После карантина профессор пришел ко мне, едва я появился в блоке управления.
– Добрый день, уважаемый Константин Сергеевич, – с расстановкой произнес он. Я поздоровался и насторожился, с приветствия, да еще «уважаемый», не к добру это.
– Я пришел, чтобы извиниться. Я думаю, Вы простите старика, разволновался, наговорил много лишнего, не к лицу…
– Не стоит извинений профессор, отчасти вы были правы, я понимаю.
– Нет, дорогой мой человек, Вы не понимаете, – вполне добродушно заявил он. – Это не просто информация, я бы сказал это ключевая информация для проекта. Я даже не знаю, сколько времени и сил потребовалось бы нам для ее сбора, имей мы даже доступ к спутникам. Мало того там содержатся уже и готовые выводы и рекомендации – годы научной работы и годы сбора данных по крупинкам с риском и потерями. Я даже не знаю, сколько жизней вы вчера спасли, это не поддается исчислению. На одно только изучение мы потратим не меньше трех месяцев.
– Профессор вы уверены, что информация достоверная?
– Абсолютно, та часть, которая уже у нас есть, полностью совпадает, даже с большей степенью точности. Мы просто обязаны продолжать контакт, пока не получим весь объем.
– Вынужден Вас огорчить, продолжать мы пока ничего не будем. Сегодня будем голосовать о введении «Протокола ноль» сроком на один месяц. Информацию для выполнения главной задачи мы получили. Следующий контакт будет не раньше, чем будет обработан уже полученный объем. До этого времени вся активность, в том числе выходы на поверхность будут запрещены.
– Как же так? – негодовал профессор. – Мы получили ценнейший источник и закрываться? У нас теперь будет возможность связываться прямо отсюда, установить связь с другими убежищами. Его могут перехватить, он может исчезнуть, да мало ли еще что может случиться, возможность будет потеряна, я буду голосовать против.
– Никто из убежищ с ним на связь не выходил, а если выходили, то тут же закрылись. У него своеобразная манера знакомиться. Без меня все равно он ни с кем разговаривать не собирается. Если он не дурак, а он уже доказал обратное, наше молчание только докажет нашу надежность. И у нас будет время обработать информацию и разработать план операции. Вы говорили, что у вас мало информации, теперь у Вас ее с избытком. Нужно заняться конкретным делом. Уходите из области предположений к расчетам, вы же этого хотели.
– Да этого, но информации не бывает много… – возразил профессор.
– Вот и хорошо, вы ее еще получите, я обещаю, но сейчас мне нужна поддержка всего научного отдела, а не только капитана Егоровой. За этим мы здесь и находимся. Мы договорились.
– Договорились, но голосовать я все равно буду против, – профессор не сдавался.
Правду говорят, что от любви до ненависти один шаг. Пару дней назад он меня ненавидел, сегодня пришел извиняться и чуть ли не памятник мне ставить собирался, сейчас застрял где-то посередине, сам запутался. Не нравятся мне такие эмоции. Если уважаешь человека, то всегда остаешься в рамках, а не бросаешься из крайности в крайность. В противном случае сам становишься не надежным и непредсказуемым. Через час проголосовали за введение протокола «Ноль». Единогласно. Профессор воздержался. Месяц отводился на изучение данных и разработку подробного плана спасательной операции.
Глава 6. Водолей
"Не спрашивай, по ком звонит колокол, он всегда звонит по тебе"
(Эрнст Хемингуэй)
– Что случилось? – в восьмой капсуле сидел майор Кириллов и смотрел на экран монитора.
Его не волновал вопрос, что с ним не так, его интересовало, почему вахта прекращена раньше времени. К этому времени все признаки тревоги уже были сняты. Жизнь на объекте вошла в повседневный режим.
– То, что должно было случиться, день «икс» наступил два месяца назад, – я стоял напротив Ската с ключом и пистолетом в руке.
К этому времени я уже знал, что пистолет, обычный с виду «Glock -22» на самом деле является необходимым средством безопасности. Дело не в том, что он был особенным, сам пистолет – нет, нестандартными были боеприпасы… Непривычного вида патрон с остроконечной пулей, был снабжен пороховым зарядом повышенной мощности. Сверхпрочная гильза с небольшими соплами удерживала в себе пороховые газы, и снабжена была поршнем, выталкивающим пулю в канал ствола в момент выстрела. Пороховые газы истекали уже из гильзы после выброса извлекателем. Это позволяло вести практически бесшумную стрельбу. За счет повышенного порохового заряда боевые свойства от этого не снижались. Более того, за счет самой пули из платиноиридиевого сплава, из этого оружия можно было поразить человека в скафандре. При первых признаках агрессивного поведения, а такое не исключалось, предстояло требовать объяснений под угрозой оружия. При совершении агрессивных действий оружие разрешалось применять на поражение. К счастью, за всю историю проекта, таких случаев не было и это превратилось скорее в ритуал, от которого никто не собирался отступать.
– Ты знаешь, где находишься? Звание, должность, фамилия, имя, отчество, позывной? – проговорил я знакомую формулу.
– «Омега-центр», комната боевого дежурства, майор Кириллов Алексей Иванович, разведчик-инструктор специального подразделения «Омега», позывной «Скат». Здравствуй, Костя.
– Здравствуй, Алексей, с Днем Рождения, не смотря ни на что, мы живы, – с этими словами я убрал оружие, давая понять, что официальная часть окончена.
Подготовка шла полным ходом. К этому времени стали просматриваться детали предстоящей операции. Выходить решили группой из шести человек. Поскольку предварительные маршруты до Москвы и Санкт-Петербурга на значительном отрезке запланированного маршрута, совпадали, решено было совместить эти две спасательные операции. В назначенном пункте Глобус, Сургут и Филин, он же Антон, должны были продолжить маршрут в направлении Москвы, во Владимир. Другая группа, я, Пегас и Скат должны были двигаться дальше на запад, в Санкт-Петербург. Алена и капитан Белых оставались на дежурстве под бдительным присмотром Аркадия Борисовича и Михаила Дмитриевича. Аркадию Борисовичу предполагалось делегировать все мои полномочия в Совете, который на время нашего отъезда сокращался до трех человек.
В качестве транспорта, чтобы не привлекать внимание возможных выживших, решили использовать три БТР, по два человека в каждом. При разделении на две группы, в моей останутся две единицы техники, маршрут не близкий, остаться без транспорта самый худший из вариантов. Оставался вопрос по поводу использования скафандров. Отключение систем связи и навигации было ненадежной контрмерой от потери контроля. Вывод из строя или аппаратное отключение влияли на многие функции жизнеобеспечения и безопасности, что было недопустимо. Кроме того, без навигации выполнение задачи становилось весьма затруднительным. Компасы никогда не показывали истинных азимутов. Ориентиры, кроме глобальных географических, скорее всего, отсутствуют. Кроме того, неизвестно, как отреагируют местные жители, если такие остались, на появление черных монстров. Решили создать группу контакта и группу прикрытия. Дальняя дорога при отсутствии непосредственной угрозы не предполагала длительного использования скафандров. Все сводилось к тому, что в скафандре должен находиться один человек из группы, остальные в готовности, скафандры с собой в транспортировочных контейнерах.
Такое решение меня устраивало не полностью. Против возможных враждебных действий «Водолея» не было никаких шансов. Приступать к операции под нависшей угрозой потери контроля над скафандром или в ожидании удара в спину было как минимум безрассудно. Ставить под угрозу операцию, в надежде на его добрую волю я не собирался. Слишком много сомнений и вопросов сохранялось. Нужен был аргумент. Единственным аргументом могла быть угроза его уничтожения. Для этого нужно было знать его местоположение и иметь средства поражения. Если с первым вопрос можно было решить, то где в хаосе постъдерного мира искать исправные средства поражения, и как к ним получить доступ, я не мог даже предположить. Мало того, на это уже не было времени, да и «Водолей», если обнаружит наши действия в этом направлении, может воспринять это, как прямую угрозу. Это был замкнутый круг, пока он не разорван, мы ходим по тонкому льду, рискуя провалить задание. Этими соображениями я и поделился на совещании. В этот раз профессор повел себя странно, ему явно было, что сказать, но он не решался.
– Михаил Дмитриевич, – обратился я к нему, как можно мягче. – У Вас есть предложения?
– Нет… предложений нет. Есть… средства поражения, – он замолчал, каждое слово давалось ему с трудом.
Сначала я думал, что ослышался. Решил уточнить.
– Я правильно Вас понимаю? В нашем распоряжении есть средства поражения?
– Нет, не правильно! Я всегда знал, что к этому придет и был против! – он не на шутку разволновался. – Вам мало того, что уже произошло, теперь вы нашли врага в лице искусственного разума! Я знал, что это случится. Теперь вы собираетесь поставить под угрозу не только проект, но и сам факт существования «Омега-центра». Я этого не допущу, считайте, что их нет.
– Давайте по порядку, никто ни с кем воевать не собирается, как и применять что-либо. Это всего лишь аргумент. Мало того, мы пока даже местоположение его не знаем, и мне нужна эта информация.
Профессор встал и включил панорамный экран. На нем появилось изображение пустоши, покрытой толстым слоем раннего снега с нависающими, непроницаемыми грозовыми тучами.
– Посмотрите сюда. Это собирался кто-нибудь делать? Запасы оружия тоже были аргументом, до поры до времени. История вас ничему не научила?
Профессор был прав. Это нужно было обдумать, что я и сделал, не заботясь о том, сколько времени для этого понадобится.
– Вы правы, но мне нужно знать о каких средствах идет речь и каков протокол их использования. Только после этого, как исполняющий обязанности руководителя проекта, я могу принять какое либо решение.