Одновременно хочется сорваться с места, и ноги не слушаются, словно приклеились к полу. Реагируют быстрее разума. Тело давно уже знает ‒ лучше не подходить. Чтобы окончательно не убедиться: разбудить не получится уже никогда.
И всё-таки Иви подошла ‒ надежда оказалась сильнее ‒ ухватила за плечи.
‒ Марк! Ну, Марк! Ну, пожалуйста! Слышишь? Очнись. Марк!
Трясла его, звала и прекрасно понимала, что бесполезно. Оттуда, где он сейчас, нельзя вернуться. Потому он и отодвинулся. Понял, что умирает, и нашёл в себе силы. Чтобы Иви не проснулась в объятьях мертвеца.
‒ Почему вы так со мной? За что? В чём я перед вами виновата? Просто уходите, когда захотите, ничего не говоря. Почему ты тоже?
«Я ведь как солнце, да? Медленно исчезаю. Только оно обязательно взойдёт утром, а я…»
Утро. Солнце. А он?
Иви уселась рядом, привалилась спиной к стене, почти повторила позу. Пусть и она так же. Заснёт и не проснётся, схлынет с ночной темнотой. К чертям собачьим этот рассвет, этот новый день, жизнь с её продолжением.
‒ Почему ты не забрал меня с собой? Я не хочу больше. Без тебя. Ты же обещал, что будешь всегда рядом. И ушёл. Опять. Один. Во второй раз. Как же сволочно. Ненавижу. Тебя. И жизнь эту ненавижу. Останусь здесь и тоже умру. Из-за тебя. Всё из-за тебя.
Солнечный луч пробился в одну из щелей, ударил Иви в глаза. Она дёрнулась, отклонилась, закрыла лицо рукой. А следом другой луч ‒ яркий свет заливал пещеру. И обжигал. Иви забилась в самый тёмный угол, вжалась в камень. Но солнечная лужица на полу расползалась всё шире, подкрадывалась к ногам. Иви поджала колени, но свет подбирался ближе, пытался наполнить пещеру до краёв. Утром, солнцем, жизнью. Как же Иви ненавидела всё это.
Она подскочила и бросилась к выходу, протиснулась сквозь узкий проход между глыб, жадно втянула воздух. Здесь тоже много света, но он не настолько плотный, не обжигает, не режет глаза.
Надо найти остальных. Они так и планировали с Интарсом. Нет, с Марком. Когда рассветёт, отправится на поиски других участников команды. Где же они могут быть? Где?
Иви огляделась, она совершенно не представляла, куда направиться. Вчера они пришли, кажется, с той стороны, но туда она не пойдёт. Какой смысл? Лучше… туда. Иви двинулась вдоль каменного завала. Ей, казалось, она слышит какой-то далёкий шум. Было в нём что-то знакомое, размеренное и ровное.
Вода. Так шумит вода, бьющая из крана тугой струёй. И, наверное, река, стремительно бегущая по дну ущелья. Иви увидела край обрыва. Шум доносился оттуда.
Она остановилась, не совсем понимая, зачем шла именно сюда. Вряд ли кто-то из команды мог оказаться здесь, они совсем в другой стороне, и надо возвращаться. Вот чего её понесло, нестерпимо потянуло совершенно не туда, куда нужно? Иви хотела развернуться, но заметила движение среди стволов, ухватилась за кобуру.
Кто-то вышел из-за дерева, но сначала целиком оказался в тени, почти не видно лица. Почти.
Не может быть!
Пальцы соскользнули с рукоятки пистолета, а человек сделал шаг вперёд, вступил в луч яркого света, улыбнулся, как он обычно улыбался, широко и открыто.
Марк!
‒ Ты… не…
Дальше выговорить не получилось. Это жуткое слово. «Умер».
Конечно же, он не умер. Наверное, просто потерял сознание. А Иви, как дура, ударилась в панику, сбежала, бросила его.
‒ Марк, прости. Я ведь подумала…
Он перебил.
‒ Не волнуйся. Всё хорошо. ‒ Посмотрел в глаза, и такое тепло во взгляде. ‒ Я же обещал, что передам ему привет.
‒ Кому?
Марк повернул голову, Иви повторила его движение, и увидела недалеко от края обрыва… Интарса. Тот стоял, засунув руки в карманы форменных брюк, губы насмешливо сжаты, посматривал на Иви, как обычно, чуть свысока.
‒ Ты… ты… ты… Ну ты и скотина! Представь, что я пережила!
Она кинулась Интарсу. Нет, не для того, чтобы обругать и ударить. Чтобы вцепиться, ухватить крепко-крепко и больше никогда не отпускать. С разбегу врезалась в него, прижалась, обняла, вдохнула глубоко и, наконец-то, свободно. Потому что без него никак не получалось дышать в полную силу.
‒ А я знала, что там был не ты. Что это ошибка. Ну невозможно ведь, да?
‒ Угу, ‒ коротко подтвердил Интарс, уткнулся в её волосы, сжал в объятиях. Тоже крепко-крепко и даже немного больно. Но так только лучше.
‒ Ты ведь больше не уйдёшь никуда? Ты мне обещал. Я всё помню. Ты говорил, что всегда будешь рядом. Теперь не отвертишься.
‒ Я и не собираюсь. ‒ Интарс коснулся губами виска. ‒ Но ты тоже пообещай. Что всегда везде ‒ только со мной. Что бы ни случилось.
‒ Да.
Интарс чуть отстранился, обхватил ладонями лицо Иви, запрокинул и смотрел. С нежностью, с жадностью, ласкал взглядом. А она глаз не могла отвести от его губ, ждала. Увидела, как они дрогнули, и от этого едва заметного движения накрыло горячей волной, сердце замерло. Но Интарс всего лишь произнёс. Одно слово.
‒ Пойдём.
‒ Куда?
‒ Пойдём, ‒ повторил. ‒ Со мной.
Иви согласно кивнула. Если с ним, ей всё равно, куда.
Он взял её ладонь, сжал, тоже крепко, потянул за собой, и Иви двинулась следом, не раздумывая, не отрывая взгляда от соединения рук, переплетения пальцев. Шаг за шагом и ещё один шаг.
Осознание пришло слишком поздно: дальше ‒ обрыв, пустота, а внизу грохочущая по камням, стремительно несущаяся вода. Движение было уже не остановить, и единственное, что Иви успела сделать прежде, чем рухнула вниз, удивлённо заглянуть в безмятежное лицо Интарса.
Глава 19. Рана, которой не зажить. Фео
Фео помнила, в мелких подробностях, как всё происходило, словно в сознании прокручивалась видеозапись. Сначала Торий отделился, потом Иви, только Пак так и не предложил разойтись, и Фео впервые в жизни не раздражали его навязчивость и вечное присутствие поблизости. И даже хотелось ухватиться за него. Для надёжности. Хотя он и всего-навсего Пак.
Ему что-то послышалось, и он вильнул в сторону, отдалился, коротко бросив:
‒ Я сейчас.
А Фео прислонилась к дереву, всего на секундочку, чтобы перевести дыхание, прикрыла глаза, а когда подняла веки, что-то металлически блеснуло совсем рядом, ударило в плечо, обожгло острой болью. Фео вскрикнула и выронила пистолет.
В рукаве торчал нож, пришпилил его к стволу, но лезвие проткнуло не только одежду. На светло-серой ткани мастерки появилось маленькое тёмно-красное пятно, начало быстро расти. Одновременно с этим по руке растекался огонь. Кровь снаружи, боль внутри.
Фео ухватилась за рукоятку, попробовала вытащить нож, но тот плотно засел в твёрдой древесине. Да и левой рукой действовать было неудобно. Не получалось, только становилась больнее, и Фео тихонько рычала сквозь стиснутые зубы. А пятно росло всё быстрее, выдавливало алую влагу, от вида которой начинало мутить. Фео сильнее стиснула рукоятку, так что сгибы на пальцах побелели, рванула резко и опять вскрикнула. Лезвие только наклонилось вбок, глубже врезалось в руку, а совсем рядом прозвучало:
‒ Лучше стой спокойно и не дёргайся.
Фео резко вскинулась, глянула прямо перед собой.
К ней подходил парень, совершенно незнакомый. Не торопился, на лице выражение спокойствия. Нет, скорее равнодушия. Глаза жёлтые. Фео их цвет точно определила, потому что в них и смотрела, пыталась прочитать в устремлённом на неё изучающем взгляде, что случится дальше.
Даже цвет волос разглядела ‒ рыжий. Но не такой, как у Регины с её упругими апельсиновыми кудряшками, и не как у Антона, у которого рыжина проявлялась только при ярком свете. У этого парня волосы были тёмно-медными, как проволока, и, кажется, такими же жёсткими, топорщились во все стороны.
Рыжий приблизился, посмотрел на валяющийся на земле пистолет, но подбирать его не спешил. Поднял руку, ухватился за рукоятку ножа, сделал вид, что собирается выдёргивать. Но на самом деле или глубже воткнул, или больше наклонил.
Фео не удержалась и тихонько пискнула, когда лезвие ещё сильнее впилось в рану. Парень услышал, дёрнул губами, вроде как улыбнулся довольно, а потом всё-таки рванул нож на себя, вытащил из ствола. Фео и это действие целиком прочувствовала на собственной шкуре.
Окровавленное лезвие мелькало перед лицом. Рыжий и не думал убирать нож, поигрывал им, через него разглядывал Фео. Будто прикидывал, примеривался. А к чему ‒ ей представлять совсем не хотелось.
Она вжималась лопатками в дерево, здоровой рукой держалась за повреждённую, надавливала ладонью на рану. От этого становилось немного легче: не столь горячо и не столь больно. А в жёлтые глаза смотреть больше не пыталась, читать в них будущее. Потому что… потому что…
Не надо. Просто.
Лучше смотреть на нож, следить за ним, удерживать взглядом. Ну ‒ будто удерживать. Она отвлеклась от него лишь на мгновение, когда что-то привлекло внимание на заднем плане. За спиной у Рыжего.
Пак. Подкрадывался незаметно, приближался неслышно.
Фео торопливо отвела от него взгляд, чтобы случайно не выдать, чтобы Рыжий не заинтересовался, что она так упорно рассматривает позади него.
Хотя… какой толк от того, что Пак подойдёт вплотную? Почему он с пустыми руками? Где пистолет? Неужели умудрился потерять? Но ведь мог бы подобрать хоть какую-то корягу. А так.
Да что он сможет сделать? Ну разве напрыгнуть со спины. Но Рыжий его мгновенно стряхнёт, Фео даже пистолет подобрать не успеет. Но сможет ударить. Пусть даже раненая рука ослабла и ничего не чувствует, кроме пульсирующей в ней жгучей боли.
Ну, ещё чуть-чуть.
Видимо, лицо у Фео как-то странно изменилось, отразив мысли, или она всё-таки слишком красноречиво уставилась на Пака. Рыжий догадался, напрягся, стремительно оглянулся, а Пак…
Фео не ожидала. От него. Такого.
Пак мгновенно принял боевую стойку, выбросил вперёд руку, обозначая обманный удар, сбивая с толку противника, и тут же крутанулся на левой ноге, развернулся всем корпусом, резко вытолкнул вверх правую ногу. Пятка угодила точно Рыжему в ухо. Тот ничего не успел: ни понять, ни среагировать. Даже вскрикнуть не успел. Отлетел далеко в сторону, грохнулся на четвереньки. Так и стоял, тряс головой, пытаясь прийти в себя.