Пред уходом профессор остановился:
– Костя, если это не сделать, то последствия могут оказаться хуже, не затягивай.
– Я понял.
Через полчаса просмотра записей, в надежде обнаружить хоть одного уцелевшего, я отдал команду на уничтожение. На мониторе я наблюдал, как красная полусфера поля стала стремительно расширяться, захватывая все новые территории, а потом в ее центре возникла ослепительная вспышка – маленькое Солнце и все было кончено. Какое-то время оседала пыль, и на месте объекта, который помог спасти не одну тысячу жизней, стала видна гигантская воронка. У меня была сотня вопросов, и я связался с Водолеем.
Оказалось, что эпидемия не единственная причина для эвакуации. С началом Ядерной весны обстановка становилась хуже, чем в первые дни после катастрофы. По его оценкам в ближайший год – полтора, две трети суши станут непригодными для проживания из-за повышения уровня мирового океана, начала периода паводков и образования болот. За это время земля промерзла на несколько метров и не пропускала талые воды. Если учесть количество зараженных территорий, то останутся только островки условно пригодные для жизни. В этом реликтовом бульоне жизни будут развиваться новые и до сих пор неизвестные науке микроорганизмы и формы жизни. Планета будет меняться, а биосфера будет подстраиваться под новые условия существования. В таких условиях Водолей был вынужден снизить вероятность положительного исхода до критически низких значений. Другими словами сложные организмы, каким и является человек, в таких условиях выжить не способны. Оставался только один выход – скорая и полная эвакуация.
После восстановления прозрачности атмосферы у Водолея появилась возможность отслеживать через спутники почти всю поверхность планеты. Окончательный итог был в процессе формирования, но он уже замечал признаки начала эпидемии в других районах. Регулярные сеансы связи прерывались. Звучали призывы о помощи, которые через сутки или двое прекращались. Все эти данные он, нисколько не заботясь о моем состоянии, вываливал на меня. В какой-то момент я перестал осознавать, где нахожусь и понимал только одно, начался второй круг ада. Чтобы прийти в себя потребовалось время, после чего вызвал Варяга и профессора, Мы продолжили совещание, больше похожее на военный совет в разгар сражения.
– По распоряжению Ларионова начата подготовка к эвакуации городов, – продолжал заместитель. – Первый на очереди – Сибирск, как самый близкий к известному источнику заражения, затем Новогорск. Для временного размещения подготовлены два полевых лагеря, недалеко от убежища, они же станут пунктами оказания первичной помощи и пунктами фильтрации. Главная задача – во время эвакуации не допустить случаев заражения в Омега-центре, а тем более в колонии. Наблюдатели получили команду сниматься с мест с последней волной беженцев или при первых случаях заражения. Терентьев и Синицын погибли, остальными мы рисковать не в праве.
– Согласен. Порядок эвакуации и очередность определили? Главный вопрос: сколько человек мы сможем эвакуировать за одну навигацию?
– Очередность определена планом на этот случай. Сначала семьи, женщины и дети, потом все остальные. Колония и база делают все, что от них зависит, но эвакуировать сможем не более тридцати тысяч человек. Это максимум.
– Это даже не половина, – подвел я итог.
– Четверть, если быть точным, – уточнил профессор.
– Они оповещены?
– Они оповещены только о карантине. Во избежание паники, об обстановке знают только Главы городов и Наблюдатели. Формируются списки для эвакуации. Сначала желающие, потом как предусмотрено планом. Несколько общин решили покинуть города. Препятствовать им не стали, – ответил Варяг.
– Они знают об угрозе заражения?
– Нет. Я не могу решать кому жить, а кому умереть, – вспылил Варяг. – Одно то, что был объявлен карантин, а они не подчинились, снимает с меня всякую ответственность. Это их решение.
– Я согласен с Андреем Николаевичем, – поддержал его профессор. – Если сообщить всем, то через неделю здесь будет сто тысяч человек, и что тогда прикажешь делать? В панике погибнет больше людей. Согласен?
– Значит надо дождаться второй навигации…
– Исключено. Если Водолей прав, то через год выживших не останется. Кроме того с отбытием последнего транспорта будет объявлен бессрочный планетарный карантин.
– Когда прибывает первый транспорт?
– Через десять дней, – уже успокоившись, ответил Варяг. – Принимай руководство и командуй.
– Считай, что принял. Выводи подразделение с вахты. Готовим две группы по три человека, третья в резерве. Задачу получите позже.
Это совещание с небольшими перерывами длилось до вечера. К нам присоединились сначала комендант, а потом и руководители всех отделов и служб. Наступила последняя спокойная ночь в убежище. Спокойная для всех, кроме меня. Я знакомился с отчетами и данными Водолея, начинал понимать, в каком отчаянном положении мы находимся. Окончание ядерной зимы, которого все с нетерпением ждали, принесло с собой угрозу страшнее радиации. Радиацию можно было хотя бы измерить, а как бороться с инфекцией? Знать бы еще с какой. Разработку вакцин на основе образцов, взятых почти десять лет назад, профессор забраковал сразу. За это время, по его словам вирус мог полностью мутировать. Да и не было в тех образцах неизвестных вирусов, кроме гремучей смеси уже известных. Тогда он решил, что произошла утечка в какой-то из научных лабораторий Урала, но схожие симптомы говорили теперь об обратном. При этом он неизбежно углублялся в философские размышления по этому поводу, что для меня сейчас было не интересно. Мне надо знать, как с этим бороться или, по крайней мере, сколько времени потребуется чтобы пережить эпидемию в изоляции, а в лучшем случае добыть образцы вируса. На этом и сосредоточился.
На следующий день мы готовились к рейду. Я с Пегасом и Ильей – в Новогорск, Леший, Сургут и Филин – в Сибирск. Тратить время на то, чтобы еще кого-то вводить в курс дела времени не было, поэтому после двух дней сомнительного отдыха Варяг принял командование Омега-центром, чему был не сильно рад, но возражать не стал. В его распоряжении остались Бугай и Есаул, в готовности поддержать любую из наших групп, если такая необходимость будет. Вечером мне удалось пообщаться с Аленой, появилась связь. Она не могла скрыть своей тревоги и избегала задавать прямые вопросы, кроме одного: «Собираюсь ли я эвакуироваться?». На этот вопрос у меня однозначного ответа не было. Я не знал, как будут разворачиваться события на Земле. Бросить проект я не могу, и она это прекрасно понимала.
На мою просьбу поговорить с сыном, она заявила, что он на тренировочной базе с другими адаптантами и скоро должен приехать на каникулы. От подробных рассказов о том, что это за тренировочная база, она воздержалась. Единственное что удалось узнать, это то, что проект «Ковчег» продолжает работу. Руководит им один из замов Ларионова, который раньше был его правой рукой и советником. В остальном для меня это оставалось тайной, покрытой мраком. Разговор продолжался около часа, после чего связь пропала, что было явлением обычным. Настаивать на повторном соединении я не стал, впереди меня ждал трудный день, да и разговор уже подходил к завершению.
Экспедиция в города началась. Яркое солнце над головой не радовало. В боевых скафандрах мы даже не ощущали его тепла. Эта весна была далека от обычной. Не было радостного щебетания птиц, они просто не смогли выжить. Не было набухающих почек на деревьях, на их месте были только обгоревшие остовы и пеньки. Не было ничего, что радовало бы глаз и вселяло уверенность на то, что планета восстановится после катаклизма. Вокруг грязь и серость, толстый слой снега покрыт пеплом, которого по мере таяния становится все больше. Не смотря на предпринятые меры по очистке, слабый уровень радиоактивного заражения сохранялся. С талыми водами радиоактивные частицы почти равномерно распределялись по поверхности земли. Особую опасность стали представлять реки и низины, где скапливались талые воды. Некогда расчищенная дорога теперь представляла из себя желоб, больше похожий на сточную канаву, по которой устремился поток грязной жижи. Временами глубина этого потока была больше метра. Для меня было очевидно, что это не предел.
На подъезде к первому поселку Пегас резко затормозил. Причину этого я уже и сам видел. Жуткое зрелище. Околица небольшого, по прежним меркам, поселка была усеяна трупами. Из-под снега торчали конечности, тут и там виднелись обрывки одежды. Нам открывалось то, что до сих пор было скрыто под толстым слоем снега и мерзлоты. Казалось, что все они были жертвами не ядерной катастрофы, а лютого холода, разом накрывшего огромную территорию. Остановка была долгой, к этому надо было привыкнуть. Не дожидаясь от меня команды, Пегас продолжил движение и вскоре поселок остался позади. Только после этого Сомов заговорил:
– Командир, как хочешь, но в поселках нам делать нечего.
Я был полностью с ним согласен, Илья, судя по всему, тоже. Еще перед выездом, мы договорились, что за пределами боевой машины будем находиться постоянно в скафандрах. Только так мы сможем уберечься от возможного заражения. После того, что увидели в поселках, только убедились в правильности такого решения. Следующие несколько поселков проезжали не останавливаясь, отдыхали по очереди.
– Командир, дорога перекрыта, – сообщил Пегас, останавливаясь и сдавая назад. – На засаду похоже.
В самом деле. На дороге был устроен завал из остовов двух машин и покрышек. И это в непосредственной близости от города. Ярко-красный купол защитного поля уже угадывался на горизонте. Сам по себе этот завал возникнуть не мог. Команд отдавать не требовалось. Илья занял место стрелка-оператора. Пегас оставался водителем-механиком и готовился прикрывать меня в случае необходимости. Мне оставалось только выйти наружу и разведать обстановку.
Система обнаружения целей скафандра сработала на опережение. Это действительно была засада. За завалом укрылись двое. По разным сторонам от дороги обнаружилось еще с десяток целей. Я даже не стал включать режим маскировки. Бесполезно, зато в момент начала столкновения смогу его использовать с максимальной эффективностью. Однако нападения не последовало. От завала ко мне направлялся человек в прорезиненном костюме и противогазе. Автомат на ремне. Подошел, остановился.