Надо идти, прочь отсюда, из зоны заражения и я совершил самый абсурдный поступок за последнее время, пошел по ветру. Судя по всему, двигался вглубь острова, потому что ледяных глыб не попадалось, значит все правильно, на выходе из зоны надо искать место для стоянки или укрытия, нужно перевести дух и собраться с мыслями. Уровень радиации падал, через час я покинул зону и вздохнул с облегчением, продолжая двигаться вперед по инерции. Так же, как и вчера, я отошел от зоны подальше и принялся обтирать защитный костюм снегом. Когда поднял голову и увидел иглу, первое что подумал – мираж. При ближайшем рассмотрении это оказался не мираж, я вернулся к месту ночевки, об этом же говорил заметенный снегом небольшой холм на месте малого укрытия.
Откопал вход и как домой вернулся. Есть в этом что-то мистическое. Это временное жилище уговаривало остановиться и подумать. Подумать было над чем. Во- первых: топлива на еще одну ночевку не хватит, извел на яму. Осталось полтора брикета, тут его добыть негде, зато на побережье, если повезет, можно добыть нерпу или тюленя, вот их жир вполне сгодится. На крайний случай можно использовать одну пару лыж, уже не понадобятся. Во-вторых: непогода, которая набирает силу и второй раз за два дня вносит свои коррективы. В-третьих: теперь я знаю где нахожусь, куда и сколько идти, это успокаивает. В-четвертых: если пойду искать второй эпицентр, уже не вернусь, не хватит ни сил, ни времени, ни запаса удачи, все это я уже исчерпал. Было в-пятых, шестых и седьмых но об этом я уже думал за плотным обедом, дожигая последний брикет топлива, оставив половину брикета на всякий случай. Уверенность крепла. Одежда привычно сушилась, я собирался с силами. Прошло уже двое суток, завтра после полудня нас должен ожидать катер, но ночевки не будет, будет отдых в конце пути и ожидание, если катер задержится по непогоде.
Мне предстояло совершить один последний переход до точки эвакуации, даже если удача отвернется, найдут меня на побережье и начнут искать остальных, как там полковник говорил, спасательная операция? Но это на крайний случай, мы еще побарахтаемся. Посетило дежа-вю. Такое уже было. Только там было слишком тепло, а здесь слишком прохладно, круг замкнулся. Решил поспать пару часов, хорошо восстанавливает силы. Через три часа я стоял над остатками жилища, которое дважды мне пригодилось, возвращаться сюда я больше не буду. Предстояло идти вновь через зону заражения, проход искать опасно, могу заблудиться. Только вот защитный костюм я решил не надевать, сушить одежду потом будет негде. Приняв по этому случаю двойную дозу противорадиационных препаратов, отправился в путь. Северный ветер подтвердил правильность моего выбора. Останавливался я только в случае крайней необходимости, когда сбивалось дыхание или забивались снегом фильтры маски. Дозиметр не включал, не интересно, старался как можно быстрее пройти опасную зону. В этом не было безрассудства. Маска надежно защищала лицо и органы дыхания, одежда защищала от холода и от снежной пыли, она мой защитный костюм.
Через три часа стал выбиваться из сил, остановился не надолго, только для того чтобы перекусить, восполнить затраты энергии и утолить жажду. Включил дозиметр, фон в норме, уже хорошо. Укрытие строить не стал, греться все равно не чем, пол брикета не в счет. Еще через три часа ветер опять стал менять направление, но на пути уже стали попадаться ледяные выступы, побережье было рядом. Я почти дошел. На обход препятствий и поиск места для стоянки на побережье потратил добрых два часа. Сориентироваться пока не мог, плохая видимость, но чем больше думал, тем больше убеждался, что нахожусь в бухте, об этом говорило время. Если бы отклонился, то до сих пор бы еще шел.
Наконец место для стоянки было выбрано, разметил площадку, собираясь заняться привычным делом, постройкой жилища, пока в завываниях ветра не начал различать гул вертолета, отмахнулся, о каком вертолете здесь могла идти речь, и тут же насторожился. Гул был отчетливый, шел со стороны океана, это точно был шум двигателя, по мере приближения он нарастал. Боясь поверить в удачу, спешно сложил все вещи и пошел на звук, пока не увидел проблесковые маячки оранжевого цвета и темный силуэт монстра на воздушной подушке, на катер он был похож меньше всего. Я совершенно не понимал, как такое возможно, до эвакуации еще десять – двенадцать часов, все еще не верил своим глазам. Сомнения усилились, когда в двух приближающихся ко мне фигурах, я без труда опознал Алену, а затем и ее отца. Я уснул и замерзаю – промелькнула шальная мысль, или совсем сбился с пути и вернулся в начальную точку. Алена развеяла все мои опасения:
– Я тебя нашла, – радостно кричала она, приближаясь, и уже собиралась подойти еще ближе, но я ее остановил. Перекрывая шум ветра, закричал:
– Стой. Не подходи. Мне нужна одежда, эта заражена.
Она сделала пару шагов и остановилась, полковник понял сразу, потому что развернулся и пошел к катеру. Со всеми чудесами и чувствами разбираться будем потом. Лучше перестраховаться. Я достал объемный прорезиненный мешок и начал складывать туда, все чем приходилось пользоваться эти дни, кроме оружия, приборов и снаряжения, которые отправились в другой мешок. Когда передали чистую одежду и обувь, переоделся и добавил прежнюю одежду в первый мешок и туго затянул его. Когда и с этим было покончено на земле стояло два туго набитых мешка, глядя на них, я даже стал сомневаться, что это все мое. Холод меня не смущал, уже не смертельно, не смущали и взгляды Алены и полковника на почтительном расстоянии наблюдавшие за моими манипуляциями. Когда я подошел к ним, Алена обняла меня и поцеловала, присутствие отца ее не остановило. Я задал единственный вопрос, который меня беспокоил больше всего:
– Миша жив? – Алена как будто не слышала моего вопроса.
– Сомов жив, с ним будет все в порядке, – ответил за Алену полковник, – я рад, что ты дошел. Что до задания, операция свернута, будет проведена в другое, более подходящее время и уже не нами.
– Задание выполнено, – я протянул полковнику единственный контейнер, не разделивший судьбу остальных предметов.
По лицу полковника промелькнула тень удивления. Он улыбался, взвешивая на руке контейнер, и разглядывал меня как музейный экспонат. Контейнер, казалось, в эту минуту его совсем не интересовал.
– Так ты был в эпицентре? Без защиты? – Алена всерьез разволновалась.
– Нет, успокойся, в эпицентре я был в защите, а вот потом, пришлось проходить зону почти бегом. Если не веришь – возьми, – я передал ей индивидуальный измеритель доз.
– Уходим, пора, еще наговоритесь, – полковник прервал семейную сцену.
По дороге к катеру начали обсуждать события, слишком давно не виделись.
– Как вы тут оказались?
– Нас забрали часа три назад. Тоже удивились. Мне отец уже все рассказал. Когда получили неблагоприятный прогноз погоды, решено было свернуть операцию, поэтому катер выслали раньше. Он пришел в точку, там соответственно, никого нет, рано. Тогда они решили обходить вдоль побережья пока не найдут нас или не подойдет время эвакуации. Так они нас и нашли.
– А как же секретность?
– А что секретность? Погода нелетная, а по РЛС катера в засветке острова не видно, хоть неделю ходи вокруг. Да и не сунется уже никто сюда до весны. Правда мне в воздух пришлось стрелять, что бы заметили, потом сигнальную шашку зажечь, увидели, мишку только напугала.
– Михаила в смысле?
– Да нет же, белого мишку, точнее медведицу, она с медвежатами вчера недалеко объявилась, сначала страшно было, потом нормально. Не тронула она нас, сытая, и нерпа была, а я ее убивать не стала, медвежат жалко, – Алена сбивчиво рассказывала у меня холодело все внутри по мере ее рассказа.
– Сомов очнулся?
– Нет, но состояние стабильное. Пришлось кормить внутривенно, глюкозой, уколы опять же, стимуляторы. Он сейчас в медицинском отсеке. Насчет него отец с тобой поговорить хотел.
Наш разговор продолжался уже на катере, полковник не вмешивался, на остальных уже я не обращал никакого внимания, был занят разговором.
– Тебе тоже в медицинский отсек надо. У тебя щеки обморожены, да и капельницу сделать для поддержки.
– Не надо мне капельницы, я в норме.
– Ага, я вижу, – с сомнением покачала головой. – Где тот красавец, который разбил мое сердце? Что-то рядом не видно…
Я слушал ее разговор и был рад, что все уже позади, если полковник чем-нибудь не обрадует. Но всему есть предел и мой предел появился уже где то там, на горизонте.
Потом была долгая дорога домой. Пребывание на катере не запомнил, как и сам катер не рассмотрел, потому что поспал всю дорогу в каюте, Алена находилась в соседней, я чувствовал ее присутствие. С катера на БТР, с БТРа на самолет. Сомова, на носилках сопровождали медики, выглядел он плохо. В самолете, после взлета я спросил у полковника:
– Что дальше? – указывая при этом на Сомова
– Об этом как раз хотел с тобой поговорить. Есть два варианта, первый – очень хорошая клиника, но гарантии полного выздоровления нет. В этом случае про участие в проекте он может забыть на длительный период, если не навсегда. Повреждения серьезные, время упущено. Если бы не его запас здоровья, неизвестно чем бы это все закончилось. И второй – поместить его в капсулу на вахту, в этом случае он восстановится полностью.
– Тогда в чем проблема?
– Проблема в том, что его не спросишь, захочет ли он сам? Нельзя будет прерывать его вахту, а она может продлиться десять лет. Потому и спрашиваю тебя как командира, уверен, что он не откажется после всего произошедшего?
– Уверен, он захочет остаться. Разговор на эту тему был с ним недавно. Он такой же участник группы как я или Алена.
– Тоже так подумал, но лишний раз решил убедиться. Больше ничего мне не хочешь сказать?
Я немного подумал, потом решился. Выбор был сделан.
– Виталий Семенович, я люблю вашу дочь. Если это мешает проекту, то я сам готов его покинуть.
– Я знаю, она мне уже сказала то же самое. Не скажу что я от этого в восторге, поверь, я знаю о чем говорю. Сомневаюсь, что ты так легко готов оставить проект, но этого и не придется делать. Ограничения касаются только связей за пределами проекта. Вот если ты его покинешь по каким-то другим причинам, тогда ей придется последовать за тобой. Это для ясности. А как отец я рад за вас, надеюсь вы оба нашли то, что искали. И еще, не следует этот факт афишировать, мне не нравится, что Омега приобретает семейный характер, несмотря на постоянное увеличение количества участников.