От его тона тело деревенеет и в груди заходится сердце. Я уже слышала такой, но всегда обращенный на кого-то другого. На меня – никогда. Я таращусь на Пола, не до конца осознавая, что его слова брошены мне. Должно быть, это какая-то ошибка.
– Сейчас же.
Я направляюсь в его кабинет и там в одиночестве жду его. Мне не довелось пережить подобных минут в старшей школе – я о вызовах в кабинет директора, хотя я вряд ли бы там оказалась, поскольку была очень робким подростком, и здесь как-то не хочется получать этот опыт.
Слышу тихий разговор между Полом и Лорен и понимаю, что он кратко информирует ее о том, в чем именно я облажалась. Прежде чем рассказать об этом мне! Ненавижу его. Когда он наконец входит в кабинет, единственное, что удерживает меня на месте, – пригвоздивший к стулу страх и вопрос: что я сделала, чтобы заслужить это?
– Ну и утречко ты мне устроила, – говорит Пол, огибая стол. – Боже, Денэм, ты назначила чертову кучу дел на одно и то же время.
– Что? Нет, я не…
– Не спорь со мной, – рявкает он. Садится, залогинивается в компьютере и через пару минут поворачивает ко мне монитор, доказывая свои слова. Среди безупречно расписанных на месяц интервью, телефонных звонков, конференций, выступлений сегодняшний день отличается полным бардаком в расписании.
– Отличная работа. Объясни это мне.
– Не знаю, почему так получилось.
– Придумай довод поумнее.
Я молчу, прикусив язык, затем проглатываю то, что действительно хочу сказать.
– Это случайная ошибка, Пол.
– Случайная ошибка все равно остается ошибкой, последствия которой я разгребал все утро. Разобравшись с этим, я стал просматривать свое расписание и обнаружил – и это при беглом просмотре – около четырех накладок за месяц…
Я вполуха слушаю, как Пол перечисляет их, заставляя себя смотреть ему прямо в глаза, – вряд ли ему понравится моя полная отрешенность. Когда он снова спрашивает, как подобное могло произойти, говорю ему, что не знаю, хотя, конечно же, знаю.
– Это недопустимо, ты понимаешь?
– Да. Мне очень жаль.
– Жалость мне твоя не нужна. Исправляй. Убедись, что в расписании больше нет ни единой ошибки. И больше их не допускай! – Он качает головой. – Да что с тобой такое, Денэм? Не знаю даже, с чего начать…
– Ты серьезно? – У меня вспыхивает лицо. – Я работаю на тебя больше года и допускаю оплошность впервые за это время. И получаю нагоняй?
– Не пререкайся с боссом, когда не права, – говорит Пол. – И дело не только в сегодняшней промашке. Последнее время я кое-что замечаю за тобой: отсутствие внимания, вовлеченности, участия. Ты словно… не знаю… раньше была заинтересована в нашем деле, а теперь – нет. С тех пор как я сказал тебе не ждать повышения. Работать здесь – привилегия. Другие убили бы за то, чтобы занять твое место.
– Забавно. Помнится, предлагая мне эту работу, ты отчаянно нуждался в помощнице.
– Ты ступила на тонкий лед. – Пол сжимает пальцами переносицу. – Уже идешь по нему. Здорово, конечно, что ты можешь делать свою работу хорошо, когда все хорошо. Но если хочешь доказать мне что-то, то докажи, что можешь проявить себя в действительно нужный и важный момент. Полезный навык в долгосрочной перспективе.
– Сомневаюсь, – резко отвечаю я, – поскольку перспективы у меня здесь нет никакой.
Выйдя из его кабинета, слегка хлопаю дверью. Лишь слегка, но все же демонстрируя свое бешенство.
– Он сейчас работает над большим делом, – объясняет мне Лорен, – реально большим.
– Знаю.
– Что бы ты там ни думала, на самом деле ты ничего не знаешь, – отзывается она. – Пол много денег вложил в «СВО». Даже малейшие ошибки недопустимы. Лучше бы дела тут шли гладко.
– Знаешь, Лорен, мне уже прочитали лекцию, – отрезаю я. – Так что не распинайся.
2013
– Я хочу, чтобы ты кое-что послушала, – говорит Лев Би.
Он уводит ее от остальных в комнату тишины, зажав под мышкой ноутбук. Лев открывает его, после того как они вдвоем садятся за маленький стол. Спустя секунду из колонок раздается голос Фостера. Би даже не сразу его узнает, настолько он непривычный – тихий, печальный и неуверенный.
– Я не… я не свернул с пути. Я все еще верю. Верю во Льва, в Проект «Единство» и его работу, но я… я теряю веру в себя. Меня мучают мысли, которые все сильнее убеждают меня в том, что я недостаточно силен, чтобы находиться здесь. Я очень не хочу своей слабостью подорвать надежду на будущее величие… Я больше не знаю, где мое место…
Голос Фостера срывается, надрывая сердце Би. Она прижимает руку к груди, сглатывает, ожидая дальнейших слов, но продолжения нет. Комнату заполняет рваное дыхание Фостера, затем запись обрывается. Би видела Фостера в каждое его посещение дома для аттестации и не помнила, чтобы он когда-либо уходил таким убитым и сломленным, каким звучал его голос на записи.
Он всегда находил Би после аттестации и всегда был счастлив видеть ее. Би со слезами на глазах смотрит на Льва. Он садится возле нее на корточки, касается висящего на ее шее кулона. Проводит по нему пальцем, рассматривает.
Би спрашивает, выставит ли Лев Фостера на всеобщее обсуждение. Недостаток веры требует наказания, и если Фостер поделился своими глубинными переживаниями на аттестации, то, наверное, в глубине души жаждет вмешательства. Однако сама она вряд ли выдержит подобное зрелище, она признается в этом Льву. Они все посмотрят на Фостера и поймут: ее веры было недостаточно.
Лев раздумывает над ее словами.
– Фостер пришел в Проект идеальным солдатом. Его совершенство – доказательство твоего совершенства. Я не возьму на себя ответственность за его потерю, но ты возьмешь… если не спасешь его.
Так же как Би была якорем для Фостера, он был якорем для нее.
Первые полгода в «Единстве» она чувствовала себя потерянной и робкой мямлей. Она как банный лист липла ко Льву, отчаянно и тщетно пытаясь обрести под ногами почву. Привлечение к Проекту Фостера придало ей стойкость, которую она и вообразить не могла. Она обрела свою нужность в стенах Проекта, став нужной Фостеру.
И теперь она обязана его спасти.
Задачи прекраснее и значительнее у нее еще не было. Би едет на ферму, где находит Фостера вычищающим сарай. Скоро здесь пройдет публичная проповедь. Кейси думает, что в следующем году неплохо бы установить шатер. После открытия центров «Единство» – только что оформили сделку на их строительство в Мореле – число приверженцев Проекта наверняка возрастет.
Увидев Би, Фостер забывает о работе, быстрым шагом пересекает сарай и подхватывает ее на руки. Она смеется, хотя в сознании никак не увязываются его восторженная радость с тем глубоким отчаянием, которое она слышала в его голосе на записи с аттестации. Осознавать, что это бравада, больно.
Фостер опускает ее на пол и спрашивает, что она здесь делает.
– Пришла помочь.
Он улыбается.
– Эта работа грязновата для тебя.
– Я просто хочу провести немного времени вместе.
Фостер краснеет до кончиков ушей, румянец заливает даже шею. Би берет метлу и начинает подметать. Она не умеет чувствовать людей так, как Лев. Ему достаточно взглянуть на человека, чтобы понять, что того беспокоит и кто за это в ответе. Би решает воспользоваться его словами, поскольку других, лучше, не найти. После продолжительного молчания она прерывает свое занятие и смотрит на Фостера. Его рыжие волосы пылают на солнце, льющемся через открытую дверь.
– Ты пришел сюда идеальным солдатом, – мягко произносит Би.
Фостер замирает и удивленно поворачивается к ней.
Она сглатывает.
– Твое совершенство – доказательство моего совершенства.
Би слышит, как сбивается его дыхание. Он подходит к ней и жадно, неистово обхватывает ее лицо ладонями.
А потом прижимается к ее губам своими.
Февраль, 2018
Поездка в Беллвуд сегодня особенно сумрачная, небеса набухли тучами, сулящими то ли дождь, то ли снег. Уж лучше бы дождь, он растопит снег. Хочется первых признаков весны. Хочется, чтобы кости ныли поменьше.
В такси по пути на ферму мне приходит сообщение от Пола:
«На прошлой неделе я должен был получше держать себя в руках. Когда появишься в офисе, жди от меня извинений, которые я тебе задолжал».
Жаль, это не удовлетворяет меня. Меня ничего не удовлетворит, пока я не положу на стол Пола очерк о Проекте и Льве и он не поймет, за что должен просить прощения. Пальцы зависают над кнопками. Подходящий ответ в голову не приходит, и я оставляю сообщение прочитанным, но неотвеченным. К самой ферме таксист меня не подвозит, и оставшийся путь я проделываю пешком, поправляя съезжающую с плеча сумку. У входной двери меня встречает Фостер.
– Лев наверху, но он отдыхает.
– Отдыхает? – выгибаю бровь.
– Вчера вечером было собрание, – объясняет Фостер, – оно затянулось допоздна. Лев уже должен был встать, и если не встал, значит, отдых ему необходим. Думаю, он выйдет минут через сорок.
Интересно, каково это – иметь рядом таких людей? Заботящихся о тебе, берегущих твой сон и здоровье.
Устремив взгляд на лестницу, прислушиваюсь, не слышно ли на втором этаже шагов или голоса Льва. Ничего. Зато в соседней комнате тихо напевает Эмми. Повернувшись в ту сторону, медлю.
– Ты должна поговорить с ней, – замечает Фостер.
Мне трудно представить наш разговор.
– Я не знаю, что сказать.
– Постарайся не затрагивать политику. – В его тоне мешаются сочувствие и веселье. – Ее любимый цвет – зеленый. Атара у нее – лошадка, имей в виду.
Я удивленно поднимаю брови, и Фостер смеется.
– Кто-то однажды сказал, что Атара здоровенная как лошадь. Эмми это услышала и… дети есть дети. Она боится бабахов – не знаю, нужно ли тебе это знать, но «бабахи» – это гроза.
Сглотнув, киваю.
– Оставлю вас ненадолго наедине. – Фостер выходит на улицу.
Я провожаю его взглядом и следую на песню Эм