Не помня как, Света выбралась из гостиницы и юркнула в метро. А уже дома обнаружила в своем кармашке сто долларов, которые затем перекочевали к Мишке-валютчику. Несколько дней она сгорала от стыда и пряталась от Милы Ястребовой, но та все же дозвонилась и решительно назначила встречу на Арбате.
Они шли по старой улице, ели мороженое, и Мила громко смеялась, слушая историю несостоявшегося грехопадения. Света и сама уже как-то оттаяла и находила в своем приключении много смешного.
— Ой, посмотри, какой забавный Брежнев стоит! — сказала вдруг Мила. — Давай сфотографируемся с ним?
— Давай, — согласилась соблазнительница губернаторов.
Глава девятаяПИТОН ГОША И ЛЕНИН
Сначала сфотографировалась Мила Ястребова, на которую Генеральный секретарь компартии накинул питона, словно узорчатый шарф, причмокивая при этом губами. Потом пришла очередь Светы. Змея обвила ей шею, а Брежнев обнял за плечи и прошептал в ушко:
— Все, попалась, птичка, стой! Не уйдешь из сети. Не расстанемся с тобой ни за что на свете…
— А говорить пошлости обязательно? — также шепотом ответила девушка.
Она хотела сбросить его руку и сердито поморщилась.
— Не хмурьтесь, — посоветовал Сергей. — Вы хотите получить обратно свои сто долларов?
Света приоткрыла рот, а глаза ее расширились от изумления. В этот момент Гена Черепков и щелкнул своим «полароидом». Снимок получился отменный; девушка на фотографии будто бы увидела привидение, а головка питона застыла между ней и Брежневым.
— Кто вы? — прошипела девушка, почти как висевшая на ее шее змея.
— Леонид Ильич, — отозвался Сергей, показывая зубы.
Он сдвинул маску на лоб. Света еле удержалась, чтобы не плюнуть в ставшие ей почему-то ненавистными, нагло отсвечивающие глаза.
— Пойдем отсюда! — бросила она своей подруге, пытаясь освободиться от питона, который, наоборот, как-то странно полюбил девушку и не собирался слезать с ее шейки. — Да заберите вы свое мерзкое животное! — крикнула Света фотографу.
Гена был человеком обидчивым, в особенности когда оскорбляли членов его семьи. Не долго думая, он парировал:
— Женщину, которая ненавидит наших меньших братьев, не сможет полюбить ни один мужчина. Вот так-то!
— Идиот, — ответила на это Светлана. — И снимок ваш дурацкий мне не нужен. А деньги оставьте себе!
— А доллары? — вставил Сергей.
— И доллары тоже. Вы все одна шайка.
Мила Ястребова не понимала, что происходит и почему ее тихая и скромная подруга вдруг так взбеленилась. Уж не укусила ли ее эта змея, которая вполне может быть ядовитой? Сейчас всюду жулики, и вместо питона из террариума могли запросто подсунуть гюрзу. Но фотограф так нежно и бережно прижимал змеиную голову к своей щеке, что Мила успокоилась. Она сообразила, что дело в чем-то другом.
Считая ее из всех троих наиболее разумной, Сергей обратился к ней:
— Я хочу вернуть вашей подруге сто долларов, которые она обронила вчера утром возле обменного пункта, а она упорно считает меня мошенником. И постоянно убегает. Кстати, как ее зовут, чтобы я хоть знал, что кричать вслед? Случайно не Света?
— Света, — подтвердила Мила, с любопытством рассматривая Днищева.
— Вы и есть мошенник, — добавила ее подруга, увлекая Ястребову за собой.
Но та упиралась, встряхивая кудрявой головкой, словно норовистая лошадка. Ей явно не хотелось расставаться столь скоро с забавным собеседником, в котором она интуитивно чувствовала какое-то родство душ. Все же узы дружбы пересилили, и обе подруги поспешили прочь. Следом шел Сергей, всем своим красноречием доказывая, какой он хороший, честный, добрый и благопристойный. Почти херувим в маске Брежнева.
— Уйди, отстань! — посоветовала ему Света, не оборачиваясь.
— А то худо будет, — коварно подтвердила Мила.
Какой-то хмурый и похмельный тип в возрасте «после сорока», остолбенело уставившись на идущее ему навстречу «прошлое», вдруг заорал на весь Арбат:
— Да здравствует застой! — после чего, спотыкаясь, побрел за Днищевым-Брежневым.
Сергей сорвал маску и бросил ее вслед девушкам.
— Ну что за жизнь такая скотская? — обернулся он к типу. — Как ее начать заново? Нигде счастья нет.
— Это точно, — сочувственно отозвался тот.
Девушки, держась под руки, удалялись все дальше и дальше. А Сергею вдруг показалось, что вместе с ними исчезает несбывшаяся мечта идиота, которым он себя чувствовал в эту минуту.
— Ну, а если он в самом деле хочет вернуть тебе эти проклятые доллары? — спрашивала между тем Мила.
— Сомневаюсь. Какая-то очередная хитрость. Я же говорю тебе, что это одна шайка-банда.
Свете хотелось выглядеть очень мудрой, опытной и рассудительной, хотя она и понимала, что такое наступит еще не скоро. И еще ей страшно хотелось оглянуться и посмотреть, что там делает этот наглый приставала, идет ли следом или уже отстал? Но если она обернется… вдруг превратится в какой-нибудь соляной или ледяной столбик? Все возможно в этом непонятном и таком враждебном мире. Каждый идущий навстречу Свете человек, будь то мужчина, женщина или ребенок, выглядел коварным, хорошо законспирированным злодеем, монстром, чьи клыки прячутся под маской добродушного лица. Все хотят причинить ей боль, отнять что-то. Что? Ее тело и душу.
— И все-таки ты не права, — услышала она голос подруги. — Мне этот парень положительно показался симпатичным.
— Вот симпатичные-то как раз и не положительные, — усмехнулась Света.
— Это ты брось. Не умничай. Нам, молодым и красивым женщинам, умничать ни к чему. Кто много думает, быстро стареет и покрывается морщинами, как под жарким солнцем.
— А на севере покрываются лаком?
— Не знаю, я там не загорала.
Болтая, подруги свернули в антикварный магазин и, сразу позабыв о предмете своего спора, стали разглядывать разные искусные вещички: фарфоровые статуэтки, бронзовые табакерки, веера из слоновой кости. Отдельно висели картины, среди которых опытный специалист мгновенно выделил бы городские пейзажные наброски Добужинского, несколько кубических полотен Филла и даже одну маленькую романтическую работу Мелендеса. Но конечно же самые ценные картины находились не в зале, а в кабинете хозяина магазина, а также на его загородной даче. Он и сам вышел на минутку, в своем желтом пиджаке похожий на огненную шаровую молнию, стал присматриваться к посетителям. Но ничего любопытного для себя не обнаружил. Следом появилась элегантная хорошенькая брюнетка в брючном костюме, давшая какое-то указание продавщице. Так судьба впервые представила подругам Олега и Полину, с которыми столь неосторожно столкнулся накануне Сергей Днищев.
Сам же он теперь, разочарованный, возвращался к своему другу-фотографу, его питону и унизительному позированию.
— А где маска Брежнева? — заорал на него Гена Черепков.
— Тип один подхватил на память, — отмахнулся Сергей. — Угомонись. Скоро ты сможешь купить себе целый музей восковых фигур, если будешь меня слушаться.
— Ага. Скорее нас самих воском зальют.
— Невелика беда. Молчи и слушай. У меня вызрел гениальный план.
Но слушать его приготовился лишь питон Гоша, потому что его хозяин занялся перезарядкой «полароида».
— Так вот, — нисколько не смущаясь этим обстоятельством, продолжил Сергей. — Прежде всего нам нужен начальный капитал — тысяч пятьдесят долларов. Лучше сто. Но это я постараюсь раздобыть в ближайшее время.
— А что потом? — наконец-то стал проявлять интерес Гена.
— Потом… — Сергей выдержал паузу, как хороший актер. — Потом мы пойдем в Мавзолей и похитим мумию Ленина.
Черепков смачно сплюнул на землю и полез в карман за сигаретами.
— Я всегда знал, что ты идиот, — обстоятельно доложил он. — Зачем нас только свела судьба в пионерском лагере двадцать лет назад? Ума не приложу. Может быть, чтобы мне труднее жилось на белом свете?
— Наоборот. Чтобы ты не заблудился в потемках. Ладно, продолжаю. Видишь ли, мой юный друг, тело нужно предать земле, а то не по-людски выходит, не по-христиански. Кроме того, рано или поздно это сделают без нас. А так мы избавим Россию от висящего над ней рока, поскольку гений и сейчас живее всех живых. Но мы не станем хоронить мумию. Мы загоним ее американцам. Они и так скупили у нас все, что только можно. Остался Ленин. Купят за любую цену, потому что дураки. И тогда он будет выпускать свои бессмертные флюиды уже там, где-нибудь на Потомаке. Поглядим тогда, что произойдет с Америкой лет этак через двадцать. Срок вполне достаточный, чтобы перевернуть у них все вверх тормашками.
— За что ты так не любишь Америку? — усмехнулся Гена.
— А что, заметно? Нет, повелитель питонов, я ее по-своему обожаю, готов проглотить и выплюнуть. Впрочем, она не баба, чтобы ее любить. И это не относится к делу.
— Все твое дело — бредовое.
— Согласен. Но мы ведь и живем сейчас как в бреду. Мы галлюцинируем, смотримся в кривые и разбитые зеркала и дышим зарином. Так что все в порядке. Моя идея — в духе времени.
— Ладно, надевай маску Ельцина, работать пора.
— Погоди. Сначала ответь: ты со мной?
— А как ты собираешься провернуть всю эту… операцию?
— Это уже другой вопрос, отдельный. Не волнуйся — в лучших большевистских традициях: взять Мавзолей штурмом, на броневике. Ленину мой замысел понравился бы. Может быть, захватить заодно из Кремлевской стены чью-нибудь урну? Какого-нибудь Куйбышева или Вышинского на худой конец?
— Не остри, говори серьезно.
— Под покровом ночи. Когда город спит и видит тревожные сны. Мы спустимся с неба, подобно ангелам, на воздушном шаре в виде летающей тарелки, одетые в космические комбинезоны, с факелами в руках и…
— И прямиком отправимся в Кащенко, — перебил друга Гена.
Умный питон согласно кивнул головой, обвив плечи хозяина. Сергей перестал улыбаться, глаза его стали более серьезными, в них даже появилась какая-то задумчивая печаль. Он почему-то достал изготовленное Черепковым удостоверение и понюхал его.