‒ Да что ж за идиот, а! ‒ когда умолк последний отзвук от выстрела, досадливо протянул Торий. Закашлялся, сплюнул в траву, провёл тыльной стороной ладони по губам, размазывая по щеке ‒ красное. Привалился к дереву, но почти сразу сполз вниз, скользя по стволу спиной. На светлой коре остались полосы. Тоже красные.
Фео бросилась к нему.
‒ Ты что? ‒ Рухнула на колени, рядом. ‒ Ты ранен?
Она ведь не сама упала. На полмгновения раньше, чем раздался выстрел, когда Филин ещё только нажимал на спуск ‒ Фео успела заметить всё это, потому что секунда будто разделилась на крошечные кадры, чётко зафиксировав каждый ‒ Торий кинулся к ней, толкнул. Сильно, очень сильно. Она не только сама отлетела в сторону, но ещё и сбила с ног стоящего рядом Пака. И пули не попали, пролетели мимо.
То есть, получается, не все мимо?
‒ Торий, ты…
‒ Да ладно. Ерунда. ‒ Он насмешливо скривил уголок рта. Почти как всегда.
‒ Не ерунда! Не говори так. ‒ Фео протянула к нему руку, но не решилась прикоснуться, оглянулась на Пака. ‒ Надо что-то сделать.
‒ Ага, ‒ отозвался тот, кинулся к Наташиному рюкзаку.
‒ Да не суетитесь вы! ‒ Торий недовольно свёл брови. ‒ Уходите отсюда. Быстрее. Возвращайтесь назад. Через портал. Поняли?
‒ А ты?
‒ А я… ‒ он хмыкнул, попросил Фео: ‒ Подвинься поближе.
Она послушалась. Не понимала, зачем, но послушалась. Придвинулась, а Торий поднял руку, обхватил ладонью её шею, надавил. Фео сопротивлялась лишь мгновение, да и то больше по инерции, дальше сама потянулась, Торий только направлял. Ощутила его губы, задохнулась, не знала, что делать. Зато он знал.
Поцелуй, настоящий, откровенный, сладко-горячий, до чувственной истомы. Только вкус у него странный. А Торий больше не держал за шею, рука безвольно съехала вниз.
Фео отстранилась. Чтобы вдохнуть наконец-то. Голова кругом, мир в тумане.
Очнулась, хотела сказать, как Наташа обычно: «Что у тебя? Дай, я осмотрю». Обработать, перевязать она теперь сможет.
У Тория в уголке рта, том самом, который всегда кривился при усмешке, набухла тяжёлая алая капля, скатилась вниз, прочертив яркую дорожку поперёк подбородка. Но он ничего не замечал, смотрел на Фео. По крайней мере, ей казалось, что смотрел, только вот никак не удавалось поймать его взгляд.
Не было его. Взгляда не было. И Тория. Тоже.
Глава 21. Ради тех, кого любишь. Пак
Пак думал, Фео сейчас разрыдается. Вспомнил, как она сидела над Динькой, раскачиваясь из стороны в сторону, ревела, не сдерживая громких всхлипов, бормотала что-то бессвязное, не разберёшь. Жутко было. Смотреть на неё и осознавать, что ничего не в состоянии сделать. Для неё.
Она никого к себе не подпускала, даже Наташу оттолкнула. А Пак и не пытался подступиться, хотя нестерпимо хотелось: подойти, пожалеть, обнять. Спрятать от этого недоброго мира, от того, что случилось, от беды, от боли.
Он осторожно устроился поблизости, но так, чтобы Фео его не замечала. Если что, он рядом. Всегда рядом, даже если она не желает его видеть. Даже если она Тория…
В груди кольнуло. От последней мысли, от предположения о том, что произойдёт, а он опять не сможет ничем помочь. Но Фео не стала плакать. Ещё немного посидела на коленях, глядя на Тория, кусая губы, потом поднялась, отряхнула брюки, развернулась, вопросительно посмотрела на Пака.
‒ Мы ведь уходим?
Голос спокойный, ровный, какой-то неживой. Словно сухой древесный лист. Или наждачная бумага. Обдирает на расстоянии почти до крови.
‒ Да, ‒ торопливо кивнул Пак. ‒ Уходим. Только…
‒ Что?
‒ Кондра нет.
Фео задумчиво сдвинула брови, словно забыла, кому принадлежит имя, кто это, и теперь пыталась вспомнить. Но тут сам Кондр объявился. Как обычно, выдрался из зарослей, настороженно осматриваясь по сторонам.
‒ Ты где был? ‒ встретил его вопросом Пак, но откликнулась Фео.
Тоже спросила, а заодно вроде как и ответила, презрительно и снова жёстко:
‒ Опять в кустах отсиживался?
Кондр не обиделся, не возмутился, не огрызнулся ‒ непривычно и странно ‒ замялся нерешительно.
‒ Ну… я… ‒ медленно произносил, с паузами, будто с трудом слова подбирал, хотя обычно он легко себе оправдания находил. А договаривать вообще не стал, засунул руку в карман, вытащил что-то, зажав в кулаке. Пак разглядел только свисающие из него тонкие верёвочки. ‒ Вот.
‒ Что это? ‒ Фео брезгливо отстранилась, а Кондр наконец разжал пальцы.
На его ладони лежали небольшие плоские камешки неправильной формы, с едва заметным рисунком. Или надписями. Сразу похоже и на руны, и на иероглифы. И с отверстиями, в которые и были продеты те самые верёвочки.
‒ Их надо надеть, ‒ Кондр по-прежнему говорил слишком медленно. ‒ На шею.
‒ Что это? ‒ повторила Фео громче и нетерпимей.
‒ Это… как, ‒ Кондр умолк, задумавшись, только через несколько секунд произнёс: ‒ амулет.
‒ Зачем он?
‒ Чтобы больше ничего не случилось.
‒ Больше… ничего? ‒ переспросила Фео, тоже медленно и нарочито чётко, и теперь голос звенел натянутой до предела струной, которая могла порваться в любой момент, даже от едва ощутимого касания. ‒ А того, что уже произошло, недостаточно? Больше? Куда уж больше? Где ж ты раньше был со своими чудесными камешками? Для всех. Понимаешь, для всех?
‒ Я… не успел, ‒ пробормотал Кондр, а Фео нервно рассмеялась, глянула на него уничтожающе.
Струна давно порвалась, но продолжала звучать ‒ вопреки ‒ с негодованием, отчаянием и болью.
‒ Ну ещё бы ты успел? Когда? Если всё время убегал, прятался, шкуру свою спасал. Чего вдруг теперь о нас забеспокоился? Ну и пусть мы тоже сдохнем. Ты-то ведь останешься. Со своим волшебным амулетом. Разве тебя что-то другое заботит?
‒ Хватит! ‒ заорал Пак. Сам не ожидал, что получится так громко, но не смутился. Чувствовал свою правоту, чувствовал, что в данный момент именно так и надо. ‒ Он не виноват. Он тоже живой, не только мы. Это что, плохо?
Фео с шумом втянула воздух, не сразу решилась, но всё-таки произнесла, безжалостно и честно:
‒ Плохо. ‒ И даже посмотрела Кондру в глаза. ‒ Лучше бы не он.
‒ Хватит! ‒ сердито повторил Пак, уже не столь громко, но ещё твёрже. Сам себя не узнавал. ‒ Мы уходим. Все, уходим. К вездеходу. Берём рюкзаки. ‒ Он выдернул из руки Кондра одну из верёвочек с амулетом, сунул под нос Фео. ‒ На! Надень!
Та не возмутилась, только опять с шумом втянула воздух, даже ноздри раздулись, мрачно глянула исподлобья, но подвеску взяла, демонстративно напялила на себя. Поправляя волосы, тряхнула головой, так что густой каштановыый хвост взметнулся. И теперь в груди не кольнуло, а ёкнуло, и нарочитая суровость куда-то испарилась. Пак нацепил на себя второй амулет. Кондр внимательно наблюдал, будто это действительно было важным, и глупый камушек способен защитить от любых невзгод.
‒ И что теперь? ‒ спросила Фео, когда добрались до вездехода. ‒ Всё равно никто из нас его вести не сможет.
Пак открыл заднюю дверь, забросил внутрь машины рюкзак, проговорил, не оборачиваясь, тоже внутрь.
‒ Ну… в принципе… я, наверное, смогу. Теоретически знаю, как. И пробовал.
‒ На игровом симуляторе? ‒ уточнила Фео. Может, и не хотела показывать, но получилось иронично.
‒ Не только, ‒ смущённо возразил Пак. ‒ Пару раз на учебном тренажёре. Ну… и на трассе. Один раз.
‒ Серьёзно? ‒ она посмотрела с недоверием, а ещё ‒ изумлённо.
‒ Я попробую. Должно получиться. Всё равно выбора нет. Не пешком же.
‒ Лучше быстрее, ‒ поддержал Кондр, залез в вездеход.
Фео задержалась на несколько секунд, глянула в ту сторону, откуда они пришли ‒ губы опять закушены ‒ сглотнула и тоже залезла. Уселась на своё прежнее место, за водительским креслом, а когда Пак устроился в нём, немного отодвинулась, отвернулась. Наверное, слишком привыкла видеть там другого. А, может, смущать не хотела пристальным вниманием, критичным взглядом через плечо.
Пак некоторое время просто пялился на приборную панель, руль, педали, потом зажмурился, вздохнул, прошептал тихонечко, только для себя:
‒ Поехали, что ли.
Сначала вездеход рванул назад, глухо долбанулся о дерево, но не очень сильно. Однако пассажиров мотнуло чувствительно, они судорожно вцепились в то, что попалось под руку, но ничего не сказали. Пак увидел в зеркале над лобовым стеклом их лица, сердитые и сосредоточенные.
Дальше глаже пошло, машина двинулась вперёд, удачно вписалась между двумя стволами, даже не зацепила ни один. Так и ехали, не слишком быстро. Не только потому, что Пак ‒ водитель неопытный, ещё и потому, что без дороги, напрямик по лесу, безжалостно ломая тонкие деревья и кусты, подскакивая на ухабах. Но опять никто не жаловался. Фео даже умудрилась задремать, поначалу сидя, потом улеглась вдоль ряда из трёх кресел. Кондр заботливо подсунул ей под голову спальный мешок. Странный он стал, совсем не похожий на себя, будто подменили.
Пак выбрал момент, покрепче вцепившись в руль одной рукой, второй вытянул из-под ворота футболки верёвочку, нащупал амулет, торопливо глянул на него, но ничего рассмотреть не успел. Вездеход угодил колесом в какую-то рытвину, пришлось схватиться за руль обеими руками, сворачивать. А камешек так и остался болтаться поверх одежды.
Глупо, конечно, полагаться на всякие талисманы и прочую подобную дребедень, но хуже точно не будет. И вдруг, вдруг это всё-таки работает, а лишняя помощь им не помешает, даже такая ‒ сомнительно действенная. Если есть дополнительные поводы для веры, силы прибывают.
Только вот откуда Кондр взял свои амулеты? Надо будет спросить. Пак ни разу их у него не видел. Таскал с собой всё время, решал, кому лучше отдать? А теперь выбора не осталось.
И как это у Тория получалось, столь легко вести машину по зарослям? Пак уже устал: постоянно быть начеку, внимательно всматриваться вперёд, адекватно реагировать на внезапные проблемы. А ещё ехать и ехать. Лес кончится, но после начнётся холмистая равнина. До базы далеко, вроде целые сутки, или даже больше, и лучше не останавливаться, по крайней мере надолго. Он не выдержит.