– Вот такие молитвенные собрания мне по душе, – заметил Гвоздь. – Хорошо бы теперь всегда так было.
Мы почти никогда не присоединялись к показушным мероприятиям, происходившим перед началом занятий. Большая часть тех, кто на них ходил, выстаивали своеобразную молитвенную минуту молчания с сонным видом и следили только за тем, сколько еще одноклассников собралось вокруг, чтобы засвидетельствовать их благочестие. Подозреваю, что мало кто испытывал в это время религиозные чувства, хотя Гектор Кино старался изо всех сил поддерживать общее настроение на максимально торжественном уровне.
Но сегодня все было иначе. Как будто все напились энергетиков. Все неистово обнимались, дружески улыбались и тут же безумно хохотали. Мальчишки бегали за девчонками, а те жеманно пищали, прежде чем позволяли себя поймать. О занятиях все словно забыли.
Деррик Моррис, длинный, как небоскреб, один из четверых черных в нашем классе (да-да, мы ведем такие подсчеты – добро пожаловать на север Айдахо), несмотря на холод, сорвал с себя рубашку. Он раскачивался взад-вперед и буквально выл: «Я живо-о-о-й!», подняв к небу средние пальцы обеих рук. Тоби подкрался сзади и приподнял его вверх. Потом оба принялись хохотать и прыгать, распевая что-то неразборчивое, но, несомненно, идиотское. Когда они, наконец, отлипли друг от друга, я заметила, как Тоби украдкой отхлебнул из фляжки, спрятанной в кармане куртки.
– Давай зайдем внутрь, – решительно заявила я, уже повернувшись в направлении главного здания, – чего нам сейчас не хватает, так это…
– Эй! Эй!
Поздно. На нас паровым катком надвигался Итан, а за ним – примерно половина нашего класса. Всюду мелькали предвкушающие взгляды, слышались шепотки. Во рту стало горько.
Гвоздь придвинулся ко мне вплотную.
– Не дрейфь. Я скажу, что мы…
Ни слова, Гвоздь, просто молчи.
Я сделала шаг вперед, прикрывая его. Мысли в голове вертелись каруселью.
Итан остановился примерно в полутора метрах от того места, где стояла я, испепеляя Гвоздя взглядом. Тот отвечал на этот вызов таким же дерзким взглядом, хотя я чувствовала, что руки его дрожат. Лицо Итана пылало. Глаза посверкивали каким-то стеклянным блеском, и мне это не понравилось. Похоже, он глотнул кое-чего у Тоби.
– Это ты спалил мой «ранглер», да? – спросил Итан тихо, почти равнодушно, тыча пальцем Гвоздю в грудь. – Ты, конечно. Я точно знаю.
– О, так это был твой джип? – Гвоздь – сама невинность. – А я думал, это отец Спенсера устроил очередной пикничок.
В толпе одноклассников послышались сдавленные смешки. Отец Спенсера Коулмана владел ресторанчиком «Дом свиных шашлычков», и на каждую игру «Бойсе Стейт»[23] привозил целые грузовики съестного. О его гигантском, в полтонны, гриле под открытым небом ходили легенды. Это было чудовище на колесах, заплывшее блестящей черной сажей от сотен и сотен часов использования по назначению.
Итан натужно улыбнулся.
– Шуточка, значит! Такая же, как вся твоя жизнь. Только не такая грустная.
Снова фырканье и сдавленный смех среди зрителей. Второй раунд перепалки им явно понравился. Мой взгляд успел выхватить из их рядов Криса Нолана, что-то шептавшего на ухо Саре и Джессике. Его брат Майк слушал молча и сосредоточенно. Сразу за ними горбился, стараясь не обращать на себя внимания, Ноа. Взглянув искоса на нашу компанию, он снова погрузился в свой телефон.
Я почувствовала отвращение. И почему я в последнее время так часто думала о Ноа? Он просто никчемный слабак.
– Красавчик, – подал голос Тоби, почесывая щеку на том месте, где у Гвоздя еще не зажила целая россыпь синяков.
– Да уж симпатичнее тебя, – не замедлил с ответом Гвоздь. Тоби рассмеялся.
– Я успел проездить на этом джипе всего две недели, – все так же бесстрастно констатировал Итан, но краска уже заливала его шею. – Две. Недели. Кроме того, там лежали мои клюшки для гольфа. – Тут он переместил указательный палец чуть вправо, чтобы включить меня в число обвиняемых. – Вы, ребятки, все это уничтожили. Я точно знаю. Никто другой бы не осмелился.
Надо косить под дурака. Только так можно выкрутиться…
– Ты хочешь сказать, что кто-то спалил твой «ранглер»?! – притворно изумилась я.
– Да, и вам это прекрасно известно.
Я сложила руки на груди.
– Но зачем нам жечь твою машину, Итан? Да и как бы нам это удалось?
– Как – я не знаю. Более того, мне на это наплевать. А вот на вопрос зачем ответить куда проще. Я надрал задницу Кнопке, и он, бедняжка, не смог этого пережить.
Я старалась говорить спокойно, но голос, похоже, все равно звучал немного нервно.
– Не смеши народ. Ни я, ни Гвоздь не взрывали твоего джипа на школьной парковке среди бела дня, да и не смогли бы этого сделать. Потому что это бред. Безумие. Мы, знаешь ли, не морские пехотинцы. – Я сглотнула. Вдохновение так и распирало меня. – Вчера в каньоне настоящий фейерверк был. Все сметал на своем пути. Может, в твой джип угодила шальная пуля. И скорее всего, ее привлекла эта дурацкая пирамида для винтовок, которую ты сам же и пристроил, как будто специально, чтобы молнии ловить.
Последняя фраза, кажется, удалась. Попала в точку. Сработала. Публика оживленно закивала. Даже во взгляде Итана промелькнула искра сомнения.
– Говорил я тебе, у них пороху не хватило бы, – пробормотал Крис, обращаясь к брату. Тот пожал плечами.
– Да и кто-нибудь обязательно заметил бы, – согласился Тоби и икнул. – И вообще, у Гвоздя для такого кишка тонка.
Я легонько наступила Гвоздю на ногу, чтобы не вздумал возражать. Итан по-прежнему молча смотрел на нас.
Я открыто встретилась с ним глазами, надеясь, что ему не удастся прочесть в них правды.
Наконец Итан ухмыльнулся без всякой, впрочем, теплоты.
– Если когда-нибудь я узнаю, что вы имеете к этому хоть какое-то… – тут, не желая просто так отпускать нас, он решил сменить тему: – Ну, а раз так, чего ж вы не радуетесь? Болтаетесь тут, мрачные, как эмо. Жалеете, что Молот нас всех не угрохал?
– Я от души надеялся, что угрохают тебя, – с каменным лицом ответил Гвоздь. – Такое объяснение тебя устраивает?
Итан снова напрягся, но тут его взгляд стрельнул влево – туда, откуда во внутренний двор ковылял директор Майерс.
– Еще продолжим, – пообещал он, рывком поднял с травы у флагштока свой рюкзак и поспешил по направлению к корпусу «В». Толпа тут же рассосалась.
Майерс выглядел так, словно он всю ночь не спал. Если он и был счастлив от того, что роду человеческому не довелось погибнуть в языках адского пламени, по его виду этого нельзя было сказать.
– Марш в классы! – приказал он, сильнее, чем обычно, опираясь на трость.
Тут как раз прозвенел звонок, и мы заторопились. Майерс тоже повернулся и захромал к дверям школы.
– Но сначала зайдите ко мне, я попрошу выписать вам пропуска.
В приемной миссис Фергюсон раскладывала пропуска на специальной стойке. Ее черные с проседью волосы были уложены в тугой пучок. Майерс жестом указал нам на пластиковые стулья.
– Делия, пожалуйста, выпишите этим двоим пропуска. На сей раз без штрафных санкций.
– Да, мистер Майерс, сэр. Будете кофе?
Директор натянуто улыбнулся, протискиваясь мимо нее.
– Да, принесите весь кофейник, пожалуйста. Через десять минут.
– Сварю свежий.
Майерс прошел в свой кабинет, а она повернулась к нам.
– Мин и Гвоздь, Гвоздь и Мин, как всегда вместе, два сапога пара. Что вы натворили на сей раз?
– Мы победили рак, – заявил Гвоздь. – И нам полагается премия. Названная в вашу честь.
Миссис Фергюсон довольно усмехнулась.
– Кто бы сомневался.
И тут же ее голос посуровел.
– Вам, надеюсь, ничего не известно о теракте, произошедшем вчера здесь, на нашей парковке, мистер Руссо?
Брови Гвоздя поползли вверх:
– В это время я был в опере, миледи.
Я прикрыла глаза, а миссис Фергюсон фыркнула.
– Наглости вам не занимать – язык хорошо подвешен, – сказала она. – Вам придется подождать тут, пока я сварю кофе. Старик в последнее время сам не свой, только что на людей не кидается.
И цокнув языком, она удалилась в комнату отдыха.
– Думаешь, купилась? – прошептал Гвоздь.
Я закатила глаза, встала со стула и принялась ходить по приемной. В такой близости от директорского кабинета мне невольно вспомнились ночные видения. Вот Майерс в компании шерифа Уотсона и двух незнакомцев в костюмах сосредоточенно изучает какие-то документы в помещении начальной школы. Майерс строго приказывает миссис Томпсон отпустить нас с Ноа в «тайные владения» доктора.
Что он сказал в тот день моей матери? Могу ли я ему доверять теперь?
Связан ли он как-то с тем, что происходит со мною каждый второй день рождения?..
Кабинет Майерса располагался в двух шагах от стойки администратора. Подчиняясь какому-то непреодолимому импульсу, я толкнула двустворчатую дверь. И услышала, как миссис Фергюсон напевает, занимаясь фильтрами для кофе в комнате отдыха.
Гвоздь смотрел на меня с любопытством. На его лице застыло вопросительное выражение.
Я скользнула за угол и заглянула в директорский кабинет.
Дыхание перехватило. Майерс опирался, полулежа, на стол, плечи дрожали. Было ясно, что он плачет.
Я отступила назад, ничего на свете не желая сильнее, чем выйти из этой неловкой ситуации.
Но под ногой скрипнула половица.
Майерс поднял голову. И уставился на меня заплаканными глазами.
На несколько секунд мы застыли, глядя друг на друга. Вдруг зазвонил стационарный телефон, и директор потянулся к трубке так, словно с нетерпением ждал этого звонка.
– Майерс! Да, черт побери, я на месте. Соединяйте!
Когда директор снова взглянул на меня, мне показалось, что он успел забыть о моем присутствии. Проворчав что-то, он протянул руку и захлопнул дверь.
Я вернулась в приемную. Гвоздь снова посмотрел на меня вопросительно, но я отмахнулась, и едва успела плюхнуться на стул, как вернулась миссис Фергюсон. Она принялась выписывать нам пропуска, а я лихорадочно обдумывала случившееся.