Реабилитированный, но никого не простивший Фархутдинбеков прибыл в Ниццу. Аэродром раскаленной взлетной полосой принял его лайнер, а эскорт из шести «Роллс-Ройсов» за полчаса домчал его в Монте-Карло. Однако первые заботы Алимджана на этой земле почти не касались ни его бизнеса, ни его отношений с властями. Ему предстояло праздновать первый юбилей любимого младшего внука. Для него и готовилась обширная концертная программа, над которой ломали голову московские, французские, английские и американские продюсеры. Ведь помимо Клима Чука, Кирилла Фарфорова и Айи Кисс олигарх жаждал видеть короля рояля и клавиш Элтона Джона.
В принципе, с британским тапером все получалось. Он лишь запросил два президентских номера: для себя и своего постоянного любовника Дэвида Фернеша, плюс отдельный номер с прислугой для собачки, постоянное наличие в номерах свежей минеральной воды определенной марки и определенной температуры, а еще сопровождение из двенадцати «Мини-Куперов», раскрашенных под британский флаг. С последним условием возникли проблемы, поскольку на всем Лазурном побережье смогли отыскать лишь девять подобных машин, и пришлось срочно привозить еще три из Москвы.
Впрочем, даже с «Мини-Куперами» для Элтона Джона проблемы не исчерпывались. Но после испорченного наркоконтролерами вечера в его клубе Алимджан решил поручить ведение всех приготовлений Фросту. Да-да, несмотря на высокий телевизионный пост, Корней часто подрабатывал и организатором крупных ответственных мероприятий. Вечеринка Алима была, безусловно, одним из них. И начинался будущий концерт на Лазурном побережье еще в Москве, в офисе Фроста, собравшего узкое совещание самых приближенных людей.
— Задача непростая. Но мы и не такие корпоративы выдерживали. Ведущими возьмем Ваню Урванта и Владиса Лепша.
— Это правильно, — поддержали шефа подчиненные.
— Сам знаю, что правильно! — огрызнулся неожиданно Фрост. — Как будто у нас еще кто-то остался из нормальных конферансье?! Не Галкина же и Баскова нанимать! Они мне вообще по барабану! Меня больше волнует Элтон Джон.
— А как же Кирилл Фарфоров? — снова вякнул зам по художественной части. — Я слышал, его сегодня арестовали, а потом вроде отпустили…
— С Фарфоровым вообще бардак, — поддержали его остальные.
— Говорят, у него лимузин взорвали…
— С ним вообще опасно связываться теперь…
Фрост покачал головой и, призывая к молчанию, постучал пальцами по столу.
— С Фафиком не потому не надо связываться, что у него лимузин взорвали! Просто после того, как он кинул нас с «Ледовым звездопадом», ему вообще нельзя доверять! Лично я не собираюсь ни одной секунды эфира Фафику давать. Видите ли, он боится поломать ноги! Так поломает башку свою кудрявую.
— Корней Львович, говорят, он в своем новом особняке вместе с Булавкиным закрылся и дрожит. Так его напугал следователь.
— Ах, какие нежности! Фафочка испуган. Памперсы пусть сменит и дальше дрожит. Шакал паршивый. Я из-за него должен все эфиры теперь перекраивать. В «Звездный конвейер» его близко не подпускать! Понятно?!
— Да… — хором ответили замы и тут же записали себе очередное имя в пресловутый «стоп-лист».
— Вот и замечательно. Чтобы я больше его не слышал и не видел.
— А как быть с вечеринкой в Монако?
— Да никак! Хочет его Алимджан Джабраилович видеть и слушать — на здоровье! А мне… да еще в разгар сезона прокурорской охоты на больших и кудрявых талантов… — Фрост рассмеялся, — мне Кира ни к чему.
Сотрудники преданно улыбались, но со счетов Фарфорова не сбрасывали. Все помнили, что регулярное исчезновение Киры из телеящика всегда заканчивалось триумфальным возвращением к соскучившейся публике. Даже история с журналисткой в розовой кофточке, которую он обозвал нецензурным словом, закончилась в пользу Киры. Были основания думать, что он выскользнет изо всех неприятностей и теперь.
Наибольшей реальной проблемой оставалась теперь одна Айя Кисс. Юная звездочка все еще оставалась без хозяина. Митя был в больнице, а потому ничего гарантировать не мог, ну а сама Айя могла и отказаться от концерта! Так, как она уже сделала это в Москве, не явившись в клуб на день рождения Алимджана. Но подчиненные постарались, и в конце концов юная звездочка дала согласие. «Ради памяти Иосифа Давидовича», — сказала она.
А потом ему позвонили, и Корней Львович понял, что до этой минуты все шло просто прекрасно.
— Корней, на меня кто-то проверку науськал, — с наездом, словно Фрост в этом виноват, сообщил первым делом Ротман.
— А тебе, можно подумать, впервой! — рассмеялся Фрост.
— А ты не смейся, придурок! — рыкнул Ротман. — Это серьезно; они лицензиями интересуются.
Фрост обмер. Положа руку на сердце, многие вещали без лицензии. Ну, закрывало на это свои всевидящие очи государство — пока ты лоялен, разумеется.
— И кто навел? — глотнул Фрост.
— Налоговая, там, где перерегистрация должна быть, — с ненавистью произнес Ротман, — есть там такой Шамиль Ренатович, мент по жизни, законник — в общем, клейма некуда ставить!
Корней покачал головой:
— Это не Саффиров придумал просмотреть наличие лицензий. Это Павлов. Сто пудов. У меня там один человечек, он точно все выяснил…
— И что теперь делать?
Корней задумался. В дело вступала тяжелая артиллерия, по крайней мере, Павлов ясно продемонстрировал, что тоже может включить связи.
«Придется с Алимджаном делиться…» — угнетенно подумал он.
Делиться ужасно не хотелось, но в такой ситуации, когда в противостояние включилась налоговая и кто-то уже шерстит лицензии, без дополнительного давления было просто не обойтись. А Алим надавить умел.
— Слушай, Рома, — поинтересовался Фрост, — а ты к Алиму на торжество в Монако поедешь?
— Разумеется… А что? Есть мысли?
Фрост на мгновение ушел в себя. Мысли были.
— Знаешь, Рома, если уж и говорить о деле при таком раскладе, то пора забивать Павлову стрелку. Как считаешь?
Роман напряженно прокашлялся.
— Ну, да… наверное.
— Ну, тогда в Монако с ним и встретимся. У Алимджана. Позвони ему.
— Я?! — охнул Ротман.
Фрост рассмеялся:
— Я бы и сам позвонил. Если бы это у меня лицензирование палиться начало. А пока из нас двоих попал именно ты.
Он мгновение помолчал и добавил:
— Звони, Рома, и не пропадай.
Халтура
Артем принял предложение о встрече и переговорах на вечеринке у Алимджана без малейших колебаний. В ситуации, когда лимузин ведущего артиста запросто взлетает на воздух, говорить «нет» было недальновидно.
«Нет, это не Фрост…» — вдруг подумал Артем и двинулся к стойке регистрации на рейс до Монако.
Медиамагнаты были крайне опасны как соперники, но почерк взрыва позволял считать его скорее актом устрашения, нежели попыткой убить.
«Вот и хотят на меня надавить…»
Артем вздохнул, бросил чемодан на резиновую полосу конвейера и вытащил паспорт. Да, такое предположение выглядело вполне логичным, но, как ни странно, он скорее счел бы, что это сделал покойный Шлиц, нежели Фрост. У олигархов было полно и других инструментов давления, взять хотя бы их с Ротманом разговор.
«М-да… настоящий мастер шантажа…»
Не слишком умный и не сильно грамотный, Ротман тем не менее проявил быструю реакцию и изощренную житейскую хватку. Даже когда Артем выложил все свои довольно сильные аргументы и прямо сказал, что Ротмана может ждать уголовное преследование, тот нашел чем парировать удар.
— Даже если перерегистрация будет остановлена навсегда, у меня есть рычаги, чтобы последнее слово осталось за мной, миноритарием, — тихо произнес Ротман, — ну, и администрация фирм более склонна к сотрудничеству с реальным хозяином, а не с номинальным…
В переводе на русский язык это означало, что Ротман пойдет на обычные рейдерские меры, и пока Артем будет восстанавливать законность, Ротман — через Митю Фадеева — скачает все реальные активы.
— Медянская получит пустую оболочку от высосанной фирмы, — прямо пообещал в самом конце разговора Ротман. — Уж вы-то это должны понимать…
Павлов понимал. Ротман действительно мог вывести все реальные активы раньше, чем наше неповоротливое правосудие скажет «а». Артем просто вынужден был соглашаться на эту, с позволения сказать, «встречу», а по сути, банальную стрелку.
— Извините, вы уже все?
— Что? — обернулся Артем и обмер.
Перед ним во всей красе и юной прелести стояла…
— Айя Кисс? — изумился он.
— Артем Павлов? — так же изумленно взлетели прекрасные бровки молодой звездочки.
Артем спохватился, забрал со стойки паспорт, но отходить не спешил.
— Тоже в Монако?
— Халтура, — получила свой паспорт Айя и рассмеялась, — таких, как вы, буду развлекать.
Артем удивился, но тут же понял, что ему, как гостю Алимджана, действительно будет положено наслаждаться пением Айи и прочих артистов, в то время как они едут в Монако на обычную работу. Может быть, даже тяжелую работу.
— Ну, я тоже скорее на работу, чем на праздник, — улыбнулся он.
— Ага, — легко согласилась певица, — а олигархи, так те вообще не отдыхают. У них и в бане, и на пляже, и даже в постели работа.
Артем рассмеялся; у нее даже эта язвительная фраза получилась не язвительной, а озорной.
— Ну, что ж, думаю, можно считать, что мы познакомились? — приподнял он бровь.
— Можно! — уверенно и решительно кивнула звездочка.
Лужайка
Обширная лужайка дворца Алимджана, казалось, съежилась до размера детской песочницы, в которую гурьбой ввалились разодетые в пух и прах великовозрастные детишки. Женщины в вечерних платьях и мехах, несмотря на теплый летний вечер, блистали последними новинками европейских домов моды, богато украшенными драгоценными камнями и золотом. Издалека они напоминали стайку жар-птиц, залетевшую перевести дух на южную оконечность Европы перед далеким перелетом на зимовку в жаркую Африку. Мужчины в своих черных смокингах больше походили на пингвинов, сбившихся в кучку перед решающим заплывом на звание чемпиона Антарктики по киданию партнеров и метанию денег на ветер. Вся эта гомонящая масса собралась на Лазурном Берегу с одной лишь банальной целью — попасть на вечеринку Алимджана Фархутдинбекова. А попав на эту тусовку, постараться попасть на глаза и самому хозяину и, представ перед его глазами, попытаться что-либо выдавить для себя лично из этой встречи.