– Я тебе говорю, Николай Иваныч, они раздавят нас и не поморщатся. Сдаваться надо, пока есть возможность. Жизнь обещали сохранить…
– Я что, против что ли? Ты это поле дурацкое сними, тогда и поговорим.
– Если бы не этот твой выскочка, начальник охраны, мать его… Давно уже все в шляпе было бы. Глядишь, и при деле остались бы. Пока они разберутся, что к чему. Согласись японцы не самый плохой вариант.
– Это да. Правда дед у меня… Да ладно, не о том я. Земля ему пухом. С Соловьевым то что?
– Твой выкормыш, тебе и решать, – засмеялся, – шучу я, а то ты в лице переменился, сделаем в лучшем виде, не переживай, подвесим, скажем что сам раскаялся.
Я так понял, что речь шла о том самом начальнике охраны. Едва сдерживался чтобы не выключить обоих до утра, но информации было мало. Они свое получат. План уже созрел. За три часа они столько наговорили, что хватило бы на пару приговоров. Из разговора я понял, что в убежище царит беспредел. Люди предоставлены сами себе. Смерть любого из находящихся в нем воспринималась как подарок судьбы. Расчет простой, чем меньше людей останется, тем дольше они смогут находиться под землей в относительной безопасности. В идеале их устроило, если бы остались только самые приближенные и технари. Тут они понимали, что с поддержанием убежища в рабочем состоянии сами не справятся. Я пытался отстраниться от сути разговора. Сначала надо разобраться с врагами внутренними, потом можно думать о внешних. Когда комендант собрался уходить, я подобрался. Нужно было исчезнуть из кабинета так же незаметно, как и проник. Комендант замахнул пару стопок на посошок и задержался в двери, ухмыляясь. Навстречу ему уже торопилась Наташа. В этой толкотне едва не заметили меня, но обошлось.
– Барс, ты здесь? – раздался шепот Сомова.
– Да, все в порядке, уходим.
В убежище, где мне был знаком каждый уголок и был неограниченный доступ, найти укромное место было легко.
– Что у тебя? – поинтересовался я первым делом.
– Хаос, зреет заговор, но пока не решаются. Соловьева какого-то закрыли в камере, народ недоволен. Его подчиненные завтра собираются идти с петицией. Будут требовать, чтобы отпустили. Он был против сдачи убежища и активировал систему защиты…
– Ага, я в курсе, где содержат, знаешь?
– Знаю… тогда я пошел?
Вот за это он мне и нравился. Понимал с полуслова.
– Давай по-тихому, веди сюда. Илью с собой возьми, подстрахует.
Через пятнадцать минут передо мной было тело арестанта. Сомов извиняющимся тоном произнес:
– Я его приложил слегка, времени на разговоры не было, извини. До утра не хватятся.
– Живой хоть? – я отвесил ему пощечину, пытаясь привести в чувства, но не рассчитал, голова мотнулась из стороны в сторону и безвольно повисла.
– Теперь не знаю, – сказал Сомов, в голосе не было и намека на шутку.
Общими усилиями привели его в сознание. Руки связали на всякий случай. Передо мной сидел крепкий мужик, среднего возраста. Рубленые черты лица, поджатые губы и колючий взгляд говорили о несговорчивом характере или наличии своих принципов. Крепкий орешек. Даже наши скафандры не произвели на него должного впечатления. Он оглядывал нас по очереди, как будто не мог еще решить, кому из нас первому оторвать голову или еще чего-нибудь. Ни намека на испуг, нервы железные, я даже зауважал его. Он слушал, не перебивал. По тому, как напряжение собеседника стало спадать, понял, что он нам верит. Развязали. Для осуществления моего плана он был необходим. Справились бы и без него, но времени на это потребовалось бы больше. Он согласился.
Найти аппаратную системы оповещения труда не составило, как и получить к ней доступ. Через тридцать минут взвод охраны занял позиции у входа в помещения, где располагались приближенные к президенту лица. По два человека на каждый вход. Одновременно началась трансляция. На всех установленных мониторах, включая жилые помещения, шла запись совещания президента с комендантом за закрытой дверью. Сначала гремели только динамики, потом послышался шум голосов. Круглый зал подземного уровня начал наполняться людьми. Одновременно с этим задерживали на выходе всех, кто имел к этому отношение. Список был уже составлен. Взвод охраны времени зря не терял. Обошлось без крови, если не считать самоубийства президента. Когда пришли за ним, он воспользовался личным оружием. К пяти часам утра все закончилось. Задержанных разместили в отдельном помещении, не особо заботясь об их комфорте. Вода и ведро есть, до утра доживут, а дальше, как народ решит, так и будет.
Сомова отправил на поверхность. Договорились поддерживать связь по коммуникаторам. Дальности должно хватить, поле не помеха. Мне срочно нужна была информация снаружи. В назначенное время Водолей должен озвучить моим голосом окончательные требования, а через пятнадцать минут все будет кончено.
– Командир, они силы стянули, похоже, все что есть. Батальон, не меньше, – доложил Сомов.
По спине пробежал холодок. Триста человек, техника. По новым временам непобедимая армия. Может командир не такой и дурак, если сумел сохранить такое подразделение. Тут же пришла и другая мысль. За чей счет банкет? Кто обеспечивал эту армию эти два года? Ответ пришел сам собой. Вспомнились и рыбаки и сожженный БТР с изуродованными телами. Я уже не сомневался, что это их рук дело. Но уничтожить за один раз такое количество я не смогу. Смогу если надо, но потом как с этим жить? Знал, что неправ, но сомнения не оставляли. Я приготовился. По времени сейчас уже звучит ультиматум. Мысленно собрался. Через пять минут убежище вздрогнуло. Что происходит, не понял, пока Сомов не сообщил.
Делать мне ничего не пришлось. Я приходил в себя. После того как прозвучал мой ультиматум, техника приблизилась к куполу на сто метров. Это расстояние показалось им безопасным и наиболее эффективным. Потом прозвучал залп из всех орудий и стрелкового оружия. Они рассчитывали прорвать поле и не сразу поняли, что все изменилось. Поле, поглотив вещество и энергию сотен пуль и снарядов, переработало это в импульс и внезапно расширилось на сто метров, может больше. В зону поглощения попала боевая техника с боекомплектом и следующий скачок был уже метров на пятьсот. Поле продолжало плавно расширяться, пока до меня не дошел голос Сомова, который уже кричал о том, что не успевает сам убежать от него. Я перевел поле в дежурный режим.
Вышел на поверхность, Илья неотступно следовал за мной. Я даже забыл, что он рядом. Он мог быть иногда совсем невидимым без использования маскировки скафандра. Такая его способность иногда озадачивала меня.
– Хорошо, что так, я тоже не смог бы – проговорил Илья.
От непобедимой армии не осталось даже пепла, выжженная земля и только. Сомов уже стоял у входа. Я жалости не испытывал, перегорело. Те, кто оказался в рядах этой армии сами выбрали свою судьбу. Они не виноваты в том, что их командир оказался столь недальновидным. Что толкало его на захват убежища, да еще на чужой территории? О чем они думали? Что убежище, пережившее катастрофу, станет легкой добычей, как и все ранее встреченное ими на пути? Заблуждались, за это и поплатились. Даже то, что они могли оказаться последними в своем роде, не могло меня теперь убедить, что я поступил неправильно. Если это все, что осталось от трудолюбивой и умной нации, то их предки были бы мне благодарны. А сколько душ на их счету? Эта армия прокатилась по Дальнему востоку и Северному Китаю, как саранча, уничтожая остатки цивилизации. Или они не одни? Все правильно, сожалеть не о чем. Обстановка изменилась. Теперь для меня было важно не только встретить уцелевших в катастрофе, но и понять за счет чего они выжили. Это был главный вопрос. За счет чего выжил я и еще многие тысячи, я знал. А с другими надо разбираться и быть внимательнее. Ошибка может стать фатальной. Эта война ничего не спишет. Сейчас были другие заботы.
Общей радости и ликования я не разделял. Причина лежала на поверхности. Точнее зияла дырой, пятьдесят метров в диаметре. Стоило отключить поле и убежище будет разгерметизировано. В этом убежище не было второго, более мощного генератора, способного накрыть куполом всю округу. Это был обычный генератор системы охраны. Другое дело, что после успешных испытаний в «Омега-центре», в его программу были внесены изменения и помимо заложенной функции прокладки вертикальной шахты для выхода наружу добавили возможность расширения на максимальное расстояние. Теперь генератор находился на нулевом уровне, а в своде убежища зияла дыра, и с этим ничего нельзя было поделать. Оставлять включенным нельзя, я помнил, чем заканчиваются подобные эксперименты по рейду в Питер. Эвакуировать людей и уничтожить убежище вместе с генератором – неразумно. Да и по поводу эвакуации были сомнения. Даже группе Терентьева, привыкшей к лишениям при сопровождении колонн, этот маршрут давался нелегко. Сколько человек удастся довести до Сибирска? Неоправданный риск. Решение не приходило. Любой из вариантов меня не устраивал, пришлось отложить.
В убежище объявили об общем собрании. Помимо того, что людям предстояло решить судьбу десятка задержанных, им необходимо было определиться с тем, как жить дальше. Перед собранием ко мне зашел Соловьев. Я подумал, что он пришел поблагодарить, но ошибся. Он не стал рассыпаться в любезностях, а с порога заявил:
– Просьба у меня.
– Излагай.
– Люди хотели бы вернуться в проект, голосования еще не было, но к этому идет.
– Мне не важно, как проголосуют, – неопределенность ситуации раздражала. – Убежище принадлежит проекту. Кого не устраивает, могут покинуть его. Минимальный запас продовольствия обеспечим, оружие не обещаю.
Сергей Леонидович внимательно посмотрел на меня. Ожидал упреков, но он заговорил о другом.
– Об этом и хотел поговорить. Запасов в убежище достаточно. Уровень заражения не критичный. Жилая часть очищена. Можно десяток лет продержаться. Другое дело, что возглавить общину я не смогу. Как бы это сказать… репутация у меня слегка подмочена… Я ведь тоже на генерала, как на бога смотрел, в рот ему заглядывал. Мы с ним считай с самого начала. Только когда он убежище решил сдать, только тут глаза и открылись. Так что на меня не рассчитывайте.