– Подключим своих специалистов, если нужно. Рекомендации будут, а там сами сможете решить, придерживаться их или нет, – я подумал, что вопрос, действительно, сложный и рано или поздно возникнет.
– Хорошо, подождем, не к спеху. По поводу всего остального все лучше, чем можно было предполагать. Школы, садики, больницы – все работает. Из-за программы оздоровления, врачи чуть было без работы не остались, чему можно только радоваться. Организовали исследовательскую лабораторию. Решаем сейчас вопрос по поводу защитного купола.
– Что с ним не так?
– Постоянное свечение плохо сказывается на самочувствии, – вступил в разговор Николай Иванович. – У людей развивается дезориентация во времени. Ночью включаем максимальный режим, утром и вечером – дежурный, ну а днем противорадиационный. Большой необходимости в этом нет, хватило бы и дежурного, но на круглосуточный голубой свет люди жалуются. Бессонницы, фобии. Ближайшие эпицентры и следы заражения по дорогам очищены вашей группой, так что в скором времени можно думать об его отключении, но не раньше, чем все жители пройдут программу оздоровления.
Я решил не вмешиваться. Сидел и слушал, не веря в происходящее. Обмен излишков, фобии от защитного поля, школы, садики, больницы. Насколько это отличалось от первого года после катастрофы, когда люди не знали где спастись от радиации и как не стать жертвой голода, а то и заурядного разбоя на дороге. Жизнь не стоит на месте. Появляются новые заботы и потребности. О многих вопросах далекой перспективы я даже не задумывался, а стоило бы.
– Как обстоит дело с преступностью? – задал я очередной вопрос, воспользовавшись паузой.
– Никакой преступности нет. Бывают, конечно, недоразумения, но все решается быстро и, как правило, на месте. Бывает достаточно внушения. Да и оружие у всех под рукой. Первое время с ним не расставались, сейчас хранят дома, при себе в лучшем случае пистолет, военнослужащие не в счет. Запрещать не запрещали, но появление с оружием, не приветствуется. Местные уже привыкли, а приезжих уже давно нет, если не считать конвоев.
Расчет на то, что хорошо видный издалека защитный купол станет ориентиром для других общин и беженцев не оправдался. Все кто выжил в ближайшей округе, были уже в городе. Совещание продолжалось около часа. Сомов заскучал, Илья внимательно слушал, ему это было интересно. Я специально взял обоих с собой. Они должны знать изнутри, что происходит в городе. У меня же была возможность убедиться, что в городе есть стабильность. Один только факт того, что половина колонистов передумала двигаться дальше, говорил о том, что город развивается в нужном направлении. Об этом же говорил и наметившийся прирост населения, и не из-за миграции, а в силу естественных причин. Все, кто находился сейчас в городе подошли к самому краю бездны, заглянули в глаза смерти, возможно не раз, а сейчас шаг за шагом отходили от этой пропасти. Налаживали жизнь. Устраивались на работу. Думали о будущем своих детей. Смогут ли они забыть то, что произошло? Я был уверен, что нет. Еще ни одна война до катастрофы не ставила людей на грань выживания как вида. Если это не послужит уроком, то человечество обречено.
На ночь разместились в гостинице. Поздним вечером появилась возможность прогуляться по городу без скафандра. Можно было убедиться своими глазами, что это не сон. Мороз напоминал о том, что я живой и не сплю. О прогулке по улицам города можно было только мечтать. Я пожалел, что рядом нет Алены. Только красный купол поля напоминал о том, что наступила ночь.
Глава 5. Адаптация
За время моего отсутствия в «Омега-центре» произошли события, о которых мне до сих пор не решились сообщить. Впрочем, и по моему приезду долго решали сообщать или нет, но выбора не было. Так или иначе, я все равно узнал бы. Неладное почувствовал еще при первой встрече с комендантом. Во время разговора он старательно отводил глаза. О причинах такого поведения я тогда не задумался. Без происшествий, вот и хорошо. Но когда ко мне зашел профессор и несколько раз сбился во время разговора, потом что-то ответил невпопад, мои подозрения усилились.
– Профессор, что происходит? – я смотрел на него в упор.
Он сидел за столом и увлеченно рассматривал дужку очков в своих руках, которые никогда до этого не снимал. В очках уже давно необходимости не было, но привычка осталась. Теперь в них были обычные стекла. Потом надел очки и решительно начал.
– Одну минуту. Мне надо кое с кем Вас познакомить, – встал из-за стола и вышел.
Я остался один в недоумении, гадая, что такого могло случиться, что люди слегка не в себе, а в атмосфере повисло мрачное напряжение, которое можно было потрогать рукой. Через несколько минут он вернулся, но не один. Вслед за ним вошла молодая женщина и девочка, на вид лет трех, не старше. Обе поздоровались. Удивительно звонкий голос девочки четко произнес:
– Здравствуйте, дядя Костя. Меня зовут Арина.
– Вот знакомьтесь, Арина и ее мама Наталья Игоревна, – представил их профессор.
Смысла этого знакомства я не понимал. Арина посмотрела на меня, и я увидел то, что должен был заметить сразу. Глаза у девочки были полностью черные. Белки отсутствовали. Промелькнула мысль о мутациях и о том, что все усилия по оздоровлению оказались напрасны и много чего еще. На время я потерял дар речи. Взгляд девочки был жутким. Нет не страшным, не угрожающим, он даже не портил ее милого детского лица, но был непривычно глубоким и жутким.
– Мама, почему дядя Костя думает, что я мутант? – раздался тот же детский голос. – Но он думает, что я красивая…
– Пойдем, Арина, – сказала мама и взяла девочку за руку. – Мы снаружи пока побудем, – сказала, обращаясь уже к профессору.
Я понял, что попал в глупую ситуацию и исправить уже ничего не могу. Они вышли.
– Что это было, профессор? Вы пробовали это лечить? – я сам не заметил, как поднялся из-за стола.
– Присядь Костя, успокойся, это не болезнь и не мутация, это адаптация. Этой девочке чуть больше года. Ее мать на ранних сроках беременности прошла длительную процедуру оздоровления в капсуле. У Арины тоже сложная структура ДНК и ее особенности начали проявляться только сейчас. Мы тоже подумали сначала, что это мутация и провели двойную процедуру оздоровления в капсуле. Как видишь, без результата. Я могу с уверенностью сказать, что это не болезнь и угрозы для нее и окружающих нет.
Я не слушал профессора. В голове была только одна мысль, точнее имя. Рома. Профессор между тем продолжал говорить, пытаясь достучаться до меня и озвучить подготовленную речь.
– При более тщательном изучении и сопоставлении данных выяснилось, что носителями сложной структуры ДНК являются те, кто находился в утробе матери в первые три месяца формирования плода и при этом находился в капсуле больше месяца. Таким образом, риск того, что адаптации примут массовый характер в связи с проводимой нами программой оздоровления, отсутствует. На сегодняшний день выявлено семь адаптантов в возрасте до полутора лет, среди них мой внук и твой сын. Хочу еще раз подчеркнуть, что для жизни и здоровья угрозы нет. Они просто другие, при этом внешне отличаются только глазами и обладают при этом исключительными возможностями, которые мы пока не изучили. Основную опасность представляет отношение окружающих к ним. Последние события это подтвердили.
Я постарался взять себя в руки, последние слова профессора я уже хорошо расслышал. Я был готов слушать дальше, судя по всему, у профессора было, что мне сообщить.
– Какие события, о чем Вы?
– Один из военнослужащих подразделения охраны, отец адаптанта, три дня назад ворвался в медицинский блок, убил мать и ребенка, ранил одного из лаборантов, после чего был убит караульным. После этого все адаптанты с родителями переведены на особое положение и находятся под наблюдением. К сожалению, мы не смогли вовремя ограничить распространение информации и большинство знает о происшествии. Я провел общее собрание и разъяснил людям, насколько это было возможно. Провели открытый суд и приговорили отца семейства к смертной казни… посмертно.
– Что-то вы намудрили профессор…
– Мне не важно, как это выглядит юридически, мне важно было получить общее осуждение произошедшего. Каждый должен знать, что подобное карается смертью. После этого было несколько отказов от оздоровления, но после разъяснений, волну негативного отношения удалось сбить. И еще… двадцать человек отказались от дальнейшего участия в проекте и просят отправить их в ближайший город. Причины пояснить мне отказываются. Решение об их дальнейшем участии в проекте за тобой.
– Мы никого не держим, отправляйте с первой колонной, – выпалил я.
– Это не решение руководителя проекта. Подумай.
– Что тут думать…, – я осекся.
Пожалуй, профессор был прав. Внутренний голос сообщал мне, что я совершаю возможно самую большую ошибку в истории проекта.
– Я воспользовался своим правом и сообщил информацию Водолею, – продолжил он. – В случае если люди уйдут в город, распространятся негативные слухи, что приведет к изоляции проекта и колонии. Вероятность положительного исхода снижается в разы. Таков его прогноз. Надо спасать проект.
– Какие предложения?
– Нужно разговаривать с людьми и убедить их остаться, если не в числе колонистов, то хотя бы в качестве персонала центра, места им найдем.
Да конечно, надо убеждать, но как? Если я сам ни в чем не уверен. Мне бы со своими проблемами разобраться. Мне показалось, что вижу себя со стороны. С опущенными плечами, потухшим взглядом и блеющим что-то невнятное. Стало противно. Это был не я. Не мог быть я.
– Всю информацию по адаптантам и исследованиям ко мне на стол, – я взял себя в руки. – Отказников изолировать, но ненавязчиво. Придумайте что-нибудь вроде анкетирования или заполнения формуляров, но общение с остальными ограничить. Через два часа по одному, можно семьями, ко мне на беседу. И подготовьте список вакансий по центру.