Общение продолжалось до утра, пока не зашел профессор, давая понять, что мое время истекло. Прежде чем уступить место в кресле, я решил с ним поговорить. Мы вышли с узла связи.
– Профессор, что Вам известно о создании суперкомпьютера для проекта? Или это закрытая для меня информация?
– Нет, почему же. Такая разработка велась, где точно не скажу, вопросом занималась Лидия Михайловна. Насколько я знаю, дело продвигалось, но не так быстро как хотелось бы. Руководитель проекта был категорически против подключения компьютерных систем к проекту, опасаясь утечки информации. Работа велась автономно от программы в закрытом НИИ под Москвой. А в чем дело?
– Если вы сопоставите данные с координатами, имеющимися у Алены и координаты этого НИИ, они совпадут. Я в этом уверен. Водолей изначально создавался под проект, но это пока только лишь мои догадки.
С выводами я не торопился, все факты указывали на это. Мы теряли драгоценное время и шли на необоснованный риск только для того чтобы преодолеть внутренние противоречия программы и узнать то, что нам и так должно быть известно. Я был немного не в себе от этого, не сказать хуже. На профессора было вообще трудно смотреть без жалости. Он передумал идти в узел связи и молча, не прощаясь, направился вдаль по коридору. Понятно, Водолею не успели загрузить требуемую информацию, но кто мешал загрузить этими данными нас? Правая рука не знает, что делает левая? Первым желанием было плюнуть на все и снять с себя все полномочия. Как подошла Алена, я не заметил.
– Что случилось, дорогой? – она выглядела отдохнувшей.
У меня не было ни сил, ни желания объяснять ей все это, как и требовать разъяснений от нее.
– Общение с Водолеем будем продолжать после Совета. Сейчас режим молчания, изучи записи моего с ним общения, а я пошел спать, мне надо отдохнуть.
Под недоумевающий взгляд Алены я отправился в боевой блок. По пути немного успокоился. Да, время потеряно, причем бездарно. Тотальный режим секретности сыграл с нами злую шутку. Без руководителя проект разваливался на части. Я не справлялся. Внезапная мысль заставила меня развернуться и поспешить обратно. Попросил Алену уступить мне место.
– Алена, позывной Лидии Михайловны знаешь?
– Конечно, «Игла», – она смотрела на меня, решив очевидно, что я сошел с ума.
– Водолей – Барсу, – сказал громко, едва не срываясь на крик.
– Здесь Водолей.
– Где сейчас находится «Игла»?
– Информация недоступна. Последний контакт за два часа до катастрофы, в километре севернее от моего местоположения. Координаты вам известны. Нахожусь в автономном режиме. Угроза физическому носителю. Требуется эвакуация.
– Принято. Жди решения. Отбой связи.
Вот теперь мне все было почти ясно. Я целый час потратил на то, чтобы все объяснить Алене. Она светилась от восторга, но радоваться было пока рано. Только после этого я отправился отдыхать, назначив совет на пятнадцать часов. Полученные от Водолея данные заставили пересмотреть все планы. По четырем из убежищ ситуация более или менее понятная. Эвакуация прошла, введен протокол «ноль». Если не произойдет резкого изменения обстановки, то время в запасе есть. С двумя другими дальними убежищами ситуация не ясна. Либо они уничтожены, что само по себе маловероятно, либо введен протокол «ноль», не дожидаясь контрольной связи. Только этим можно объяснить их длительное молчание. По имеющимся уже данным, прямого удара по координатам этих убежищ не было, оба находятся в зоне среднего или умеренного радиоактивного заражения. Кроме того появился еще один объект эвакуации – пункт управления, он же НИИ в Московской области, откуда нужно доставить Водолея в более безопасное место. Возможно, что где-то рядом находится Лидия Михайловна и Виталий Семенович, которым тоже, судя по всему, необходима помощь. Либо они сознательно игнорируют Водолея по неизвестным нам причинам. Скафандр только у командора, это может объяснить тот факт, что он не появился на одном из пунктов эвакуации или в убежище. Возможно выполнение отдельной задачи, но маловероятно, кто-нибудь был бы проинформирован. Так рисковать проектом он не стал бы. Значит, скорее всего, первый вариант. Я был уверен, что они живы. Полковник готовился к этому всю свою жизнь, врасплох его не застанешь. Наверняка всему этому есть логичное объяснение. Значит, к запланированным операциям, следует добавить экспедицию в Хабаровск и дополнительную задачу по НИИ. Для этого нужны люди, пора было выводить с вахты остальных бойцов группы.
Поспать не удалось, мозг лихорадочно обрабатывал варианты и планировал предстоящие действия. На карту приходилось ставить все сразу, не оставляя путей для отступления. Инструкции на этот счет были предусмотрены. При отсутствии признаков активности одного из убежищ на протяжении трех месяцев, следовало проверять его укрупненным или полным составом группы. Но варианта, что таких убежищ окажется несколько, не предусматривалось. Если же проверять их поочередно, в сроки не уложимся, это однозначно. По своему опыту я уже знал, что значит даже одна лишняя ночь в убежище, тянуть нельзя.
Итак, две группы по шесть человек, трое в резерве на базе. Оба маршрута – протяженные, до Хабаровска дальше, почти на три тысячи километров, но местность не так сильно заражена, как Европейская часть второго маршрута, поселений мало, природные условия – жесткие, впрочем, как и везде сейчас. И погода, судя по прогнозам, дальше будет только холоднее и закончится это не скоро. Больше операцию откладывать нельзя. Если раньше с каждым днем шансы увеличивались, уровень радиационного заражения снижался, то сейчас из-за наступления ядерной зимы, эти шансы стремительно уменьшались. И еще одно, мне в группе нужна была Алена, без нее с эвакуацией Водолея не справиться. Таким образом, Скат должен остаться в убежище и до нашего возвращения возглавить объект и проект в целом. Из всех он был наиболее информирован и подготовлен к этому. Насчет профессора я был спокоен. Проекту ничего не угрожало. Что касается его тайн, то пусть они остаются при нем. Наступит время, все станет известно, если понадобится. Возможность убедиться в этом у меня была. Он способен был наступить себе на горло, когда этого требовала ситуация. Пожалуй, стоит перед ним извиниться.
Собрание Совета длилось долго. Я изложил все свои соображения, и мы проголосовали единогласно за начало операции через десять дней. За это время предстояло вывести всех с вахты, подготовить группы, уточнить маршруты, порядок связи и взаимодействия, многое другое. Водолея было решено проинформировать о целях предстоящей операции и выслушать его соображения по этому поводу. После этого пригласили всех участников операции и руководителей направлений, довели решение и выслушали их соображения по этому поводу. Возражений не было, за исключением протеста Кириллова. Он не желал оставаться в убежище, но выслушав доводы, вынужден был согласиться. Собрание затянулось, было прервано общей тревогой. Причиной боевой тревоги стала регистрация глобальной системой, точнее тем, что от нее осталось, многочисленных запусков средств поражения. Не все присутствующие были информированы о решении Водолея, но паники не было. Это восприняли как продолжение катаклизма. Не углубляясь в детали, посвятил их в причину происходящего. Но порядок есть порядок, все разошлись по постам на случай боевой тревоги. Собрание закончилось.
Прошел с Аленой и профессором на узел связи. Водолей выслушал новую для него информацию, после чего выдал готовые маршруты, исходя из имеющихся у него сведений об обстановке. Алена едва успевала фиксировать координаты. После чего мы ушли, оставив профессора выяснять необходимые ему вопросы. По первому ответу мы поняли, что беседа обещает быть долгой, мешать не стали. Через три часа Водолей доложил о завершении программы утилизации боезарядов.
В комнате боевого дежурства полным ходом шла процедура выхода с вахты. Непривычно было видеть открытыми все капсулы, кроме одной, в которой находился Илья. В детали пока никого не посвящали, достаточно было того, что для них тоже наступил день «икс». Праздничного ужина не было, в воздухе, до мурашек по коже, чувствовалось напряжение. Не откладывая в долгий ящик, провел общее собрание подразделения. Огласил обстановку, планы и задачи. Возражений не было. Были вопросы. Не смотря на большой объем информации, ничего утаивать не стал. Ни про командора, ни про Водолея, ни про все остальное, что было добыто не без труда за эти девяносто дней. Люди, от которых сейчас зависело очень многое, если не сказать все, были вправе знать все без остатка. Все подтвердили свою готовность и ждали только одного, когда можно будет начинать действовать.
Сборы были тщательными, старались предусмотреть все, хотя по практике я знал, что все предусмотреть невозможно. С консервации были сняты шесть единиц техники, БТР-90. С теми машинами, которыми мы до сих пор пользовались, они имели общие только очертания бронекорпуса. В результате глубокой модернизации боевые отсеки были превращены в грузовые или жилые, по необходимости. Система защиты от холода и неблагоприятных внешних условий была продумана до мелочей. Это был автономный модуль на колесах повышенной проходимости. Оставалось всего три места: водителя-механика, командира, он же штурман и оператор связи и стрелка-оператора. Спаренная тридцатимиллиметровая пушка оснащена высокоточными боеприпасами. Но главным преимуществом был гибридный двигатель, работающий от солнечных батарей, закрываемых при необходимости бронепластинами и в качестве резервного – двигатель внутреннего сгорания, работающий на всех видах топлива, вплоть до авиационного керосина. Соответственно, чем выше качество топлива – тем выше мощность двигателя. Запас хода – две тысячи километров. Окраска в белый цвет, делала его почти незаметным на расстоянии. Это чудо техники заняло все внимание Сомова на весь период подготовки. То и дело он обращался к Алене и профессору за разъяснениями по поводу систем броневездехода. В итоге выдал заключение: