И теперь, из-за собственной гордыни, я бегу через лес, спасаясь от вооруженных солдат.
Прямо передо мной возникло дерево. Я дернулся вбок. От ствола уклонился, но в Гвоздя врезался.
– Смотри, куда прешь! – Он оттолкнул меня, и я оказался на узенькой оленьей тропке, прорезавшей подлесок. Я был слишком напуган, чтобы отвечать. Мысли целиком занимали картины наказаний за нарушение границ военного объекта с ядерным оружием. Я бежал, бежал и остановился только тогда, когда кто-то вышел мне навстречу из зарослей кустарника.
– Эй, ребята! – Мин встревоженно махала нам, указывая в сторону опушки прямо перед нами. – Я видела, как отдалялись огни фар. Думаю, они нас обогнали. Проехали дальше по дороге.
Гвоздь вгляделся в открытое пространство впереди.
– Забор ведь не может быть далеко, верно?
Мин взглянула на меня. Я лишь развел руками. Во время бегства я не обращал внимания ни на что, кроме следующего шага.
– Дорога, во всяком случае, там, – Мин кивнула вправо. – Значит, нам надо перебраться через эту опушку и потом держаться левее. Если будем двигаться все время на запад, то рано или поздно упремся в забор. Потом выберемся наружу и найдем машину.
Я судорожно сглотнул. Бедный мой «Тахо», стоит там и ждет, когда его найдут.
Мин с Гвоздем побежали вперед через опушку. Я, ссутулившись, последовал за ними, чувствуя, что напряжен до предела.
Оказалось, все это не стоило труда.
Не прошло и нескольких секунд, как нас накрыли.
Кустарник буквально взорвался позади нас, и на прогалину вырулили два квадроцикла.
Мин повернулась, схватила меня за руку, и мы постарались догнать Гвоздя, который мчался вперед.
Но мотовездеходы были быстрее. Не прошло и нескольких секунд, как они на крутом вираже перерезали Гвоздю путь. Потом, как в плохом фильме, они начали кружить, заставляя нас сбиться в кучу.
Сердце готово было выпрыгнуть у меня из глотки. Вот это называется – вляпались.
Кто-то выкрикнул команду. Квадроциклы остановились по обе стороны от нас. Четверо солдат в очках ночного видения, вооруженные автоматами, спрыгнули на землю. Никто из них не обратился к нам, но мы инстинктивно подняли руки вверх. Один из солдат сказал что-то в рацию, прикрепленную к его плечу.
– Эй, ребята! – отважился Гвоздь. – Что происходит?
Повисла пауза.
– Что-то не так? – настаивал Гвоздь.
Ответа не было. Люди с лицами, будто высеченными из камня, молчали. С меня градом катил пот.
– А вы разговорчивые, – продолжал хорохориться Гвоздь.
Секунды напряжения растягивались в минуты, а мы все так же стояли в тишине, глядя на четверых солдат, наставивших на нас оружие. В конце концов, на лужайку выехал третий мотовездеход. Он подъехал к нам ближе двух первых, свет фар ослепил меня.
С него спешились двое. Один, с рябым лицом и офицерской выправкой, был в серой форме. Солдаты заметно напряглись под его пристальным взглядом.
– Это он, – шепнула Гвоздю Мин, и тот коротко кивнул.
– Это он застукал нас в кабинете Лоуэлла в ту ночь, – пояснила она мне полушепотом.
Второго я узнал сам. И почувствовал прилив облегчения.
– Шериф Уотсон? – заговорил я.
Офицер жестом приказал солдатам снять очки ночного видения. Все эти ребята оказались моложе, чем я ожидал, – суровые парни лишь немногим за двадцать. Один из них вскинул оружие на плечо и включил на каждом из квадроциклов галогеновые лампы, создав поле света, как на месте преступления.
Шериф Уотсон внимательно смотрел на нас усталыми глазами, блеснувшими над пышными усами. Наконец он покачал головой и уставился на траву. Я вновь ощутил приступ паники.
Офицер повернулся к стоявшим к нему ближе всех двум солдатам.
– Расстреляйте их, – приказал он. – Трупы сбросьте в Четвертый отсек, потом возвращайтесь на базу.
Уотсон вздрогнул. Мин ахнула. Мои колени подкосились, и картинка перед глазами начала расплываться. Казалось, вся кровь прилила к голове. Ну, вот и все. Мы покойники.
– Стойте! – надтреснутым голосом завопил Гвоздь и бешено замахал руками. – Вы не можете так поступить! Мы американские граждане! Мы дети!
Уотсон повернулся к офицеру.
– Подождите минуту, капитан Сиглер.
Солдаты, получившие приказ, переглянулись. Двое других неловко подвинулись.
– Вечером поступило новое распоряжение, – пророкотал капитан Сиглер, явно раздосадованный, что приходится объяснять. – Лиц, проникших на нашу территорию, ликвидировать на месте. База переведена в режим класса «Альфа». Объявлена максимальная боеготовность[51].
– Да в этих приказах нет никакого смысла! – воскликнул Уотсон. – Ради чего? Ради пары дней?.. Просто заприте их на базе или отпустите на все четыре стороны. Ведь все это уже не имеет значения.
– Шериф! – Мин неуверенно шагнула к Уотсону. Солдаты подняли оружие. Она замерла. – Шериф, это я! Мин Уайлдер!
О господи, пожалуйста, не стреляйте! Пожалуйста, пожалуйста, не убивайте ее!
Глаза Уотсона расширились, словно он только теперь узнал нас. Он повернулся к автоматчикам.
– Постойте! Постойте! Да постойте же, черт побери!
Бойцы колебались, не зная, чей приказ исполнять. Нахмурившись, капитан Сиглер поднял руку.
– Отставить огонь.
– Протрите глаза, – шериф Уотсон ткнул пальцем в Мин, – это же одна из чертовых «бет»! Я ее с младенчества знаю.
– И я, Томас Руссо, тоже здесь. – Гвоздь дрожал, как осенний лист, но сделал несколько шагов вперед и встал рядом с Мин, защищая ее. – А это Ноа Ливингстон. Я уверен, шериф, вы знакомы с его отцом. Слушайте, мы совершили большую ошибку, но, мы же все друзья, верно?
Уотсон вплотную подошел к Сиглеру, дымясь от гнева.
– Две «беты»! И еще третий – член экспериментальной группы! Перед вами стоит, можно сказать, половина чертова проекта, а вы их только что чуть не ухлопали!
– Мне кажется, я ясно выразился. – Голос Сиглера прозвучал уже менее уверенно.
Шериф провел рукой по лицу, словно в приступе внезапной смертельной усталости.
– Финальная стадия проекта уже запущена, Кит. Мы не можем рисковать, меняя что-либо. Если мы сейчас убьем этих троих, возникнет жуткая неразбериха. Их надо отпустить.
Сиглер молчал довольно долго, размышляя, потом медленно кивнул.
– Пусть уходят.
От облегчения я едва не рухнул. Потом посмотрел на Мин, и мы, не переставая дрожать, обменялись кивками.
Но капитан еще не закончил говорить.
– Это относится только к «бетам». Третьего я отпустить не могу. Я получил ясно сформулированные инструкции, а этот парень в ключевую группу не входит. Потери в составе расширенной группы рассматриваются как допустимые издержки.
Я бросил взгляд на Гвоздя. Он весь трясся, но проглотив комок в горле, отошел от Мин.
– Давай, – сдавленным голосом сказал Гвоздь. – Забирай Ноа, и убирайтесь отсюда.
– Нет! – Мин схватила Гвоздя за руку и толкнула его за спину. – Вы не можете так поступить, – прокричала она, сдерживая слезы. – Мы сделаем все, что вы хотите, только не убивайте никого!
– Это бессмысленно! – вновь возвысил голос Уотсон, но на сей раз капитан не колебался.
– Как вы сами сказали, шериф, проект уже вошел в финальную стадию, – ледяным голосом сказал он. – Мы наконец достигли критического момента в нашей сорокалетней истории. Дисциплина должна быть железной.
Сиглер кивнул автоматчикам.
– Разберитесь с парнем в джинсах. Это прямой приказ старшего офицера. – По лицу капитана пробежала тень. – Так, ребята, шутки кончились. Мы знали, что этот день когда-нибудь настанет. Теперь не время трусить.
Солдаты подняли автоматы и прицелились.
– Нет! – крикнула Мин, прикрывая собой Гвоздя. Но что толку? Ведь мы были окружены…
Меня опять охватила паника, словно парализовавшая все тело. Пока разворачивалась эта сцена, я стоял неподвижно, как статуя.
Беспомощный. Потерявший надежду. С ногами, словно налитыми свинцом…
Мин изо всех сил пыталась защитить своего друга. Я же не мог ступить и шагу.
Гвоздь схватил Мин за плечи, обнял ее и поцеловал в макушку. Потом он оттолкнул ее от себя так сильно, что она упала на землю, крепко зажмурился и прошептал: «Люблю тебя».
Раздался выстрел.
– Нет! – закричала Мин, вскакивая с мокрой травы.
Я упал на колени.
Гвоздя убили. А я ничего не сделал.
Однако когда я нашел в себе силы вновь поднять голову, Гвоздь так и стоял, дрожа и пошатываясь, с покрытым испариной лицом.
Я взглянул на Сиглера. Он лежал на земле лицом вниз, и под ним расплывалась темная лужа.
– Никому не двигаться! – Уотсон занял позицию за первой парой солдат, приставив к виску одного из них свой табельный пистолет. – Опустить оружие! Всем немедленно опустить оружие!
– Он застрелил капитана Сиглера, – прошептал солдат.
Остальные трое медленно опустили автоматы. На их лицах отразилось недоумение.
– Бросайте оружие! – крикнул Уотсон.
Минуту поколебавшись, бойцы исполнили и этот приказ. Шериф отступил назад и ткнул дулом пистолета в спины первых двух солдат.
– Встать на колени! На колени! Или прощайтесь с жизнью!
Через несколько мгновений все четверо в ряд стояли на коленях.
Уотсон повернулся и прострелил шины одного из квадроциклов.
– Вперед, ребята. Берите остальные два и спасайтесь. Туда. – Он указал на противоположный край лужайки. – Там дорога слегка заворачивает назад. Потом опять вниз, до ворот. И ни в коем случае не останавливайтесь.
– Ты покойник, – прорычал один из военных.
Уотсон хрипло рассмеялся.
– Чушь какая!
Меня схватили за руку и потянули вверх. Я подпрыгнул. Это был Гвоздь.
– Давай, Ноа, шевелись.
Мин оседлала первый мотовездеход. Я сел за ней, предоставив Гвоздю ехать на другом. В тот момент я едва мог связно мыслить, а о том, чтобы вести машину по лесному бездорожью, погруженному в кромешную тьму, нечего было и думать.