К этому же времени относится окончательное утверждение сословного строя в Малороссии. В 1783 г. были закреплены за местом проживания малоросские селяне, а старшина уравнивалась с русским дворянством по «Жалованной грамоте дворянству» в 1785 г. Тем не менее, бывшая Гетманщина сохраняла важное отличие в своем социальном строе. Более трети населения составляло особое сословие — казаки. Правда, оно имело сходство не столько со своим аналогом — русскими казаками, а и с однодворцами, и даже с государственными крестьянами России. Но в последней эти сословия и подсословия расселялись преимущественно на отдельных пространствах: государственные крестьяне на севере, крепостные в центре, однодворцы и казаки на юге, тогда как в Малороссии преобладало смешанное расселение.
Нетрудно понять, что к концу XVIII в. здесь произошло восстановление структуры семейных земледельческих хозяйств, которую составили не только селяне, но и основная масса казаков как занимавших промежуточное положение воинов-земледельцев. Масса казаков превращалась в обычных земледельцев, ведущих семейные хозяйства. Именно на основе восстановленной структуры семейных хозяйств происходило возрождение сословного строя.
Следовательно, сословный строй и крепостное право не были навязаны Малороссии русскими царями и императорами. В том числе и Екатериной II. Этот строй сам восстанавливался по мере разложения военизированных порядков Гетманщины. Причем решающую роль в этом процессе сыграла казацкая старшина, «значковые», все эти Скоропадские, Лизогубы, Апостолы, Полетики и т. д. Они захватывали плодородные и удобные земли и превращали в зависимых людей селян и рядовых казаков.
Следующим важным событием, изменившим геополитическое положение Южной Руси, стали три раздела Речи Посполитой Россией, Пруссией и Австрией. В результате, к концу XVIII в. и Правобережье, и Волынь оказались в составе России, а ряд западноукраинских земель — Галичина, Буковина, Закарпатье — вошли в состав Австрийской империи.
Через непродолжительное время, после разгрома Наполеона, по решению Венского конгресса к России отошла и большая часть собственно Польши. В результате основная часть южнорусских земель не только на юге, но и на западе перестала быть буферной территорией. Особенно это ясно проявилось в первой половине XIX в., когда поделившие территории, входившие в состав Польши, Российская и Австрийская империи стремились поддерживать в Европе сложившееся статус-кво. Россия, поглотив почти все буферные территории (большую часть нынешней Украины, Белоруссию, Литву, Прибалтику), перенесла свои границы на пространство собственно европейской цивилизации: в Польшу и Финляндию.
Глава X
Изменение геополитического положения и сословный строй, экономическая и этническая интеграция южнорусских земель в евразийскую Россию в XIX в. Индустриализация и разложение сословного строя во второй половине XIX в. Влияние этих процессов на формирование южнорусского самосознания. Начало украинизации
XIX век в истории южнорусских земель далеко нельзя считать временем упадка и деградации, как это может показаться, если подходить к истории лишь с одним критерием — наличия национального государства.
Действительно, южнорусские земли вошли в состав двух империй: Российской и Австрийской. Под их воздействием изменялась культурная и интеллектуальная идентичность южнорусского населения, были подвергнуты унификации самобытные государственные институты.
Население оказалось в жестких военно-бюрократических структурах сословных империй. В полной мере это относится к Российской империи. Как ранее в Речи Посполитой, интеграция в имперские структуры, прежде всего, охватывала высшие южнорусские социальные слои: дворянство, духовенство, разночинцев. Этому способствовала языковая и этническая близость русских и малороссов, одинаковое этническое название («русские»), их приверженность православию, сходство социальной организации и др.
Положение западных русинов, чьи земли не вошли в состав Российской империи, было не менее, а то и более сложным. Наряду с давлением имперских структур Австрии, большинство их испытывало жесткую конкуренцию: административную, экономическую, культурную со стороны поляков в Галиции. Причем, положение усугублялось тем, что русины почти не были представлены в высших сословиях и не были жителями городов — важнейших политических, экономических и культурных центров. Фактически, здесь сохранялась структура этносословий, в которой русины были представлены лишь двумя: земледельцев, ведших по преимуществу семейное хозяйство, и сельских греко-католических священников. Причем, даже весьма радикальные реформы австрийского императора Йосифа II, предпринятые в конце XVIII в., весьма мало изменили положение.
Вместе с тем включение в состав крупнейших империй имело и большое позитивное значение, что, по большей части, игнорируется украинскими историками. Особенно когда речь идет о Российской империи.
В действительности именно в пределах этой империи произошло резкое расширение жизненного пространства южнорусского населения. В частности, во второй половине XVIII в., когда было уничтожено Крымское ханство и прекратились продолжавшиеся несколько столетий разрушительные набеги татар. И, наоборот, именно ограниченность жизненного пространства Галиции делала экономическое положение русинов особенно тяжелым, вызвав на рубеже XIX–XX вв. их массовую эмиграцию.
Не менее важно и то, что именно XIX в. оказался наиболее мирным в истории Южной Руси едва ли не со времен Киевской Руси. Почти непрерывные набеги татар в XIII–XVI вв., потрясения XVII в., военно-политическая неустойчивость XVIII в., мировые войны, кровавые тотальные режимы и страшные голодовки XX в., хозяйственный упадок, массовая эмиграция и острейшая политическая борьба начала XXI в. На этом фоне исторических и современных потрясений именно XIX в. был наиболее благополучным для масс южнорусского народа.
К тому же, несмотря на политику русификации в Российской империи и жесткое противоборство русинов с поляками в Галиции за национальную идентичность, мы не можем говорить и об интеллектуальном застое на Малороссии и в Галиции в XIX в. Деятельность Кирилло-Мефодиевского общества в 40-е гг. и громад в 60–70-е гг., Шевченко и Пантелеймона Кулиша, Костомарова и Антоновича, Драгоманова и Франко и многих других деятелей культуры и науки в буквальном смысле воссоздали южнорусскую научную мысль и культуру именно в XIX в. Особенно в его второй половине, когда зарождается и приобретает организационные черты украинство.
Таким образом, интеллектуальные достижения малороссов и русинов тесно связаны с интеграцией их земель в империи. Последние создавали пространственные, экономические, социальные условия для формирования интеллектуальной элиты. Так, уже в первой половине XIX в. были открыты Харьковский и Киевский университеты. Еще ранее в 1784 г. Йосиф II открыл университет во Львове, в котором, однако, абсолютно преобладали поляки.
Вместе с тем, в XVIII–XIX вв. российскому самодержавию удалось выполнить задачу интеграции Малороссии в имперские структуры и полностью растворить в них украинскую государственность. В России малороссы XIX в. полностью утратили возникшие в XVII в. и существовавшие в XVIII в. политические институты. Но важнейшей причиной этого была архаичность государственной организации Гетманщины. К тому же казацкая старшина в своем большинстве стремилась как можно скорее интегрироваться в господствующий слой Российской империи. Немало малороссов заняли высшие посты в империи.
Наряду с Разумовским, фактически супругом императрицы, можно назвать канцлера Безбородько, крупнейшего полководца начала XIX в. Паскевича и других.
До 30-х гг. XIX в. продолжался процесс формирования малороссийского дворянства.
Русины Галиции приобрели на протяжении XIX в. некоторые политические права. В частности, представительство в австрийском парламенте. Но из-за конкуренции поляков в Галиции могли их реализовать весьма ограниченно. Не говоря уже о совершенно призрачных перспективах государственности русинов.
Наряду с растворением в России малороссийских государственных структур имперскими, решающим условием ее полной интеграции было изменение геополитических и социальных свойств южнорусских земель. Как мы видели, эти изменения произошли в результате экспансии евразийской России на юг и запад и поглощения ею буферных территорий. А затем проникновения и в собственно европейские регионы. В результате этой экспансии Южная Русь перестала быть буферной территорией не только по отношению к мусульманской цивилизации, но и во многом по отношению к европейской. Россия сама, захватив Польшу и Финляндию, стала частично играть роль восточноевропейского региона, оставаясь в действительности евразийской империей и европейской субцивилизацией.
Перестав быть буферной территорией, Малороссия потеряла и внутреннюю структуру, которая была присуща ей ранее. Теперь уже не нужен был военизированный социальный строй, деление на полки, сотни, большой слой казаков, военизированное правительство в лице генеральной старшины, «вольные войсковые поселения» земледельцев. Вместо всего этого в 80-е гг. XVIII в. вводился сословный строй. Малороссийская войсковая старшина вливалась в сословие дворян, а основная масса селян превращалась в сословие крепостных крестьян. Хотя больше трети населения оказалось в сословии казаков, реально они были близки к государственным крестьянам в России.
Отсюда проистекает и упадок политических институтов в Малороссии, практически полное отсутствие политических движений на протяжении всего XIX в. В отличие, например, от той же Польши, где в 1831 г. и особенно в 1863 г. вспыхивали достаточно опасные для господства России восстания. Можно даже говорить, что в XIX в. роль буферного пространства между Россией и Европой стала выполнять Польша. Таким образом, к концу XVIII в. большая часть Южной Руси оказалась непосредственно связана с исторической судьбой Российской империи, а в XIX в. приобрела ее социальную и террит