А компьютер Лизина поверг его в шоковое состояние. Александру очень нравился подполковник своим неунывающим характером, готовностью выслушать и дать совет. Если Терещенко казался Сашке глыбой далекой и не доступной, но на которой держится их коллектив, то Лизин в его восприятии был почти своим. То, что подполковник исполнял еще и функции контрразведчика, было известно всем и служило почвой многочисленных шуток о контрразведке без разведки, над которыми Михаил Иванович и сам с удовольствием смеялся, ничуть не обижаясь. А вот то, что он был еще и глазами, ушами и карающей рукой истинных хозяев базы из правительств союзных республик стало для Сашки неприятной новостью. И то, что в двух якобы суицидах из трех, произошедших на базе, принял непосредственное участие подполковник, стало для парня сродни нокаутирующему удару. Да и много еще всякой грязи, о которой не хотелось даже думать, прочитал Александр в компьютере этого человека.
А тоскливые мысли все не уходили. Как его встретят в Советском Союзе, что его ждет? Даже в самом лучшем случае, если его не арестуют или не закроют в какой-нибудь секретной лаборатории НКВД, куда он пойдет, чем будет заниматься? Он чужой в этом мире, в этой стране. Ничего не знает, ничего не понимает. Для него совсем неважным кажется то, за что тот же Никифоров, не раздумывая, готов пожертвовать жизнью. А Сашкина основная цель не допустить в будущем повторения того, что случилось, как она найдет отклик у Сталина? И не делает ли он ошибку, выбрав Советский Союз, а не страны демократического блока, как это предполагали те, для кого строилась эта база. Ведь, как он узнал из документов Лизина, они не планировали как-то помогать России, да и вообще базироваться на ее территории. Ими планировалось вывезти ценности и информацию в Британию или Штаты, и, используя послезнание и имеющиеся ресурсы, производить корректировку истории. А не посвящённый персонал базы вместе с семьями должен быть уничтожен. Те двое, которых убил Лизин, узнали об этом, чем и подписали себе смертный приговор. Знал об этих планах Терещенко или нет, Сашка даже думать не хотел. Он просто выключил компьютер подполковника, с намерением больше никогда его не включать, слишком мерзко становилось на душе от того, что в нем хранилось
С такими тяжелыми мыслями Сашка зашел в операторскую, проверить камеры внешнего наблюдения, которые он мониторил постоянно, да посмотреть расшифровку радиоперехватов советского командования. А радиоперехваты не радовали, не будь у Сашки послезнания, он бы усомнился, что немецкую армию на пути к Москве может что-то остановить. 7 октября была окружена Вяземская группировка советских войск, а три дня назад они перестали выходить на связь[iii]. С командования Западным фронтом был снят Конев и на его место назначен Жуков. Немцы вплотную подошли к Можайску. И давили, давили, давили.
У Сашки была мысль начать передавать советскому командованию известную ему информацию, но он не был уверен, что это именно его прошлое, а так же не был уверен в достоверности имеющихся у него данных. Эх, почему Ванин не догадался запрограммировать свой дешифратор под немцев! Можно было бы отправлять расшифровки переговоров нашим. Сашка пробовал прогонять немецкие шифры через Максовскую программу, но получалась какая-то белиберда. А насколько было бы проще, если бы он смог это сделать. Но ему не хватало знаний, не было нужных умений. И это жутко бесило Александра. Через три дня уже можно было выбираться на Большую землю, а мыслей, как выйти напрямую на Сталина так и не было. Сашка задумчиво раскачивался на стуле перед компьютером, а потом, взлохматив шевелюру, надо бы постричься, да вот кто его стричь будет, решительно пододвинул к себе клавиатуру и, с силой стуча по клавишам, стал набирать текст:
«Верховному Главнокомандующему Вооруженными Силами СССР товарищу Сталину. Имеем для передачи Советскому Союзу секретные образцы авиационной техники и информацию особой государственной важности. Образец техники может быть представлен в ночь с 19 на 20.10.1941 на указанную вами площадку с запада (важно!) от Москвы, идеально подходит – аэродром Кубинка. В случае невозможности использования аэродрома в Кубинке подойдет любая другая площадка. Требование к площадке – ровная, твердая поверхность размеры не менее 150*100 метров[iv]. Точное время прибытия будет сообщено после указания вами координат площадки. Информация ОГВ будет передана делегатом связи только лично из рук в руки товарищу Сталину (важно, не обсуждается!). В случае согласия с данными условиями координаты принимающей площадки сообщите этим же шифром не позднее 23 часов 59 минут 18.10.1941 по московскому времени с сообщением для товарища Александрова»
Сашка еще несколько раз перечитал написанное, затем ввел тест в программу для шифрования под кодом Западного фронта, и, выбрав частоту радиообмена между штабом фронта и Генеральным штабом, мгновение посомневавшись, нажал «Передать в эфир». В тот же миг компьютер сопряженный с рацией базы отправил сообщение адресату[v]. Все, теперь остается только ждать ответа от руководства СССР. Сашке стало даже как-то легче на душе – решение принято, сомнения бесполезны, а значит, как говорил кто-то из древних: «Делай, что должно и будь, что будет»[vi].
Первый доклад Верховному генерал-майора в качестве Начальника оперативной группы Генерального штаба, после эвакуации Генштаба в Арзамас, был очень тяжелым[vii]. На Ленинградском фронте немецкие войска, несмотря на ожесточённое сопротивление советских частей, переправились через Волхов, захватив и расширив плацдарм. На юге оставлена Одесса. На Западном фронте врагом захвачен город Калинин, немцами взят Боровск, идут тяжелые бои под Волоколамском и Малоярославцем. Немецкие войска, не смотря на упорное сопротивление Красной армии, рвутся к Москве.
- Что предполагаете предпринять, для исправления ситуации, товарищ генерал-майор? – голос Сталина был спокоен, но напряженный взгляд и подрагивающая в руке потухшая трубка, выдавали его волнение.
- Меры принимаются, товарищ Верховный Главнокомандующий, в Москве из ополченцев формируются 2-я Московская стрелковая и 3-я Московская коммунистическая стрелковая дивизии, формирование будет завершено к 24-му октября, сформированные на сегодняшний день подразделения дивизий привлечены к пресечению паники в городе. Силами гражданского населения и тыловых частей на подступах к городу готовятся оборонительные укрепления. Угрозы прорывов, будем купировать маневренными резервами.
- Хорошо товарищ Василевский, партия и советский народ верят в свою армию и ее Генеральный штаб. А сейчас Вы поедете к себе и будете отдыхать, в сложившейся обстановке Вы нам нужны со свежей головой, а не падающим от усталости. Василевский замялся. - Что-то еще товарищ генерал-майор? – в голосе Сталина проскочило раздражение. Василевский вдохнув, как будто собрался нырнуть в воду, произнес:
- Сегодня в 16-44 в Генеральный штаб на Ваше имя поступила шифрованная радиограмма под шифром Западного фронта.
- И что такого мне хочет сообщить товарищ Жуков, что постеснялся воспользоваться ВЧ[viii]?
- Это не Жуков, товарищ Сталин, мы связались с Западным фронтом, они такую шифровку не отправляли.
- Ви хотите сказать, товарищ Вассылевский, что кто-то посторонний можэт использовать наши шифры уровня фронта, передавая личные сообщения Верховному главнокомандующему?! – в голосе Сталина проявился сильный акцент.
- Да, товарищ Сталин, но шифровка очень странная.
Сталин резко протянул руку к Василевскому:
- Давайте!
Генерал-майор открыл папку и передал Верховному бланк шифровки. Сталин впился глазами в текст, написанный мелким аккуратным почерком.
- Черт знает что такое! - посмотрев на Василевского он спросил, - Как быстро мы сможем сменить коды шифров, товарищ Начальник оперативной группы?
- В текущей обстановке это невозможно товарищ Сталин, мы не можем допустить потерю оперативного управления даже на час, а это обязательно произойдет при смене кодов.
Сталин задумался:
- Хорошо, Ви свободны, товарищ генерал-майор, я подумаю, что со всем этим дэлать. Василевский кивнул, и четко, по-военному развернувшись, направился к массивным дверям. – Товарищ Василэвский?
- Да, товарищ Верховный главнокомандующий? – Александр Михайлович развернулся к Сталину.
- Приказ об отдыхе не отменяется. Идите.
Василевский устало кивнул и вышел из кабинета. А Сталин, с минуту посмотрев на закрывшуюся за генералом дверь, еще раз взял в руки бланк шифровки, перечитал текст и, подняв трубку телефона произнес:
- Народного комиссара внутренних дел ко мне. Срочно! – и задумчиво стал набивать табаком из распотрошённых папирос трубку. Все было очень и очень плохо. Отвратительно все было. Если враг нашел способ вскрывать шифры такого уровня, то все приготовления, все их планы идут коту под хвост. Нет, ну какие наглецы! Значит, лично в руки информацию передадут! Но смелые наглецы, или глупые. А если это все-таки инициативник высокого уровня специально показывает свою осведомленность. Тогда, есть вероятность, что Абвер пока к ключам шифров доступа не имеет. А значит, с делегатом связи от этих неизвестных придется встречаться. И встречаться придется лично. Если есть хоть малейший шанс избежать попадания кодов к врагу, он обязан его использовать, даже если получится оттянуть этот момент и то оно того стоит. Да и интуиция, которой он привык доверять еще со времен бакинского подполья, просто кричала, что так будет правильно. А риск? Риск конечно есть, куда без него. Тем более по каналам разведки поступали сигналы, что Абвером готовиться на него покушение. Но для того, чтобы свести этот риск к минимуму у него есть Власик, пусть работает. Ну а если шифровка все-таки чья-то глупая шутка, то с этим разберется товарищ Берия, который сейчас сюда едет.
Срочный вызов к Сталину Берию не удивил, после принятия вчерашнего Постановления ГКО «Об эвакуации столицы СССР» в городе возникла паника, которую не безуспешно подогревали немецкие диверсанты, из небытия опять проявился «Со