Они примут всех.
– Но что это за знаки? – раздается голос. – Что ты видел?
Взгляд Льва ищет задавшего вопрос и останавливается на мужчине, сидящем напротив Би.
Роб. Один из ближайших друзей Льва. Он в Проекте с самого начала. Би не совсем понимает почему. Роб постоянно сомневается во Льве, сомневается в Боге, сомневается в их работе. Он и пальцем не пошевелит, не спросив: «Зачем?» Ни одно задание не выполнит, не спросив: «Зачем?» Роб начисто лишен самоотверженности, которой требует их работа, и, хотя он в конечном итоге во всем принимает участие, Би не может не задаваться вопросом: чего стоит это самое участие, если он не в состоянии что-то сделать, держа свой непочтительный рот на замке? Лев некоторое время пристально рассматривает Роба, затем подходит к нему и приседает рядом. Он берет лицо мужчины в ладони и целует его в лоб. На их коже танцуют блики костра.
Лев говорит очень тихо, но его голос слышно даже сквозь потрескивание дров:
– Вера, брат мой, это не вопрос. Это ответ.
Все замирают, наблюдая за ним.
– В тебе есть вера? – спрашивает Лев.
«Да», – отвечает Би, хотя он обращается не к ней.
Роб сглатывает, его кадык нервно дергается вверх-вниз. Минутное колебание – уже ответ. Неверный.
– Если бы мы знали то, что знаешь ты, – говорит Роб, вздернув подбородок, – мы лучше подготовились бы. Мы набрались бы сил.
– Вера – вот что подготавливает тебя перед лицом неизвестности. Вера – вот что помогает тебе стоять до и после, когда остальные упадут. – Лев поднимается. – Богу решать, что и когда открывать нам. Разве я не поведал бы тебе увиденное, если бы ты должен был его знать? Сколько ты уже идешь по этому пути со мной, Роб? Ты все еще со мной? Где твоя вера?
– Здесь! – вырывается у Би. И она съеживается, когда взгляд Льва находит ее в темноте.
Но за ее голосом раздаются другие:
– Здесь!
– Она здесь!
– И здесь!
Лев оборачивается к Робу и спрашивает его вновь:
– Где твоя вера?
Роб застывает с открытым ртом.
– Мир содрогнется и пошатнется. Останется лишь то, что несокрушимо. Где твоя вера?
Роб молчит.
Лев велит ему встать.
После собрания Лев посылает за Би, и Кейси ведет ее в его маленькую хижину на берегу озера, не видимую со стороны дома. Внутри только крохотная кухонька, ванная с туалетом, кровать и письменный стол. Льву большего и не нужно. Он стоит у окна, устремив взгляд в ночь, залитую лунным светом. Атара встречает Кейси с Би у двери, и Би зарывается пальцами в пушистую шерсть хаски. Она нервничает из-за того, что на собрании заговорила, когда ее не просили, и боится, что разочаровала Льва.
– Спасибо, Кейси, – благодарит Лев.
И та уходит, тихо притворив за собой дверь.
Лев поворачивается к Би, смотрит с нежностью.
– Ты хорошо проявила себя на протестах, – говорит он. – Я знал, что так и будет. Ты привела к нам Фостера. Потому я тебя и послал. А сегодня… ты сплотила наших людей перед лицом сомнений.
Би кивает.
– Где твоя вера, Би?
Она прижимает ладони к сердцу.
Лев пересекает комнату и кладет ладонь на ее щеку. По всему телу растекается тепло.
– Как давно мы знаем друг друга?
– Полгода. – Всего лишь шесть месяцев. В это даже не верится.
– А я больше не представляю себе Проект без тебя, – произносит Лев, глядя ей в глаза. – Заходя в комнату, я первым делом ищу тебя. Бог призывает меня к тебе, как ни к кому другому. Ты, наверное, тоже чувствуешь это.
Би кивает, ее глаза наполняются слезами.
Она чувствует это с той самой секунды, как встретила его.
– Я была вопросом, – говорит Би. Голос дрожит. Тело дрожит. – Ты был ответом.
Лев прижимается к ее лбу своим.
– И нет в тебе изъяна[14].
Он касается ее губ поцелуем.
Ноябрь, 2017
– Когда она ушла из Проекта? – спрашиваю я севшим голосом.
Тело оцепенело точно так же, как в тот момент, когда Би сообщила мне о смерти родителей. Где-то в глубине души я уже знала о случившемся, ведь мамы с папой никогда не было рядом во время моих коротких выныриваний на поверхность сознания. Я открывала глаза в больничной палате и видела склонившихся надо мной Би и Пэтти, хотя тогда я понятия не имела, кто Пэтти такая, но никогда маму с папой. В небытие я погружалась с тревожным чувством, но полуубежденная, что в следующий раз они обязательно будут рядом.
Очнувшись окончательно, я обнаружила, что родители ушли от меня навсегда.
– В сентябре, – отвечает Лев.
В сентябре. Я пытаюсь спрятаться за своим оцепенением, не дать пробиться сквозь него убийственной боли. В сентябре.
Отворачиваюсь от Льва.
– Кейси не сказала мне об этом на проповеди.
После того как Би сообщила мне о смерти родителей, меня накачали успокоительным. Я смутно помню свое состояние за секунды до этого. Казалось, сердце разорвется на части, а потом…
Ничего.
Когда я очнулась, Би держала мою руку так крепко, что ныли пальцы.
Так крепко, что я помнила ее прикосновение еще долгое время после того, как она тоже ушла от меня.
О Проекте Би рассказывала мне с сияющими глазами, дрожа от радости и облегчения. Он столько значил для нее, а я не в силах была ее понять. Сестра стала для меня незнакомкой. «Я нашла Бога, Ло. Я нашла Его». Она жила «Единством», горела им, и для нее не было иного места, чем это. И если эта незнакомка не здесь, а моя сестра все еще не со мной, то кем Би стала теперь?
– Я стояла перед тобой…
– …явившись незваной, – заканчивает за меня Лев. Он смотрит в окно, скрестив руки на груди. – Можно обсуждать, что этот разговор мог состояться раньше, а можно перейти к нему сейчас.
– Где она?
Он поворачивается ко мне.
– Нам это неизвестно.
– Я хочу знать все.
Голос дрожит, меня потрясывает. Оцепенение сменяется шоком. Я обнимаю себя руками, пытаясь унять бьющую меня крупную дрожь. Лев облизывает губы, о чем-то задумавшись. О чем он думает, глядя на меня?
– Знаешь, а ведь то, что ты стоишь здесь, рядом со мной… – Он взмахом руки обводит мое тело с головы до ног. – Это… – И снова умолкает.
– Что?
– Божье деяние.
– Чушь собачья.
– Ты чудо, Ло. Печально, что ты этого не видишь.
Похоже, Лев поглощен моментом, поглощен мной, и чем дольше это длится, тем напряженнее я становлюсь. О себе вновь дает знать ветер снаружи, дребезжат стекла. По паркету тихо стучат когти вернувшейся в гостиную собаки.
– Тебе не понравится то, что я скажу, – говорит Лев.
– И что, тебя это остановит?
Он медлит, а когда заговаривает, его голос тих и мягок:
– Би страшно боялась потерять тебя. Когда стало очевидно, что ты будешь жить, ее боязнь лишь усилилась. Она хотела держаться как можно дальше от тебя и быть там, где ей больше никогда не придется столкнуться с твоей возможной потерей: здесь. И она была счастлива здесь. И здесь ее жизнь обрела смысл.
Я медленно качаю головой, пытаясь переварить услышанное: моя жизнь стала для сестры еще большим бременем, чем смерть.
– Три года назад Би снова столкнулась с возможной чудовищной потерей. Это чуть не убило ее саму. Последней каплей стала смерть Джереми. Она решила, что если и будет терять людей, то на своих условиях. – Лев делает паузу. – И она поступила с нами так же, как с тобой: сбежала. И я отпустил ее, потому что никогда не удерживал тех, кто не желал оставаться тут.
Я прижимаю руку к груди.
– Ты хочешь сказать, она сбежала от меня, потому что очень сильно любила?
– Да.
Я помню, как Би смотрела на меня, когда мне было больно. Как она боялась за меня. Как этот страх пожирал ее и мало-помалу отдалял. Она была возле моей постели – и вот уже ее нет; сидела рядом в кресле – и вот уже ее нет; стояла, колеблясь, в дверях – и вот уже ее нет…
Мне представляется, как я звоню Кейси, а Би стоит рядом, и каждый раз, когда Кейси вешает трубку, на лице сестры написано облегчение. И так до того самого дня, пока я не сдалась… Наконец-то сдалась.
Сердце вот-вот разорвется от боли.
– Ло!
Лев идет ко мне, поскольку лицо выдает мои чувства. Не глядя на него, вытягиваю руку, и он останавливается.
– Что случилось три года назад?
– Она чуть не потеряла Эмми.
Зажмуриваюсь.
– Кто такая Эмми?
Лев ведет меня по коридору, Атара держится возле его ног.
Прекрасное животное, не сводящее с него глаз, приноравливающееся к шагу хозяина при малейшем его изменении. Мы проходим ряд закрытых дверей, останавливаемся. Лев указывает на пол, и Атара садится, высунув язык. Прислонившись к косяку, Лев, глядя на меня, тихо стучит в дверь. Спустя мгновение та открывается, и на пороге показывается красивая брюнетка – миниатюрная, с белоснежной кожей. На ней хлопчатобумажная рабочая рубашка и черные легинсы. Мазнув по мне взглядом, девушка улыбается Льву.
– Дженни, – приветствует он ее, – оставь нас одних.
– Конечно.
Она исчезает в комнате, но через миг снова появляется. Следом за ней идет Фостер. Наши взгляды на секунду встречаются, он свой отводит. Обернувшись, смотрю, как они идут к гостиной, затем возвращаю внимание ко Льву. Он смотрит на меня выжидательно.
– Ты первый, – говорю дрогнувшим голосом.
Кивнув, Лев заходит в комнату. Я вытираю ладони о бедра, в ушах оглушительно стучит пульс. Мне отчаянно хочется развернуться и сбежать в Морель, уйти с головой в привычную жизнь и перестать цепляться за то, что привело меня сюда. Ничего этого не случилось бы, если бы я отпустила прошлое.
Почему не могу этого сделать?
Я поднимаю взгляд к потолку, к идущей от светильника трещинке в штукатурке. Слушаю шумное дыхание Атары.
Делаю глубокий вдох и переступаю порог комнаты.
Это детская. С крохотными столами и стульями, кроваткой у книжного стеллажа и разбросанными по полу книгами и игрушками. За окнами глухой лес, и я смотрю на раскачивающиеся кроны сосен, прежде чем перевести взгляд на присутствующих в комнате людей.