— Держи крепко, урод, может еще и выживешь. И вспоминай мою доброту.
Больше не обращая внимания на тихо скулящего бандита, взял под уздцы Злодея и навьюченного запасами Гнедка, привязав его длинный повод — чумбур к передней луке седла бело-рыжего скакуна и заодно моего спасителя, точно, елки!
— Злодей, прости, сразу не сообразил, ведь ты меня разбудил, иначе лежал бы Славка Ертаров холодненький и неживой ни разу. Спасибо тебе, друг. — И я, обняв коня за теплую шею, зарылся лицом в его разноцветную гриву. Злодей в ответ лишь тихо стукнул копытом, мол, чего там, пора в путь. И то верно, только куда? И снова короткое, зовущее тявканье. Неужели Мадху зовет меня? Прислушался, напрягаясь до предела и еще раз, словно в подтверждение раздался далекий, знакомо-звонкий лай. И удивительно, что на него не откликнулись бесчисленные лайки Алтына, которые привычно поднимали настоящий собачий концерт, стоило одной возвысить голос. А здесь — тишина. Или только мы со Злодеем слышим его? В голове такая путаница и слабость, что разобраться в этой задачке я и не попытался, а отворив ворота, с трудом поднялся в седло и тронул коня с места. Злодей с готовностью сам двинул на зов. Размеренный, плавный шаг скакуна усыплял, глаза слипались, но сна не было, неровная, какая-то рваная дремота охватила со всех сторон, окутав тишиной и отстраненно созерцая происходящее, словно и не я еду в ночной лес, а кто-то другой наблюдал за одиноким всадником медленно плывущем в темноте.
Проехав через предместья и миновав широкую луговину, мы оказались в тайге. И будто сама собой под копыта коня легла тропа, которую невозможно было бы и угадать за пологом листвы. Злодей наддал, и мы стремительно понеслись по неширокому просвету меж высоких серебрящихся в лунном свете стволов.
Сознание постоянно уплывало в пустое, тусклое небытие и толчками возвращалось назад, заставляя на миг встряхнуться и попытаться увидеть хоть что-то кроме беспредельной черноты ночи. Всякий раз виной тому был призывный лай Мадху, не позволяющий мне отключиться окончательно, жаль, самого пса я так и не смог разглядеть.
В какой момент эта безумная скачка прекратилась, я так и не заметил, видимо, снова срубило в вязкую, дурную дремоту. Но, когда глаза открылись, сил хватило понять — мы стоим на месте, а не скачем вперед. Тишина, никакого глухого стука копыт по земле. Преодолевая слабость, повернул голову, ища причину остановки, и сумел разглядеть тусклое желтоватое светящееся пятно окна. Что-то очень знакомое, вот только никак не пойму, что. Высвободив одеревеневшие от долгой скачки ноги из стремян, уцепившись за переднюю луку, на животе соскользнул вниз, к земле, встретившей меня совсем не гостеприимно тупым ударом в ступни. Колени подломились, и я осел на траву. Вот же, елкин дом. Стыд-позор, хорошо хоть дам и дев нежных рядом не видать, а то бы совсем худо — такой герой и так постыдно вял…
Со стороны дома послышался невнятный шум и в открывшуюся дверь, прорезая ночную тьму, полился свет. Некто с лампой в руках, как я заметил из-под ладони, приставленной к глазам, двинулся в мою сторону. Ухватившись за стремя, я с ощутимым усилием, но сумел подняться. Обхватив рукой шею Злодея, ощутил прилив уверенности и сил. Отлично. Пока боролся с земным притяжением, человек с лампой добрался до нас.
— Слав? — Знакомый голос, полный удивления и радости, не узнать я никак не мог.
— Сашка! Ты? Значит, меня Мадху к вам привел?
— Мадху привел? О чем это ты говоришь?
— А, не важно. Главное, я здесь, с вами. Ердей дома? Как он, выздоровел уже?
— Слав, чудной какой. Деду еще долго лечиться, кости срастаются медленно, но уже не лежит, на костылях туда-сюда скачет.
— Уж не ты ли изготовил?
— А кто еще? — И, словно спохватившись, добавил, — Так чего мы стоим? Пошли в избу скорее, а за коней не тревожься. Я все сделаю.
— Спасибо тебе, Сашок, а то я не в форме чуток сегодня. Голова кружится. — Если бы не верный Злодей, за которого я упорно продолжал цепляться, то упал бы наверняка. — Что-то худо мне, парень. Может, Ердей, чем помочь сможет? Как думаешь?
— Конечно, сможет, это же дедушка, он… — парень сам себя оборвал на полуслове.
— Ну, вот и славно. Пошли к нему.
Уже у самого входа, отлипнув от коня и держась обеими руками за стены дома, медленно побрел внутрь. Такой короткий путь до знакомой лежанки оказался на удивление сложным. По ходу дела, успел бормотнуть слова приветствия Ердею, спокойно сидящему на лавке у печи и внимательно, как показалось, рассматривающего меня.
Вытянувшись на кровати, испытал сильное облегчение. И сразу включилась память. Елки, им же грозит опасность, надо скорее рассказать все, пусть спрячутся, убегут. И еще оружие, мое оружие!
— Сашка, слышь, Сашка, — хотелось громко крикнуть. Позвать, а получилось некое шепчущее бормотание, тьфу. Но паренек уже оказался рядом. Ухватив его запястье, горячечно попросил:
— Принеси скорее оружие сюда, и сумки все, очень прошу.
Парень без лишних слов метнулся выполнять поручение. А я, собравшись с силами, приподнялся и, приняв почти вертикальное положение, заговорил с Ердеем.
— Дед, слышь, дело — дрянь. Если таких как ты, знатоков кетаса, в округе больше нету, то по твою душу скоро явятся веселые ребята, надо вам отсюда уходить скорее.
— Не спеши, Слав. Всему свой срок. Я вижу, ты ранен и ослаб. Сейчас я помогу тебе. Ляг и успокойся, только сначала выпей вот этот отвар.
Перед носом возник берестяной туесок, пахнущий неведомыми травами. Я выпил и лег. Говорить сразу расхотелось, боль и слабость чуть отступили, сменившись расслабленностью и покоем. Прохладные пальцы старика, едва касаясь ран, казалось, изучали степень побитости моего тела. Хорошо. Захотелось спать, глаза неудержимо слипались, елки, но ведь мне надо рассказать, постойте, я не должен спать! Но сил пробиться сквозь дремотную мягкую перину не нашлось. Тишина.
Рассказать, предупредить! Мысль, набатом гремя в голове, заставила буквально подскочить на кровати. Разлепив глаза и осмотревшись, понял — уже утро. Но пока что тихо. Значит, время еще есть! А может, я ошибался? И вовсе не к Ердею поехал Пернач? Вот бы хорошо. Но надеяться на это не стоит, лучше исходить из худшего.
Оружие и вещи аккуратной кучкой лежали рядом с кроватью, вот спасибо тебе, Сашок, молодец. Натягивая штаны, куртку, ботинки и амуницию, так, словно сию минуту предстоит вступить в бой, просто физически ощущая стремительно уходящее время. Лишь бы успеть. Вот только к чему успеть? Надо выглянуть в окно, посмотреть, чего и как. Посмотрел и отшатнулся. Мать вашу! Поздно!
На поляну перед домом медленно выезжали всадники и впереди Пернач. Да откуда их столько? Десятка полтора — не меньше. Что делать? Сзади, в глубине дома, зашевелился на печи Ердей.
— Дед, гости к тебе. Почему ж ты меня не послушал? Ладно, ты старый, а Сашка? Эх, чего теперь… Но я вас так не отдам. Хрен они у меня получат, а не Шарапова! — Злость, пришедшая на смену растерянности, взбодрила до предела. Подхватив автомат, решительно толкнул входную дверь и, выйдя на крыльцо, громко сказал:
— Всем стоять! — Эффект мое появление произвело весьма ощутимый. Бандиты остановились, бросая взгляды на своего предводителя.
— Что, Пернач, не ожидал меня здесь увидеть? Ну, говори, зачем явился и проваливай нахрен.
— Не хорошо говоришь, щенок. Видно, мало тебя учили старшие. Ну, да теперь так и быть, сам возьмусь. На ремни пущу, мясо гиенам скормлю. — Все эти угрозы и мерзости бандитский вожак говорил спокойно и почти расслабленно, явно на публику.
— Да, говоришь красиво, прям соловей. Тока мне не-до-сук. — Насмешливо хмыкнул я. — Давай, колись, чего надо, учитель жизни?
— Ты мне, щенок, без надобности. Мне старик нужен, где он там, пусть выйдет, а не в хате прячется, я ему никакого зла не причиню. Деловой у меня к нему разговор.
— Перетопчешься. Деловой. Со мной говори, коли есть чего. А старик с таким хамьем общаться и не станет — побрезгует.
Болтовня — болтовней, а и присматривать за остальными бандюками я не переставал. Пока что они вели себя спокойно, за стволы не хватались, маневров не предпринимали. Сидели и ждали. Только дальше что? Кинуть пару гранат? Если успею, то положу нескольких наверняка, и остальным достанется на орехи. Только, боюсь, Ердей не одобрит такого хода, елки. Значит, остается ждать, чего предпримет враг. Ох, и паскудное это дело — играть от обороны, одно радует — у меня считай, дот под рукой — бревна огромные, комлевые, даже из винтовки не прошибешь, оконца маленькие в количестве три штуки — бойницы натуральные, прорубленные в одном бревне и забранные в толстенные, широкие рамы, дверь узкая и низкая — вполне себе крепостица. Только если обойдут с тыла и прижмут — амба. Хмм, если прижмут к реке — амба. Ну, помирать так с музыкой, а враг не увидит печали и страха на наших лицах. Хрена им лысого. Только мы помирать не собираемся, повоюем, а там поглядим. Артиллерии у них всяко нет, а с винтарями нас выколупывать бандиты могут до морковкина заговенья, а полезут внутрь, получат по полной, оружие у меня автоматическое — не подгажу, если что.
Пока думал, слова Пернача скользили по поверхности, не проникая в сознание, теперь прислушался:
— … Даю тебе минуту, щенок, время пошло.
— Стало быть, разговор окончен? Что, Максимка, дважды я тебя пожалел, может и зря, а уж на третий… — Посмотрел на небо, солнышко только поднимается, красота, — хороший седня день для смерти, как думаешь? Так что лучше мне не попадайся на глаза, совет даю напоследок. — Повернув голову к банде, повысив голос почти до крика, бросил. — Значит, так! Я, как помощник шерифа города Алтын требую, чтобы вы немедленно рассосались нахрен отсюда. Дальше вам ходу нет, слышите, убивцы?
И захлопнув дверь, шустро метнулся к окну, осторожно, чтобы не подставляться, глянул наружу. Пока стоят. Вот и славно. Пернач махнул рукой и всадники, послушно завернув коней, потянулись прочь, неужели уйдут? Не может быть. Скорее, просто отведут коней в безопасное место и полезут на приступ пешедралом. Логично. АВС у меня в руках они видели, понять, что проблем я создать могу достаточно — легко могут, но отступить — анрил. Значит, готовимся к осаде и штурму. Эх, пу