— Да помолчи ты, бабабол, прислушайся, — тормознул его Паша.
Издали и в самом деле долетел звук, напоминающий выстрел, потом еще и еще. Там что войну решили устроить? Или охота пошла не по-детски? Вдруг среди сухих щелчков винтовок басовито грохнуло.
— Это че было? Граната? — Опять Бобров, но на этот раз никто на него шикать не стал. У всех по спинам поползли противные мурашки.
— Не знаю, чего там происходит, но, блин, скоро узнаю. Вот что, ребзя, вы как хотите, а я в ту сторону — мало ли. Голову в петлю совать не хочу, но и трусливо убежать — противно.
— Ты хорошо подумал, Славка? Тебе это точно надо? — Взгляд Микулина был строг и требователен.
Я прямо взглянул ему в глаза и твердо ответил:
— Да. Нахер мне все эти побегушки. Не знаю че там — может менты беглых зеков ловят, а может учения какие идут, а может и лесная войнушка в полный рост — тока отступать не хочу.
— Лады, я с тобой.
— И я. — поспешил поддержать друга Валерка. Оставаться одному ему точно не хотелось категорически.
— Тогда так. Давайте подальше от дороги, чуть что падайте и лежите как мышки. Понятно? — Дождавшись согласного кивка друзей, смешно, прям синхронно так — клоуны, хехе, продолжил. — Я пойду впереди, если что постараюсь предупредить. Но тут уж как получится. Все, погнали.
Долго и идти не пришлось. Сначала я услышал стремительно нарастающий вал пальбы, потом сквозь разом подоглохшие уши донесся топот, ржание и крики. Спрятаться я успел, ребята тоже. И все мы стали свидетелями какой-то охрененно-нереальной картинки. По дороге, нахлестывая коня пронесся всадник на лице которого застыло тоскливо-отчаянное выражение такая смесь безнадежности и маленького шанса на жизнь. Седла на скакуне не было, сидел парняга охлюпкой, что называется. За спиной у него успел различить винтарь, на груди — натуральный патронташ. Весело. А следом, не так и отставая, неслась свора лихих мужичков самой отъявленно суровой наружности. Все при оружии из которого и палили почем зря, стремясь нагнать беглеца. На ментов или иных правохранов эти черти не походили ни разу, хотя, много я их видел?
Ладно, выводы погодят. Погоня пронеслась мимо на полноценном галопе, подняв приличные столбы пыли, медленно оседающей на всем вокруг, включая и мою бедную голову, которой, по всей видимости, не хватает теперь только капли, чтобы сказать туту и отъехать в неизвестном направлении.
Оглушенные и окончательно растерявшиеся мои друзья притопали ко мне, видно по всему — ждут ценных указаний.
— Ну, что, парни? Ждете слов разумных? Их есть у меня. Значит так, пойдем дальше — всяко назад резонов нет. А там поглядим — может, и сложится чего-нибудь.
Финал моей речи вышел кислым и поначалу взбодрившиеся товарищи снова приуныли. Жить то все хотят. А мы — молодые и красивые — особенно.
— Они его убить хотят или по лошади целятся? Как думаете? — с какой-то просящей интонацией спросил Бобров.
— Не думаю. — Задумчиво отозвался Паша Микулин. — Стреляют они лишь бы попасть, а уж куда — дело десятое, но это только мое мнение.
Не дождавшись новых разумных заявлений на счет наших планов, я двинулся вперед, чуток приотстав, потянулись следом и друзья. Дорога постепенно поднималась, и вскоре мы добрались до условной вершины холма. Уже на подходе к ней, я присел, и аккуратно двигаясь под прикрытием кустов и стволов сосен, а может и кедров — я их не разбираю вообще, подобрался к вершине. Под конец и вовсе почти полз на карачках. Улегшись на верху, принялся оглядывать окрестности. Внизу имелся глубокий овраг, по дну которого, мелькая тут и там синими отблесками, протекал ручей. Дорога, бодро ныряя вниз, пересекала каменистое русло ручья (может какие добрые люди специально подсыпали камешков, устроив удобную переправу? не знаю), поднималась на противоположный край оврага и скрывалась за его гребнем, который был чуть выше нашего. В просвет между деревьями я разглядел и большой фургон, с тентованным верхом зеленоватого цвета. Рядом костерок, пару коней и несколько фигур людей на земле. Так живые не лежат. Трупы. Блин…
Расстояние — всего ничего. Полсотни метров. Все можно разглядеть в подробностях. Я сделал ребятам знак оставаться на местах, мало ли какой шум. А сам продолжил наблюдать. Осторожно перебравшись на другую точку, я смог рассмотреть все до конца. Итак, недалеко от дороги стоял крытый фургон на таких же дутых резиновых колесах, что и та телега, что привезла сегодня на хутор девушек… Чуть дальше горел, уже еле-еле, костер, на котором висел солидных размеров закопченный котелок. Рядом с ним стояли двое мужиков, по виду один в один с теми хмырями, что гнались за одиночкой. Пистолетов на поясах у них я не заметил, а стволы свои они беспечно приставили к заднему борту фургона. Правда, ружей я насчитал не два, а целых пять, причем один — явно двудулка гладкоствольная, да еще и курковая. Там же валялись и патронташи, и сапоги, и куртки, и прочие вещи, очевидно, собранные с убитых. А вот сами мертвецы, обобранные до исподнего, были без особых стараний оттащены чуть в сторонку, и прикапывать их никто не спешил. Так, и что прикажете делать? Двое, это вам не один. Будь у меня в руках винтовка — и вопросов бы не возникло, перещелкал бы как курей и всего делов. Хмммм… да уж… а с чего ты решил, что можешь вот так взять и убить людей? Ну да, обобрали тела, скинули, как попало. Выглядят, скажем, прямо — бандитски, и что? Ты судья или прокурор? Или в партизаны подался, а перед тобой фашисты?
— Ох, не нравится мне все это, очень не нравится, — еле слышно пробормотал я сам себе и шуганулся от звука собственного голоса — так ясно вдруг представилось мне, как лежит мое бренное тело вот там, в общей куче, бесстыдно разобранное до исподнего. Етить вашу! Казлы! А ведь и верно, выйди я сейчас к ним, весь такой в белом, и в лучшем случае изобьют, а всего скорее — кончат и всего делов. Ну, все — я вас урою! Будем считать, что приговор вынесен и обжалованию не подлежит, теперь только один вопрос — как его привести в исполнение.
Из оружия при мне жалкий ножик. И все. А, стоп, топор еще есть, да, большая подмога против ружей. Еще раз осмотрел предстоящее поле боя. Так, что это у нас? Точно. Если ползти с противоположной стороны, то фургон перекрывает бандюкам (вот уже и в бандюки записал, законник хренов) обзор, и можно попытаться подползти незамеченным. А там — только руку протянуть и все пушки мои. Ну, а потом уже пойдет совсем другой разговор.
Только страшно очень. В теории красиво, а в реале… я не рембо и не спецназ, мало ли… зашуршу или еще чего? И амба. Страшно. Может ну их, этих уродов? Пусть живут, а мы сторонкой их обойдем и дальше двинем по своим делишкам? Ептыть. Ни фига себе расклады пошли у меня по жизни, то яйца чуваку отшибаю в омлет, то на бандитов охотиться собираюсь. И шутки не помогают, поколачивает реально. Протянул перед собой руку правую, разжал пальцы — а они прямо ходуном ходят, нормально, для супермена самое оно.
Так все же, чего делать? Как их отвлечь? Опа, мысль. Я вытащил бесполезный уже сутки телефон и прикинув время необходимое мне для проползания на исходную позицию, выставляя на будильнике таймер гудка. Стоп. Но если они всполошатся, то наверняка за стволы схватятся, а тогда… Что будет тогда думать, не хотелось, мозг просто отказывался работать, да и знаю я о войне слишком мало, воображение тут не великий помощник. Хорошо, если не таймер, тогда как? Собак вроде не видно. Так что если повезет, могу и подкрасться втихую. Со стороны ручья кусты густые растут, а фургон от них недалеко совсем. Дорогу придется перебегать, благо она там такая же — мягкая и песчаная, так что шума быть не должно. Обойду по кругу, и тихонько под прикрытием тех кустиков и подползу. А, была, не была. Отполз назад. Все равно стартовать с точки наблюдения было невозможно. Кратко сориентировал ребят. И только собрался идти, как Пашка молча ухватил меня за локоть. Притянув мою голову к своей, он шепотом сказал:
— Слава, если чего не так будет, я как-нибудь шумну. Ты тогда сразу затаись или беги. Тебе ведь их видно не будет, верно?
— Точно, жаль ты по-птичьи не умеешь, а то бы можно было наладить систему наблюдения и оповещения…
— Уж лучше нормальную радиосвязь… — Буркнул он в ответ. — И вот еще что, я Бобра пошлю назад по дороге, пусть сторожит основную банду, если появятся будет шанс удрать вовремя.
Я подмигнул ему, все же Пашкец — голова и двинул вперед. Слова и поддержка друга оказали реальную помощь. Теперь я словно уже и не один на один с врагом. Микулин отработает роль дополнительной пары глаз. Перебегая от ствола к стволу, я быстро обошел стоянку несчастных путешественников по окружности. И уже ползком, точнее, неким паучьим манером, двинулся дальше. Особо следил за всякими веточками, этого добра в диком лесу — валом, а стрельнет — и все, пиши, пропало. Иногда забывал дышать, но не забывал слушать. Доносящиеся голоса успокаивали, в них не было и намека на опасность. И Пашка молчит. А ведь он прав, банда может вскоре вернуться… так что медлить не стоит точно.
Уже у самой обочины, притаившись под кустом, я до боли в глазах вгляделся в просвет между колесами фургона, стараясь угадать, где те двое сейчас. Не сразу, но удалось заметить две пары сапог. Вроде нормально. Сориентировавшись, чтобы точно подгадать в «тень» от колеса, метнулся через тенистый просвет дороги. Повезло, что здесь, в овраге солнце не пробивалось сквозь густые ветви деревьев, нависающих над открытым полотном грунтовки. Сердце бешено стучало, дышать я боялся даже носом. Оставались последние метры. Ложиться и ползти по-пластунски — резонов нет. Не умею я по хвое и веткам тихо ползать. Уж лучше на карачках, опираясь на руки… каждый шаг вперед — внимательное ощупывание земли перед собой, я даже не опирался на всю ладонь.
Когда до колеса оставались считанные шаги, голоса вдруг начали смещаться. Теперь я уже слышал и шаги, и мог четко разобрать каждое слово их разговора. Окаменев, я весь обратился в слух.