Мне стало смешно.
– Деточка, я похож на идиота?
Варвара понурила голову и промолчала.
– Значит, так, – заявил я, – начнем сначала. Как тебя зовут?
– Варя!
– Это легко проверить, мне нужно всего лишь заглянуть к заведующей отделением.
– Ой, не надо! Меня выгонят отсюда! И из медучилища тоже!
– Ладно, попытаемся еще раз! Как тебя зовут?
– Варвара! Честное слово!
– Хорошо. Но Нина не твоя дочь?
– Нет!
– Так какого черта ты устроила спектакль в кабинете у Элеоноры? – не удержался я от гневного крика.
– Ой, дяденька, миленький, – взмолилась Варя, – не шумите! Я ж не думала, что так получится. Это все из-за Людки, я ей денег должна, пришлось отрабатывать. И ужас получился. Вы только молчите! Я расскажу правду! Я не виновата! Меня Людка заставила! Кто знал, что младенец помрет? Она нормально выглядела, я думала, никто не заметит, родителей нет, ну вроде как на томограф ее повезли! Я карточку на кровать повесила! Танька меня прикрыть обещала, я ее с Леонидом Петровичем отмазала. Теперь ейный черед настал!
– Что за Танька? Какой Леонид Петрович? – не успокаивался я.
– Селезнева, – неожиданно хихикнула Варвара, – а он невропатолог, они в ординаторской ночью устроились, во время дежурства, ну, типа… того… самого… понимаете? А я на шухере тут сидела. Вдруг кто из капризуль проснется, плакать начнет, вечно им после отбоя плохо! Нарочно, что ли? Неужто нельзя днем отреветься!
Выпалив все единым духом, девчонка остановилась, я оперся локтями о стойку и уточнил:
– Значит, врач Леонид Петрович и твоя коллега Татьяна решили использовать служебное время для удовлетворения основных инстинктов. А ты тут дежурила, присматривала, чтобы никто из посторонних не полез в комнату, где устроилась парочка. Капризулями ты называешь больных детей, так?
Варвара молча кивнула.
– Меня не волнует, чем занимаются на рабочем месте сотрудники, – отчеканил я, – речь идет обо мне! Живо отвечай, зачем приехала к Элеоноре, да еще вместе с больным ребенком. Вернее, «зачем» – я великолепно понимаю, хотела меня опорочить. Почему ты затеяла эту идиотскую историю?
Варя беспомощно огляделась по сторонам и вдруг крикнула:
– Зойка!
Из двери с надписью «Посторонним не входить» выглянула хрупкая девочка в белом халатике.
– Чего тебе? – быстро спросила она.
– Посиди, а? – умоляюще протянула Варя. – Ко мне дядька пришел, брат отца, помочь ему надо.
– Ступай, – милостиво согласилась коллега.
Варя встала, сделала шаг, но я был начеку и моментально схватил нахалку под руку, крепко прижал ее к себе и сказал:
– Ну, дорогая племянница, пошли. Где у вас перекусить можно?
– На первом этаже, – простонала Варя, – там кафе открыто. Ой, не держи меня так, вцепился клещом, больно же!
– Ничего, деточка, – злорадно улыбнулся я, ведя мерзавку к лифту, – то ли еще будет. Если пытаешься меня обмануть, надену наручники.
Варвара испуганно притихла, с нее слетели наглость и грубость, без всякого сопротивления она спустилась в большой холл, заставленный ларьками, и внезапно радостно вздохнула. Я сообразил, что в голове у юной медсестры созрел некий план, и заявил:
– Если ты собралась кричать: «Помогите, на меня напал сексуальный маньяк», то можешь не стараться. Теперь я знаю, где ты служишь, и элементарно вычислю твой домашний адрес. Давай без глупостей. Где кафе?
– Слева, – угрюмо сказала Варя, – за газетами.
Я повернул голову и увидел вывеску «Кафе „Последний ужин“». Если учесть, что заведение работает при больнице, то его название звучит зловеще. Но внутри оказался вполне приличный интерьер и никаких посетителей. Отчего-то люди не спешили в трактир. Заказав чай, я велел Варе:
– Ну, давай по порядку!
Девчонка заморгала и принялась гундосить, похоже, у нее разбушевался насморк, случилась аллергия на фоне стресса.
Варвару никак нельзя было назвать красноречивой, но я сумел разобраться в корявых фразах, щедро пересыпанных словами-паразитами.
Вкратце дело обстояло так.
Варвара учится на медсестру, ей осталось несколько месяцев до диплома, теоретические знания получены в полном объеме, а практических нет. Чтобы научить будущих медсестер обращаться с пациентами, их отправляют на практику. Варя попала в клинику имени Рычагова. Ничего серьезного неумехе делать не разрешают, она, по существу, санитарка, исполняет всякие поручения опытных коллег, моет палаты, держит таз во время процедур, возит больных на рентген, сидит на ресепшн, переписывая всяческие бумажки. Никакой радости от выбранной профессии Варвара не испытывает, несчастные дети вызывают у нее брезгливость, а их родители – презрение. Чего так убиваться из-за какого-то лейкоза? Его же можно вылечить, ну а если не получится, то надо родить другого ребенка, авось здоровым выйдет. Хотя, по мнению Вари, жить лучше без детей, от них одни неприятности.
У Вари есть подруга, Людка Воронко. Девочки живут в одном дворе и, пока мать не заставила Варю пойти в медучилище, учились в одной школе.
Люда любит повеселиться, но развернуться в полную мощь ей не дает бабушка, Феодосия Ивановна. Глупой старухе втемяшилось в голову непременно дать внучке высшее образование, и она требует от нее отличных отметок.
Некоторое время назад Люда прибежала к Варваре в слезах и рассказала ей, что более не сможет пойти даже в кино. Бабушка обозлилась на нее до такой степени, что, несмотря на непростое финансовое положение, обратилась к соседу, бывшему менту, и наняла его, чтобы тот водил Люду в школу и на дополнительные занятия. Мало того, что Воронко теперь постоянно будет находиться под «колпаком», Люде еще и не светят никакие обновки. Бабка строго сказала:
– Денег нет. Весь мой заработок уйдет на охрану и наше весьма скромное питание. Бесполезно клянчить туфли, одежду, косметику и прочую ерунду. Есть чем наготу прикрыть – и хорошо. Цель моей жизни – довести тебя до диплома о высшем образовании. Получишь его – делай что хочешь. И не вздумай сопротивляться, у охранника большие полномочия, ему разрешено применять розги.
– Вот сволочь! – возмутилась Варвара. – Давай ей дерьма навалим.
– Это Подушкин виноват, – захныкала Люда, – Иван Павлович! Ему отомстить надо!
Когда Варвара добралась до этого места в своем повествовании, я изумился. Я никогда не был знаком с Людой Воронко. Правда, слышал от кого-то это имя и фамилию, но абсолютно не помню, в какой связи. Я уже хотел выразить свое негодование, но воздержался.
Наверное, Люда имела в виду не меня, а первого сына Павла Ивановича! Это он каким-то образом повлиял на бабушку безалаберной девицы и, может, даже дал денег для найма охранника. Дело за малым, я внимательно выслушаю Варвару, спрошу у нее адрес Люды, побеседую с девочкой и таким образом выйду на Ивана Павловича. Моя злость на медсестру-практикантку мигом испарилась.
А Варя тем временем продолжала каяться.
Подруги начали строить планы, и в конце концов Варваре в голову пришла гениальная мысль.
– У нас в отделении есть девчонка из детдома, – воскликнула она, – ее никто не хватится, родителей нет. Возьму ее и съезжу к мужику домой, скажу, что родила от него! Пусть повертится!
Сказано – сделано! Девчонки решили, что месть – это такое блюдо, которое подают холодным, и не торопясь разведали кучу сведений об Иване Павловиче: он холост, живет в доме хозяйки, получает от нее зарплату.
– Супер, – ликовала Люда, – еще надо его начальнице на воровство намекнуть. Пусть он будет не только педофил, но и тырщик бабок! Такого быстро выгонят.
Мало-помалу написался сценарий, и в конце концов Варвара начала действовать. Она сказала медсестре Тане:
– Помоги мне, иначе всем расскажу, чем ты с Леонидом по ночам занимаешься!
Татьяна испугалась, а Варя взяла Нину, прихватила для пущей убедительности ее медкарту и поехала к Подушкину. Предварительно оборотистая девчонка сделала несколько звонков самому Ивану Павловичу и Элеоноре. Варвара хотела, чтобы парочка ждала ее визита.
– Постой, – я прервал ее покаянную речь, – если ты взяла документы Нины из детской больницы, то почему на истории болезни стоял штамп «Поликлиника имени академика Кладо»?
Варя усмехнулась:
– Эта Нина ваще больная была! Всю жизнь по больницам валялась, вона как в детдоме-то дела обстоят! Это ее тама покалечили!
– Не понимаю, – насторожился я, – как покалечили?
Варвара взяла чашку, залпом выпила и равнодушно продолжила:
– Наша заведующая, Олеся Евстигнеевна, до правды докопалась. Нинку из приюта приволокли, ну, типа помирает совсем, а ихний местный врач разобраться не сумела. В больнице нормальные спецы, живо определили: с кровью у нее что-то, я не поняла чего, иммунитет рухнул. Олеся Евстигнеевна стала разбираться, ну и выяснилось! Этой Нинке сделали очередную прививку, вроде корь-дифтерит-скарлатина. Всем известно, что ее только совсем здоровым колют, если даже крохотный насморк есть, могут жуткие осложнения начаться! И даже у здоровых малышей иногда разная хрень случается. У нас тут пол-отделения после прививок оказалось. И это домашние дети, там мамы в сто глаз глядят, а чего хотеть от приюта? Никто девчонке даже температуру не померил, вкатили укол, и ей плохо стало, ну и началось! «Скорая», больница. Олеся Евстигнеевна затребовала все меддокументы, случай тяжелый, ежели Нинка помрет – на больничной статистике появится пятно. Ну, ихняя заведующая и приперла карточку, сказала: «Девчонку нам подбросили, имени матери я не знаю, вот только карта есть, почти пустая, в поликлинику младенца не возили, здесь записи лишь из роддома».
Олеся Евстигнеевна карточку оставила, она ее выбросить не имела права, нашу завела и в ту вложила, так по правилам положено: документы, старые и новые, вместе сшивают. Врач должен их все видеть, ну а потом родителям отдают.
– Ясно, – кивнул я, – разобрались с бумагами, едем дальше!
– Танька навесила на кровать табличку «Ребенок на процедурах», – зачастила Варя, – так всегда поступают, чтобы малыша не искали, а я с Нинкой к вам поехала и разыграла потеху. Круто вышло! Вы сразу убежали! Правда, старуха Элеонора потом в меня собакой вцепилась! Хотела у себя оставить, ну не отпускала! Знаете, че я придумала?