куда она подевалась. В конце концов Рязанова перестала искать словно в воду канувшую подругу.
Прошло некоторое время, увлечение книгами Павла Подушкина стало у Рязановой почти манией. Прозаик набил руку, его произведения поражали мастерством, Ольга с трепетом ожидала выхода новой исторически-любовной саги.
Во время очередной книжной ярмарки Оля пришла на автограф-сессию Павла Ивановича. Народу в павильоне, где происходило мероприятие, толпилось немерено. Рязанова терпеливо отстояла час в очереди, дошла до стола, за которым сидел писатель, положила перед ним только что купленную книгу и попросила:
– Подпишите на добрую память.
– Как вас зовут? – улыбнулся он.
Рязановой стало обидно.
– Неужели я так изменилась, что меня и узнать невозможно? – спросила она.
Павел заморгал.
– Простите, мы встречались?
– Да, и не раз, – кивнула Ольга, – я член клуба ваших поклонников. Вы когда-то упали на улице, запачкали плащ, и мы с Нюрой помогли вам отчистить грязь.
Лицо Подушкина напряглось, и тут в воздухе повеяло дорогими, явно импортными духами, за спиной писателя возникла хрупкая женская фигурка. Дама положила Павлу на плечо узкую ладошку с пальцами, щедро украшенными кольцами, и нежно прочирикала:
– Милый, если будешь по полчаса беседовать с каждой, то мы опоздаем на прием в Доме литераторов. Уже четыре часа, а очередь на километр тянется. А вы, девушка, не задерживайтесь, получили автограф и отходите, другим тоже надо. Не злоупотребляйте временем моего мужа!
Ольга, сообразив, что судьба столкнула ее с женой Подушкина, решила получше разглядеть даму, подняла глаза и ахнула:
– Антуанетта!
За спиной Павла Ивановича стояла жена Юрия Кондратьева. Антуанетта сильно изменилась, ее волосы теперь не были вытравлены перекисью, они имели оттенок спелой пшеницы, исчез и грубый макияж, на лице был лишь намек на грим, в ушах у дамы висели большие бриллиантовые серьги, плечи, несмотря на жаркий сентябрь, укутывало меховое манто. Но глаза! Взгляд Антуанетты не изменился, он остался таким, как прежде: цепким, жестким и одновременно по-детски беспомощным.