– Оставайтесь на месте, через несколько минут Вас заберут, – прозвучало в ответ.
Ждать пришлось недолго. К нам приближался БТР и я провалился в пустоту. Вокруг меня все тряслось и ходило ходуном. Я разлепил глаза. По тусклому свету и экранированным жгутам проводов определил, что нахожусь внутри БТР. Десантное отделение было освобождено от груза, рядом со мной лежал Бугай. В голове звенели колокольчики. Любой резкий звук отзывался гулким и довольно болезненным эхом. Снял шлем. Засохшая кровь на губах и ушах подтвердила мои опасения. Контузия. Поочередно приложил руки к ушам, проверяя слух. Правое ухо отозвалось гулкой тишиной. Мои манипуляции были замечены, мы остановились. Надо мной склонился Илья, потом появилось довольное лицо Сомова.
– С Днем рождения, командир! – по тому, как я сморщился он понял, что громко говорить не нужно и перешел на шепот, – как Вам удалось? БТР бросало из стороны в сторону, думал, что расплющит.
Отвечая на его вопрос, я похлопал рукой по грудной пластине, давая понять, что спас только скафандр. Он понял это по-своему.
– Ага, я же говорю молодцы. Если бы не вы, нам бы тоже не жить. Не успевали уйти. Колонна застряла, – он перешел на полный голос, я опять поморщился.
– Что с Бугаем? – поинтересовался, показывая глазами на соседа.
– Да что ему будет? Спит. Я так и не понял, кто кого выносил?
– Попить дайте.
Два часа, пока я пытался прийти в себя, мы стояли на месте, потом продолжили движение. Я занял место поудобнее, обложился мягкими мешками и уснул. Дорога до Владимира прошла незаметно. Почти всю дорогу проспал. Организм восстанавливался, но медленно. О том, что приехали мне шепотом сообщил Сомов. В этом уже не было необходимости, но возможность пошутить лишний раз надо мной он не упустил. Несмотря на мои протесты, сразу после шлюза, меня уложили на носилки и унесли в медицинский блок, где я провалялся почти неделю. Последние пару дней я всерьез опасался, что доктор меня залечит до смерти и гадал, где я ему мог перейти дорогу. Все оказалось гораздо проще. На мой счет он получал ежедневные указания из «Омега-центра», где устроили консилиум, Водолей тоже не остался в стороне. Успокаивало только одно. Усиленному лечению подвергали не только меня, но и майора Алейникова. Олег Геннадьевич воспринимал это стоически, не забывая при любом удобном случае заявить, что он абсолютно здоров.
К концу отпуска по болезни, как мы уже окрестили наше вынужденное пребывание в медблоке, мы обсудили с ним все темы, которые только можно было. Он с интересом слушал мои рассказы о первом рейде и событиях за год после катастрофы. Для меня это была возможность лишний раз разложить для себя все по полочкам и проанализировать ситуацию. Кроме того мне было интересно наблюдать за реакцией собеседника. В конце концов он как-то заявил мне:
– Жаль, что меня там не было.
Я жалел только об одном, что катастрофа произошла. Еще одна мысль сидела занозой в мозгу и не давала мне покоя. Зрелище под куполом не оставляло меня. Точнее не само зрелище, а результаты работы поля и главное – показания приборов, которые говорили о полном отсутствии радиации. Первым, с кем я решил посоветоваться по этому поводу, был Водолей. Я обратился по адресу. В его распоряжении имелись все необходимые данные. После того как я изложил суть замысла он принялся за вычисления. Замысел был прост. Если нельзя очистить всю поверхность сразу, то может быть получится таким образом очистить эпицентры, которых насчитывалось около полутора тысяч. По несколько в мегаполисах и крупных городах, единичные в средних и малых городах и в местах расположения стратегических и оборонных объектов. Необходимые расчеты у него заняли почти сутки. После чего он выдал результат. Изложение этого результата растянулось на несколько часов, что меня совсем не беспокоило. Время в пути скрадывали именно такие разговоры. Передача шла по закрытому каналу, до поры я не хотел, чтобы еще кто-нибудь об этом знал.
Общие выводы были неутешительные. Для проведения такой операции потребуется около пятнадцати лет при условии проведения работ одной установкой. К окончанию этого срока радиация проникнет повсюду, включая деревья и растения. Именно эпицентры станут основными источниками распространения радиации. Кроме того такие участки останутся безжизненными на двести лет из-за уничтожения верхнего слоя. Мало того, обширные участки в Европейской части, на Урале и юге страны из-за близко расположенных эпицентров рискуют превратиться в пустыни, постоянно расширяясь и захватывая новые территории. Впрочем, такие риски сохранялись и сейчас, только пустыни будут радиоактивными. Был и положительный результат. Если эти работы начать проводить до окончания ядерной зимы, то негативный эффект сглаживается. А если эти работы провести в течении пяти лет, то многих негативных последствий в долгосрочной перспективе удастся избежать. Более того сроки восстановления поверхности сокращались почти в половину, а вероятность положительного прогноза увеличивалась на двадцать пять процентов. Вывод напрашивался сам собой. Необходимы как минимум три мобильные установки и три команды, готовые к таким работам. Для начала мне этих данных было достаточно. Попросил Водолея при соблюдении условий секретности поговорить с профессором. Хотелось заранее подготовить его и знать насколько это возможно в принципе. В наличии хотя бы одной мобильной установки я сомневался, но у меня были сведения, что такие разработки когда-то велись и вполне успешно.
Убежище во Владимире было покинуто. Как и в других городах, наиболее стерильная часть была законсервирована. В последнюю колонну вошли все, включая персонал, набралось больше пятисот человек. Обратный путь прошел незаметно. Я был полностью поглощен новым планом. То и дело запрашивал Водолея, просчитывая возможности и последствия. Единственным значимым событием, на обратном пути стал тот факт, что над Новогорском зеленым светом светился купол защитного поля. К моменту прибытия наша колонна выросла почти вдвое за счет тех, кто присоединялся по пути. За собой мы оставляли покинутые города и поселки. Встреча была, как всегда гостеприимной, но задерживаться мы не стали. В очередность отправки колонн внесли изменения. Необходимо было отправить в первую очередь тех, кто прибыл из Питера. Не сказать, что они нуждались в этом больше других, но год в подземелье, осложненный борьбой за выживание и изнурительными работами по возведению дамбы не прошел без последствий. Многим необходима была медицинская помощь. Кроме того в колонну вошла та часть персонала, которая решила присоединиться к проекту колонизации. «Омега-центр» активно расширялся и возникла острая необходимость в специалистах самого различного профиля. Мы двигались впереди колонны и прибыли на сутки раньше.
Мои опасения стали оправдываться. Меня сразу попытались поместить в карантин с последующим погружением в капсулу. От этого я категорически отказался. Не помогли уговоры Алены и увещевания профессора. У меня были планы, которые не терпели отлагательств. Закончилось это тем, что вмешался Виталий Семенович и согласился предоставить сутки на решение всех вопросов. Остальные вынуждены были согласиться. Я потребовал собрать Совет для решения одного из самых важных вопросов. Оказалось, что мое предложение уже активно обсуждается. Профессор, после разговора с Водолеем, озвучил это на Совете. Тем лучше, почва уже подготовлена. Было одно обстоятельство, которое мне недавно раскрыл Водолей. По его предварительным расчетам, ресурсов на осуществление двух программ одновременно может не хватить. Проект колонизации был под угрозой.
Спустя три часа, которые я провел в обществе Алены и сына, малый Совет начался. На нем, помимо Виталия Семеновича был профессор и Лидия Михайловна. Я озвучил свое предложение. Профессор меня поддержал, но заявил:
– Мобильная установка есть только одна. Проблема в том, что для запуска поля требуется колоссальная энергия, после запуска, при условии постоянного расширения затраты энергии минимальные. Эта проблема была решена с помощью ядерного реактора сверхмалой мощности. Однако он попадает под ограничения проекта и был отправлен на длительное хранение.
– Вы говорите об ограничении на использование ядерной энергии в проекте, но при этом используете ядерные двигатели в космических аппаратах и грузовых кораблях, как это понимать? – я воспользовался возникшей паузой.
– Правильно, – согласился профессор, – там они используются преимущественно в космосе и не угрожают ни одной из планет.
– А вероятность аварии в момент старта в расчет не берется? Или мало в истории таких примеров? – я не сдавался.
– Ограничения можно снять, – вмешался Виталий Семенович, – основная проблема не в этом. Установки создавались на десятках предприятий, которые по вполне понятным причинам, теперь не существуют. Развернутая на Луне производственная база на полную мощность выйдет через десять лет в лучшем случае. Возможностей для производства в данный момент нет и не скоро появится. Поэтому каждая из существующих установок на особом счету, как и многое другое. Проведение операции одной установкой затянется на продолжительное время и желаемого результата не принесет. Кроме того нужно учитывать риски при проведении самой процедуры, об этом лучше всего говорят травмы, которые вы получили и отказываетесь лечиться.
Увидев то, что я хочу возразить, генерал остановил меня жестом и продолжил:
– Сколько вакуумных взрывов сможет выдержать сама установка, находясь в эпицентре? Если бы не вода, от Олега Геннадьевича в эпицентре не осталось бы и мокрого места, скафандр не помог бы. Я уже не говорю о том, что само поле до конца не изучено и гарантии того, что вместо очага радиационного заражения мы получим очаг с неизвестным нам вредным воздействием, ни у кого нет.
– Для этого нет никаких оснований, – вмешался профессор. – За все время использования не было зафиксировано ни единого случая негативного воздействия.
Генерал не обратил внимания на его реплику и после паузы продолжил.