– Это возможно только изнутри.
– Хабаровск помнишь? – вдруг спросил он. – Там мы проникли через отдалённый вход. Может и здесь есть нечто подобное?
– Даже если и есть, мы об этом не узнаем. Известные входы, включая аварийные и технические, находятся под куполом. Даже если и есть такой вход, он будет замаскирован, на его поиск могут уйти годы. Хотя…
Мысль о наличии такого входа пришла внезапно. Сомов замер и даже дышать перестал.
– … Пусковая шахта.
Больше объяснять ничего не пришлось. Док был прав. Как я мог забыть про неё? Она находилась за пределами купола и не была обозначена ни на одной из схем или планов убежища. Наличие пусковых установок хранилось в строгом секрете до момента запуска ракет. На месте пуска ракеты осталась шахта, которую только надо найти. С учётом того, что сборка производилась на месте, должны были остаться технические тоннели, соединяющие шахту с убежищем. Найти колодец десять метров в диаметре будет непросто, но вполне реально. Известно даже примерное расположение и удаление от объекта. Я пытался вспомнить координаты, но без помощи Водолея это было напрасно.
На обратном пути мы обсуждали детали предстоящей операции. Прикидывали, что из снаряжения может понадобиться. Остальным решили пока ничего не говорить. Причиной такого решения был док. Он уже почти смирился с нашим положением и заново обнадёживать его не хотелось. Уверенности в том, что нам удастся проникнуть в убежище через шахту не было. Если и этот вход контролируется Водолеем, то шансы попасть внутрь стремились к нулю. Наше обсуждение было прервано срочным вызовом с бункера. То, что сообщил нам Илья, заставило пересмотреть все планы. Остаток пути я отдавал необходимые распоряжения, а Пегас гнал машину как на пожар. Прорвало его уже на подъезде к бункеру:
– Дока надо было бы пристрелить ещё по дороге сюда. Я ожидал, что он выкинет нечто подобное.
Как ни странно я был с ним согласен. Оказалось, что за время нашего отсутствия, завлаб собрал примитивную лабораторию и начал опыты с вирусом, что привело к заражению бункера. У Ильи с Леной и у самого дока уже стали появляться первые признаки заражения. Илья корил себя за то, что не досмотрел, а Лена – за то, что не придала значения его приготовлениям. Они нас ждали пред входом в бункер с грудой вещей и снаряжения. Сканер выдал три красные отметки. Началась спешная погрузка, проверять снаряжение было некогда. Док пытался оправдываться и говорил, что два из трёх образцов по-прежнему безопасны, но в этот раз его никто не слушал. За всех ответил Илья:
– Благодаря Вам, с образцами теперь проблем не будет.
Дальше медлить было нельзя. Счёт пошёл на часы. По самым благоприятным расчётам, до наступления темноты у нас было восемь часов, четыре из которых уйдут на дорогу. Четыре часа на поиски в районе ста квадратных километров – очень мало. С наступлением темноты обнаружить шахту будет на порядок труднее, а утром может быть уже поздно. Это понимали все, включая и завлаба. Он сидел в стороне и старался ни на кого не смотреть. Никто не сомневался, что он хотел ускорить события и помочь людям, но только результат говорил сам за себя. Теперь из пяти человек вне защитных куполов, трое были заражены, а на плечи оставшихся легла забота по их спасению. Для его действий оправдания не было и не могло быть.
Я присматривал за больными и одновременно переговаривался с Сомовым в закрытом канале. Илья с медицинской поддержкой боевого скафандра имел преимущества по сравнению с другими больными, его решено было оставить на контроле Лены и дока. Нам с Пегасом предстояло отправиться в одиночный поиск в разных направлениях. При отсутствии результата – вернуться в исходную точку и продолжить поиск в других направлениях. Изучая по карте район предстоящих поисков, я наметил для себя несколько контрольных точек, находящихся на возвышенности. В очередной раз помянул Водолея «добрым» словом. В самый ответственный момент, руководствуясь собственными выводами, он бросил нас. Однажды, искусственный интеллект привёл мир к катастрофе и поставил на грань выживания. Теперь, в который уже раз, на этой грани я сам и моя команда, судьба тысяч людей остаётся неизвестной.
Не доезжая до купола десяти километров, мы свернули с проторенной дороги и остановились. Базовая точка, она же точка отсчёта. С предложенным планом действий согласились все, кроме Ильи, но после недолгих объяснений он возражать перестал. Не тратя время на разговоры, мы разошлись в разные стороны. На карте район поиска выглядел иначе, чем на месте. Те, возвышенности, которые я определял для себя, как удобные для обзора, не деле оказались лишь островками в непроходимом болоте. Мне приходилось двигаться между ними, тщательно выбирая маршрут. Солнце неумолимо клонилось к закату, а результата пока не было. Доклады Сомова вторили моим мыслям. Мы изменили направление, не возвращаясь в исходную точку. Это позволило сэкономить время. Солнце, скрывшееся за горизонтом забрало последнюю надежду отыскать вход в шахту. Я приказал свернуть поиск и вернуться в точку отсчёта. Стоя на пригорке, усиленно соображал, как поступить дальше.
Не желая сдаваться, стал переключать режимы наблюдения скафандра. Режим ночного видения не позволит заблудиться и вернуться к своим, но не более. От инфракрасного режима толку было ещё меньше. При проверке радиационного фона я увидел странную картину. В интерфейсе был чётко обозначен очаг заражения, а его форма не оставляла больше сомнений. На проверку догадки ушло около часа. Я стоял на краю пусковой шахты и не верил в удачу. Причиной заражения оказалась не сама шахта, а вода, которая водопадом лилась в шахту, оставляя на её дне радиоактивные отложения. Судя по тому, что шахта не превратилась в бездонное озеро, вода нашла выход из неё. Вслед за этим пришло осознание того, что тоннель в убежище может быть затоплен. В таком случае, все усилия окажутся напрасными. Возникла и другая дилемма. Что, если мы являемся угрозой для выживших в убежище? В таком случае, проникнув в него, мы вынесем приговор всем остальным. В группе трое зараженных, вскрытие технического входа может привести к его разгерметизации или затоплению нижних уровней.
Я вернулся к своим с опозданием и без сомнения изложил им свои соображения. Мнения разделились. Лена с доком высказались за возвращение в малое убежище. Илья и Сомов настаивали на необходимости проникнуть в Омега-центр. Решение по-прежнему было за мной, и я его принял. Я вёл группу к шахте. Илья и Сомов служили поводырями для Лены с доком. Приготовления к спуску в шахту отнимали силы и время. Возникли обоснованные сомнения в том, что больные смогут сами спуститься вслед за нами. Только Илья продолжал оставаться на ногах, дорога к шахте отняла у них последние силы. Показатели температуры неуклонно росли. Скоро наступит потеря сознания и необратимые изменения. Отвечая на мои мысли, док подозвал меня к себе:
– Константин, мне очень жаль, что так вышло, – слова давались ему с трудом. – У нас в запасе не больше трёх часов. Потом будет поздно. Вот, – он протянул мне два шприца, – У нас Леной шансов всё меньше… Когда придёт время, сделай это.
– Надеюсь, они не понадобятся, – я принял шприцы и передал их Илье. – За дело? – Илья только кивнул в ответ, Сомов подал знак готовности.
Первые тридцать метров спуска дались легко. Абсолютно гладкие стены из оплавленного камня не оставляли сомнений в способе прокладки шахты, такое я уже видел неоднократно. Ниже начиналась сама пусковая шахта. Фал выполнял теперь роль страховки. Многочисленные технические выступы, скобы и кронштейны служили надёжной опорой. Потоки воды к середине ночи заметно ослабли, лишь изредка накрывая меня с головой. Первые, наглухо задраенные, технические люки, стали попадаться на глубине около пятидесяти метров. Только один из них был достаточного размера. После запуска ракеты, технические надписи были сильно повреждены и ни о чём мне не говорили. Посветив вниз, я увидел зеркало воды. Судя по всему, шахта постепенно заполнялась водой.
На глубине десяти метров я наконец-то почувствовал твёрдую почву под ногами. Как и предполагал, на дне шахты было две гермодвери. Одна из них вела в убежище, другая – к следующей шахте. Попытался открыть одну из них – безуспешно, не помогло и многократное усиление скафандра в максимальном режиме. Связался с Сомовым, и через несколько минут принял груз с поверхности – несколько зарядов дистанционного подрыва. Не торопясь, выставил таймеры и разместил по периметру гермодвери. Мысль была довольно проста – разрушить дверь, противоположную от убежища, спустить туда воду и попытаться открыть другую дверь, не повреждая её. Спустя десять минут один за другим произошли подрывы зарядов, после чего вода из колодца стала стремительно убывать, обнажая стены шахты и дно с наносами грунта.
Повторный спуск в шахту давался проще. Сомов последовал за мной. В четыре руки мы быстро справились с расчисткой входа, но гермодверь всё равно не поддавалась. Пришлось прибегать к проверенному способу. В этот раз решили наверх не подниматься, да и заряды разместили только на петлях. Вспышка, приглушённая светофильтрами скафандра и грохот падающей двери сообщили нам о том, что путь к убежищу свободен. Прежде, чем спускать вниз остальных, решили обследовать открывшийся тоннель. Больше десяти метров в диаметре, освещённый тусклым светом дежурного освещения, он был оснащён рельсами, уходящими вдаль.
Мы прошли около ста метров, прежде чем поняли, что проход свободен, и мы просто теряем время. Поспешили вернуться назад. То, что время безнадёжно упущено, поняли, когда поднялись наверх. Илья сидел, прислонившись к камню без шлема. Отсутствующий взгляд и пистолет, приставленный к голове, говорили об этом красноречивее любых слов. Два неподвижных тела завлаба и Лены лежали рядом.
– Илья не дури, – Сомов выставил руки вперёд и сделал пару шагов в его сторону, – мы нашли вход, тебя ещё можно спасти.
– Мне никто уже не поможет, – проговорил он, отрицательно качая головой, но в глазах стало появляться осмысленное выражение.