Вот она, конечно, циничная! Интересно, это видовая особенность или она просто долго живёт? У меня для такого пока жизненного опыта маловато, но со временем, полагаю, тоже накроет профессиональной деформацией.
К тому же она ещё и шпионка. По ходу моего рассказа, Ринко тоже о себе кое-что поведала. Чтобы, как она сказала, всё было честно. Сотрудник Тайной Канцелярии с лицензией свободного агента — ничего себе! По уровню, может, и не выше моего деда или Баруха Моисеевича, но уж точно — менее связанная нормами службы, правилами и отчётами. Высокопоставленный фрилансер, короче.
— Это ещё можно исправить? — спросил я.
Одна из самых сложных дисциплин в жизни — это умение признавать свои ошибки. Сколько бы ты ни имел за своей спиной опыта и успешных операций, а всё равно корчить из себя всеведущего не стоит. Во-первых, потому, что таких людей попросту не существует, и даже матёрые профессионалы могут ошибаться. Как говорится, своего мнения не меняют только дураки и покойники. А во-вторых… Впрочем, первой причины уже достаточно.
Так что нужно делать выводы, исправлять косяки и идти дальше. Лиса права. Я мог бы многое сказать в своё оправдание, но зачем? Слова произнесены, неблинцы отправлены далеко и надолго, конфликт уже состоялся. Кому есть дело до того в каком эмоциональном состоянии я принимал это решение? Важнее другое — можно ли ситуацию вывернуть себе на пользу.
— Это будет непросто, — чуть покачала головой Ринко. — Но реально. Я тебе помогу.
Другими словами, мы вплотную подошли к тому, что нужно этой умной и хитрой рыжей чертовке. От меня. Не по доброте же душевной она меня профильным специалистам не сдала. Своим коллегам, на минуточку.
— Почему?
Ринко долгое время смотрела на меня, не отвечая. Без выражения, по её лицу вообще ничего нельзя было прочесть. Профессиональный покерфейс, без всех этих ужимок кавайной девочки.
— Ты был со мной честен, — наконец, произнесла она. — Я спросила, ты ответил. Может что-то и не сообщил, но, скорее, по причине неважности этого для тебя, а не желая скрыть. Я это ценю.
— И?.. — подбодрил её я.
— И поэтому я скажу тебе, что хочу получить от нашего сотрудничества. А ты будешь хранить мои слова в секрете, как делал это со своими тайнами всё время. И открыть их сможешь, лишь когда я это позволю.
Думал я недолго. По правде сказать — вообще на это ни секунды не потратил. От таких союзников не отказываются.
— Согласен. Разумное требование. Думаю, не стоит напоминать, что я жду от тебя того же?
Лиса кивнула, а затем несколькими ёмкими фразами обрисовала картину нашего совместного будущего. Я захлопал глазами и под конец выдал только:
— Ты серьёзно?
— Вполне, — пожала плечами лиса. — Если ты по-настоящему об этом задумаешься, то сам придёшь к такому же выводу. Сотрудничество с государством — единственный шанс для твоего мира. И для тебя.
Как человек разумный, прежде чем начать спорить, я сперва взял секунд двадцать на обдумывание её предложения. Но в итоге всё равно высказал то, что мне не понравилось с самого начала.
— Ринко, нельзя прийти к императору и попросить у него земли для беженцев из другого мира! Нахрена ему это надо?
На лице ниппонки появилось шкодливая улыбка.
— А вот и нет! Самое смешное, что можно! — ответила она. — Подобное не сработало бы ни в одной другой культуре, кроме русской. В Европе, например, на Западных материках, у ханьцев или в Ниппоне. Но именно в Российской империи — только так и нужно действовать!
Нельзя сказать, что её слова сразу же меня убедили. Если бы всё было так просто, то не нужна была программа «Кочевников», сложные схемы доставки беженцев в новый мир, а потом аккуратная их адаптация к обществу. Но она вполне уверенно заявляет, что нужно лишь попросить земли у здешнего правителя. И тот с радостью её даст.
— Ерунда какая-то! — честно ответил я. — Нет, я постоянно слышу, как местные постоянно подчёркивают своё человеколюбие, христианские ценности и духовность, противопоставляя её прочему погрязшему в грехах миру. Мол, мы богоизбранный народ и всё такое. Но за время жизни успел убедиться, что русские такие же материалисты, как и все прочие. И прагматики, каких ещё поискать.
— Здесь я согласна, — кивнула девушка. — Но ты всё же плохо понимаешь здешнюю власть. И здешний народ. А я тут живу гораздо дольше и научилась в них разбираться. Конечно же, дело не в какой-то там духовности, здесь ты прав — это просто сладкая сказочка для самых глупых. Но все же русские сильно отличаются от других народов.
— И чем же?
— Огромная территория, Роман. И очень мало людей.
Я поднял брови — и что это значит? Лиса закинула ногу на ногу, улыбнулась и начала объяснять.
— Почитай их историю. Только вдумчиво, — сказала она. — Начиналась она крохотного княжества, со всех сторон окружённого врагами. Которые с каким-то остервенением пытались стереть его с лица земли. А защитники отвечали на каждый удар десятком своим. Кочевники атакуют границы, угоняют селян в рабство — целая серия походов в степь и её полный захват. Тевтоны пытаются насадить свою веру — вторжение в земли ордена и их полное подчинение. Княжество, потом царство и наконец империя постоянно расширялось, но не для того, чтобы урвать себе ещё кусок земли. А чтобы обезопасить себя. Защититься от набегов, создать буферную зону, обеспечить спокойную торговлю.
— Просто жертвы, да? — ухмыльнулся я. — От надела где-то в глухих лесах до почти полного контроля континента. Ринко, я уже слышал этот тезис — его в школах преподают. Дескать, русские никогда не вели захватнических войн. Довольно лицемерное утверждение для самой крупной державы на планете, не находишь?
— Ты упускаешь самый важный аспект, который и мешает понять, — вернула ухмылку одноклассница. — Решая свои задачи, империя, безусловно, прирастала землями. Но населения для контроля постоянно растущих территорий всё время не хватало. Обычно-то происходит наоборот: население растёт, наделов не хватает, правитель страны решает развязать очередную маленькую победоносную войну с соседями и немного расселить своих крестьян. Ну и казну пополнить, не без этого.
— А у русских — всё наоборот? — я позволил себе немного недоверчивости в голосе.
— Представь себе! Земли у них хватало всегда. А людей, учитывая убыль тех же крестьян от набегов со всех сторон света, нет. И когда площадь державы росла, их количество не особенно увеличивалось. Приходилось использовать те ресурсы, которые имелись. Население покорённых стран. Как правило, завоеватели, получая очередной кусок земли, хорошенько так прореживают аборигенов. А потом остатки сильно урезают в правах, делая гражданами второго сорта, чаще всего — просто рабами. У империи не было роскоши поступать так же. Надо было как-то осваивать новые пространства и увеличивать налогооблагаемую базу. Заметь, я как раз говорю о самых прагматичных мотивах — правители хотели получать прибыль.
— Так в чём тогда разница?
Ринко хмыкнула. Поднялась, подошла к окну, за которым уже начало темнеть. Продолжила говорить, стоя ко мне спиной.
— Она в том, что русские не могли себе позволить угнетать местных — много ли возьмёшь с раба? Да и полицейский аппарат придётся содержать такой, что никаких денег не хватит. Постоянные бунты, восстания, недоборы по налогу. Совсем другое дело, если на новых землях у тебя живут не рабы, а толковые крестьянине, ремесленники и торговцы. Свои, пусть и отличающиеся цветом кожи. Они и доход обеспечивают, и, в случае чего, первыми встанут на защиту своих домов.
Поэтому захватчикам чаще приходилось подтягивать покорённые народы до среднего уровня по империи. Вводить эффективное сельское хозяйство, проводить административные реформы, следить за порядком, строить культовые объекты. И в итоге — давать аборигенам те же права, и называть русскими. Татаров, бурятов, якутов, кавказцев, литвинов — всех. Но непросто называть, но и относиться так же. Не уничтожая, при этом, самобытности. И даже религиозные аспекты не навязывать. Верьте во что хотите, только налоги вовремя платите.
Она повернулась и села на подоконник. Принялась по-девчоночьи качать ногами.
— Самое смешное, что в современной империи ситуация совсем не изменилась. Здесь по-прежнему существует дикий дисбаланс между огромными территориями и недостаточным для этих площадей количеством населения. Съезди как-нибудь за пределы центральных земель, куда-нибудь в Сибирь или на Дальний Восток. Там можно на поезде сутки ехать и не встретить ни одного населённого пункта. Только крошечные полустаночки со смотрителями, и всё.
— И поэтому мне нужно идти к царю?
Доводы лисы меня зацепил. Но сразу принять их я не мог. Просто меня воспитывали в совершенно иной парадигме: скрываться, действовать тихо и главное — не привлекать к себе внимания местных властей. И от одной только мысли, что я приду к тем, кто здесь правит, и открыто заявлю о миграции из другого мира, мне становилось дурно.
— Не всё так просто, конечно, — ответила Ринко. — Как и любая серьёзная тема, эта имеет множество нюансов и даже противоречий. Гладко только на бумаге происходило, но нам, в этом случае, это не важно. А вот что важно — так это культурная традиция, которой сотни лет. Включать в состав государства целые народы. И относится к ним не как к пришлым, а как чуть-чуть другим своим. Рома, русские ведь несколько миллионов ниппонцев в себе растворили и практически не заметили этого! Просто включили в свой культурный слой несколько новых обычаев и пару десятков слов.
Ну, да. Каничива, Роберт Иванович. Огромное вам, человеческое аригато. Аргумент, конечно. В здешней истории я не знаю ни одного примера, когда одно государство приняло на своей земле целый народ. Насколько я знаю, даже какой-то автономии создавать не потребовалось. Большая часть новых граждан, конечно, предпочла держаться поближе к своим, и осваивать пустующие земли, но ведь многие расползлись по всей империи. И никто им в этом препятствий не чинил.