Гвоздь поморщился и покачал головой.
– Нет, до этого не дошло. Помнишь тот заказ? Отец тогда перехватил отмычки прямо на почте и выбросил их. Да еще задницу мне надрал. – Гвоздь деланно улыбнулся. – Но зато я неплохо умею крушить вещи молотком. Можем расколошматить это дерьмо к чертовой матери. И будет похоже на грабеж, верно?
Звучало соблазнительно, но у меня уже был другой план. Я углядела на полке над креслом Лоуэлла фарфоровое блюдо. И в нем связку медных ключиков.
– Может, лучше этим воспользуемся?
Гвоздь картинно похлопал в ладоши.
– Молодец!
– Лоуэлл вечно шарит руками в этом блюде. Значит, там либо конфеты, либо ключи.
– Метод, конечно, шарлатанский, но сработал, – нахмурился Гвоздь, который мало доверял результатам, достигнутым без усилий. – Приглашение поработать на спецслужбы доктору явно не светит, да?
– Дареному коню в зубы не смотрят. – Я встала на колени перед ящиками стола и стала пробовать ключи один за другим. Их было три – два одинаковых, а третий совершенно другой.
– Почему? – вдруг спросил Гвоздь.
– А?
Первый ключ вообще не подошел, второй вставился, но не желал поворачиваться.
– Почему нельзя смотреть ему в зубы? – Гвоздь покосился на меня. – А в зубы не даренных можно пялиться сколько угодно, вдруг там какие-нибудь сокровища запрятаны? Возьми, к примеру, Троянского коня… А то я не понимаю. До сих пор мне даже и в голову не приходило, что, получив в подарок новенькую миленькую лошадку, нужно заглянуть ей в зубы. Но теперь, когда ты меня надоумила, я непременно так и сделаю. Первым же делом.
Я помолчала.
– Дело в зубах. Они могут быть плохими. Наверное.
Он задумчиво уставился на меня.
Я закатила глаза, и вставила третий ключ.
– Смысл в том, что, когда конь достается тебе бесплатно, не имеет значения, какие у него зубы – ты же за него не платил, и другого тебе не предлагали. Так что просто забирай халявную лошадь и будь доволен. Не будь занудой, не придирайся.
Гвоздь коротко кивнул.
– Значит, эти твои ключи – все равно что зубы того коня. Нам не стоит на них смотреть.
– Нет, все не так…
Я оборвала себя на полуслове. Ключ повернулся, замок щелкнул, и верхний ящик открылся. Гвоздь навис сзади, и я принялась перебирать содержимое. Шариковые ручки… Стикеры… Степлер… Я нервно задвинула этот ящик и занялась тем, что под ним – пообъемнее. Открылся он так же плавно – видимо у них была общая система блокировки. Тут было почти пусто – только в глубине лежала стопка папок. Я стала просматривать их одну за другой, а Гвоздь тем временем перешел к другому краю стола. Там ящики тоже были заперты, так что я бросила ему связку ключей. Второй из них подошел, и мой друг тоже стал копаться внутри.
– Есть что-нибудь? – спросил он, не поднимая глаз.
Я покачала головой.
– Ничего интересного.
В каждой из папок были вкладыши с заголовками – один скучнее другого: налоговые декларации… меню доставки еды… Я уже собиралась положить их на место, но последнее название приковало к себе мой взгляд.
– Подожди-ка.
На вкладыше последней папки были две буквы: «П.Н.».
Я рывком вытащила папку. Тонкая и легкая, она содержала в себе не больше дюжины страниц. Я пробежала глазами первую из них. И кровь застыла у меня в жилах.
Это был перечень расходов: карандаши, бумага, тонер, флешки… Безобидные офисные вещи, список которых занимал полстраницы. Бланк, по всей видимости, заполненный доктором Лоуэллом для представления в место под названием «УПИП. Первичная исследовательская группа П.Н.». Некто ЛТГ Уильям П. Гарфилд поставил внизу этого бланка свою подпись и резолюцию «Одобрено» – крупными черными буквами.
Что может быть обыденнее. Еще пару дней назад я не удостоила бы этот безликий листок бумаги взглядом. Мне совершенно не было интересно, как доктор Лоуэлл оплачивает свои расходы.
Но мой взгляд был прикован к заголовку формы.
Это были не просто расходы, а расходы на конкретный проект…
«Проект: Немезида. Статус: Совершенно секретно».
Папка едва не выскользнула из рук.
– Мин? – Гвоздь оторвался от ящика с другой стороны стола. – Ты в порядке?
Я не ответила. Отложив первый лист, я взяла следующий. Он оказался абсолютно таким же, но заполненным на месяц позже. Я просмотрела все. Там оказалось восемь расходных списков, по одному на каждый месяц текущего года. Содержание почти не отличалось, на всех стояло название «Проект Немезида», и все были одобрены Уильямом Гарфилдом. И каждый был с грифом Совершенно секретно.
Гвоздь протянул руку и взял из папки один лист. Глаза его округлились от удивления.
– Почему же вот это – «Совершенно секретно»? И что такое «Проект Немезида»?
Я потерла лоб.
– Не знаю.
– Знаешь. – Это был не вопрос. Гвоздь пристально смотрел на меня.
Я посмотрела на друга. Он не собирался отступать.
– Название, – начала я, осторожно подбирая слова и разложив документы на столе. – «Проект Немезида». Я его уже слышала.
Гвоздь кивнул.
– От доктора Лоуэлла?
Я покачала головой.
– Я видела это название на одной бумаге, много лет назад. В тот день, когда нам делали уколы из-за утечки химикатов.
– Ого! – Напряжение в лице Гвоздя спало. – Выходит, Лоуэлл все еще трясет с военных деньги за события десятилетней давности? Ловко. На их месте я бы ему не доверял.
– Нет. Дело не в этом… – Я запнулась, стараясь привести мысли в порядок. Надо было решить, до какой степени стоит раскрыть карты. – Это название я слышала снова сегодня утром, в вестибюле, у кабинета директора Майерса. Он говорил с кем-то по телефону и упомянул о «Проекте Немезида».
Гвоздь задумчиво постучал себя по подбородку.
– Странно. Прошло столько лет, а утечку пестицидов все еще обсуждают? И почему программу вакцинации назвали «Немезидой»? Это все как-то… я не знаю… темно и запутанно.
Я не собиралась отвечать, но потом сознание выделило в речи Гвоздя кое-что важное, заставившее меня встрепенуться.
– А почему ты решил, что Лоуэлл имеет дело с военными?
Гвоздь постучал пальцем по одному из бланков.
– УПИП. Управление перспективных исследовательских проектов. Они занимаются развитием технологий для Министерства обороны. У всяких безумных конспирологов они вечно на устах, чуть что загадочное где-то случается – сразу УПИП. Этот Гарфилд наверняка там служит. ЛТГ – значит «генерал-лейтенант». Не хухры-мухры, к твоему сведению. Три звезды на погонах. Удивительно, что чувак в таком звании возится с какими-то там экологическими катастрофами, но его присутствие, по крайней мере, объясняет, почему документы засекречены. У таких, как он, всегда так.
Последние слова я едва расслышала. Мозг снова лихорадочно обрабатывал информацию.
Генерал. Министерство обороны.
Значит, «Проект Немезида» точно относится к секретным государственным программам.
И директор Майерс по уши погряз в этой программе уже много лет назад, как минимум с того дня, когда нам, шестилетним, делали уколы. А доктор Лоуэлл? Он тоже включился в проект с тех самых пор?
Снова взглянув на папку, я обратила внимание еще на два листа. Они были пришпилены скобками к внутренней стороне обложки.
– А это что? – спросил Гвоздь.
– Похоже на подписки о согласии. На них нет такого колонтитула, как на расходных счетах, но…
Я задохнулась и едва успела прикрыть рот ладонью, чтобы не вскрикнуть.
– Мин, что случилось?! – Несколько секунд Гвоздь ждал от меня ответа, потом выхватил папку, молча прочел и поднял на меня ошеломленный взгляд.
– Твоя мать? Она подписала это, Мин! Вот здесь, внизу! Десять лет назад!
Можно подумать, я не заметила.
Десять лет назад. Целых десять. Мне было шесть лет.
– Зачем все это? – Гвоздь завернул вверх первую из пришпиленных к папке страниц. Оборот был пуст – такого рода документы обычно кратки, предельно ясны и скучны. Гвоздь углубился в чтение второго прикрепленного скобкой листа, но я протянула к нему руку.
Гвоздь замешкался, и я нетерпеливо щелкнула пальцами. Его передернуло, но он отдал мне папку. Сердце колотилось, и я внимательно, строчку за строчкой, изучала согласие, подписанное мамой.
Язык был стандартно канцелярским. Я в нем именовалась «пациентом». Доктор Лоуэлл – «лечащим врачом». Мама соглашалась на «различные процедуры согласно списку, обсужденному и утвержденному при личной консультации». Три абзаца в середине были густо замазаны черным. Последний параграф был полон путаной юридической чепухи, в которой, казалось, не было ничего зловещего. Если бы прохожий случайно нашел такой документ на улице, тот не вызвал бы у него ни подозрений, ни интереса.
Но для меня он был словно минное поле.
Что за консультацию провел доктор Лоуэлл с моей матерью, когда мне было шесть лет? О каких процедурах шла речь? Почему этот документ вложен в папку «Немезиды»?
Мамина подпись датирована восемнадцатым сентября 2007 года. Следующий день после моего дня рождения. День вакцинации. День, когда меня куда-то возил доктор Харрис, и я так и не смогла вспомнить, что произошло.
Мама знала.
В тот день она согласилась поддерживать какие-то отношения с доктором Лоуэллом. Наверное, это произошло, когда она выбежала из дома, чтобы добраться до Майерса, и оставила меня одну.
Но на что именно она дала согласие?
На терапию? Медикаменты? Неизвестно. Но тут меня пронзило еще одно воспоминание.
Лоуэлл начал лечить меня не с шести лет.
Мы встретились, когда мне было уже десять, в тот вечер, когда меня убили во второй раз. И вот теперь в моих руках – доказательство того, что мама с Лоуэллом что-то насчет меня решили за целых четыре года до того, как я с ним познакомилась!
И они ничего мне не сказали. Ни он, ни она. Ни единым звуком не обмолвились.
Кабинет словно закружился перед глазами, и я тяжело опустилась в кресло Лоуэлла, едва дыша.