После того как Алена и Томский доложили результаты своего обхода, я обрисовал ситуацию в целом, после чего предложил:
– Воинская часть, судя по карте, находится в стороне от маршрута, но не критично, потеряем день, не больше. Возьмем с собой несколько человек из общины. Их транспорт все равно заправить не сможем, запасов не хватит. Технику будем добывать на месте. Там же и сами заправимся. В крайнем случае, придется отдать один БТР, это только когда других вариантов не останется. Есть возражения?
– Какие возражения могут быть? Шутишь, командир? – подал голос Сомов.
– Одобряю, это ближайший форт к объекту. Эту общину надо укреплять и поддерживать, – Томский мыслил стратегически.
Остальные тоже высказались за оказание помощи. В поселок заехали на БТРе, два других загонять не стали. Оставили снаружи, развернув в сторону дороги, давая понять всем, и жителям этой общины и незваным гостям, что форт находится под нашей защитой. Сургут и Филин остались на охране. Сомов сопровождал Алену повсюду. Она делала замеры, проверяла колодцы. Обходила дома, проводя медосмотры. Не забыла и про нас, выписав каждому по пилюле противорадиационного препарата, строго наказав через шесть часов принять вторую. Мы с Томским и капитаном обсуждали наш маршрут. Утром пораньше решили выезжать, сегодня на ночь смысла уже не было. Когда капитан прозрел, что нас всего шесть человек, с сомнением покачал головой
– Вы далеко собрались? Если это тайна....
– В Москву нам надо, а вот зачем, это уже тайна, – не стал я откровенничать.
Капитан промолчал, только еще раз, уже по-другому посмотрел и больше вопросов не задавал, больше слушал. Когда основные вопросы уже были решены, появилась Алена.
– Вода пригодна в одном колодце из четырех, он самый глубокий, я его обеззаразила на всякий случай. Воду пить только кипяченную. Всех без исключения осмотрела. Лекарства и противорадиационные препараты выдала вашему фельдшеру. Должно хватить на месяц с запасом. В избы, которые отметила, фельдшер знает, окна, двери заколотить, на дрова их не брать. Один дом надо расселить, как хотите, хоть сюда селите, мне все равно, вернусь, проверю, они уже вещи собирают. Железяки свои почистить, фонит от них немилосердно. Три человека, один из которых ребенок, нуждаются в лечении с последующей эвакуацией. Заберем при первой возможности на обратном пути. Капитан, заканчивайте рыть могилы, откапываете радиоактивные осадки. За людей мне головой ответишь. Мы сможем помочь всем жителям твоей общины, я обещаю.
Я насторожился, ожидал бурной реакции капитана, но ее не последовало. Он только посмотрел на Алену и выдавил:
– Я понял, – давно с ним так ни кто не разговаривал.
– Раз понял, пошли в соседнюю комнату, один остался без осмотра. Ты здесь нужен живой и здоровый.
Осмотр закончился изменением планов. Алена заявила, что капитан никуда не поедет, потому что нуждается в лечении. Ждать когда выздоровеет, нет времени. Пришлось соглашаться. Капитана заменил его заместитель, рассудительный лейтенант Ковалев с серьезным не по возрасту, видом. Был он не многословен, если задавал вопросы, то по делу. До темноты продолжался его инструктаж. Открытый вопрос оставался только один, захочет ли с ним разговаривать командир части.
Комнату для ночлега нам выделили, спали плохо. Меняли охрану в машинах, как обычно, ночь пополам. Водителям нужно было выспаться и отдохнуть. В доме капитана всю ночь горела керосинка, он не спал.
Наутро позавтракали, только сейчас убедившись в скудности рациона форта. Продовольствие явно экономили, отодвигая наступление неизбежного голода. После завтрака загнали грузовой БТР в поселок. Оставили часть запасов: муку, тушенку, консервы, макароны, крупы и специи, сахар и соль, шоколад. «Печенег» с боекомплектом, три цинка патронов и гранаты пополнили арсенал форта. Заправили из своих запасов снегоходы, больше дать просто не могли, сами надеялись запастись горючим в рейде. Только сейчас капитан окончательно поверил в серьезность наших намерений. Места в грузовом БТРе стало больше. Именно на такой случай эти запасы и были загружены в эту машину. Возле БТРа Томского стоял Ковалев, с ним два человека, снарядиться им тоже помогли мы. Капитан отдавал ему последние напутствия. В это время я появился в боевом скафандре. Пока никто не схватился за оружие я подошел к капитану и открыл стекло.
– Теперь веришь?
– Теперь верю… что дойдете… и не только до Москвы.
– Правильно, – я отвел его в сторону. – Имей в виду, когда будем возвращаться, нас будет намного больше, женщины и дети в том числе, от тебя потребуется вся необходимая помощь. И своих предупреди, никогда не надо стрелять в людей в таких костюмах.
– Я понял, Барс. Я не забуду, что вы для нас сделали.
Колонна выехала с другой стороны поселка. Впереди дорогу прокладывал БТР Томского, его экипаж пополнился на трех человек. Через полторы сотни километров сделали вынужденную остановку. Радиационный фон стал повышаться, всем было приказано надеть скафандры. Трое военных облачились в Демроны. Я смотрел на карту с обозначенными эпицентрами взрывов и не мог понять причину такого скачка радиации. У Алены на этот счет предположений не было. Решил запросить Водолея.
– Водолей на связи, – раздалось в шлеме.
– Мое местоположение определил?
– Да, определил, вы отклонились от маршрута…
– Я знаю, так надо. Не понятна причина высокого уровня радиации прямо по курсу, есть предположения?
– Точные данные отсутствуют. Предполагаю наличие локальной зоны заражения в результате взрыва энергоблоков АЭС в восьмистах километрах южнее и выпадения осадков. Для пополнения базы данных прошу не отключать модуль связи и систему мониторинга окружающей среды.
– Угроза другим объектам «Омеги» есть?
– Угроза не зафиксирована, недостаточно данных, – прозвучал сухой ответ.
– Принял, спи пока.
– Не понял, повтори.
– Отбой связи.
Некоторые вопросы находили свое объяснение, версия с АЭС казалась правдивой. Пожалуй, это будет пострашнее атомного взрыва. По первоначальному ущербу от поражающих факторов сомнений нет, хуже ядерного взрыва нет ничего, но вот по последствиям… Взрыв энергоблоков сопровождается долгосрочным выбросом продуктов полураспада и длится это может достаточно долго. При этом уровень заражения будет не снижаться, а расти и накапливаться до определенного предела. Форт находится в зоне риска. От границы зоны всего сто пятьдесят километров. Вероятность маленькая, теперь воздушные массы перемещались не с востока на запад, а преимущественно с севера на юг, распространяя арктический холод, роза ветров в этой части континента поменялась.
Дальнейший путь проделали без остановок. К вечеру на горизонте показались столбы ограждения из колючей проволоки, потом и сам бетонный забор части. Напротив КПП без движения стояли три БМП, развернутые в сторону дороги. И не одного следа. Никаких признаков жизни. Надежда была, что часть оставлена, но подтвердились худшие предположения. Живых не осталось. Сначала нашли окоченевшие тела в боевых машинах, потом на территории, и самую большую группу – в убежище. Эмоций не было, кроме сожаления, о том, что недавно живые люди стали жертвой своего упрямства и заложниками недальновидности командира. Если бы он, каким-то чудом, остался жив, рука бы у меня не дрогнула. Хоронить не стали, все тела, их оказалось двадцать восемь, включая командира, пожилого полковника с лицом, обезображенным смертью от лучевой болезни, мы снесли в убежище и закрыли. Ковалев раздобыл где-то черную краску и начертал на двери погребальный крест. Что он при этом говорил, из-за маски я не разобрал. Возможно, молился, а может и проклинал горе-командира.
Запасы были, и их было много. Склады располагались в подземном хранилище, которое могло бы служить убежищем. Подземные емкости с горючим были почти полные. Но заправляться пришлось ручными насосами, свои запасы мы восполнили. В топливозаправщике, на базе Урала, было пусто, его заправили без проблем, бортовыми насосами. Помимо него из закрытого бокса вытащили еще два Урала с кунгами, немного повозились с прикуривателями и завели. Они ушли под загрузку. Хотели завести один БМП, пришлось напомнить для чего они здесь, да и капитан таких указаний не давал. Видя, с какой легкостью мы загружаем ящики, пехота уже не пыталась нам помочь. Только ходили и показывали, что следует брать. Алена проверяла все ящики дозиметром, иногда давала советы, чего брать не стоит. Про оружие, как ни странно, они даже не вспомнили. Когда осталась свободная треть в одном из кунгов, пришлось опять вмешаться. Взяли пару ящиков с автоматами и гранатами. Несколько ящиков с выстрелами для орудия БМП, остальное догрузили боеприпасами.
Закончили уже в полной темноте и оцепенели. Что теперь делать дальше было не понятно. Несколько часов мы носились по зараженной территории, сначала похоронной командой, потом грузчиками. Шлюза, для того что бы пройти дезактивацию не было, для мобильного комплекса очистки нужна вода, а она в дефиците. Дальнейший путь проделывать в скафандрах не было ни желания, ни возможности. Хорошо еще, что водители участия в погрузке не принимали и оставались в БТРах. Решение могло быть только одно – возвращаться в поселок в Уралах и там уже искать возможности для дезактивации. До утра решили не откладывать. Пока следы не замело, возвращаться проще. Проехали почти сто пятьдесят километров, а уровень заражения, упав до определенного значения, дальше не снижался. Остановились. Я вышел в свет фар и начал кататься по снегу. Вышли остальные из грузовиков. Алена постояла немного, потом отошла в сторону и тоже упала в снег, следом Томский. Не знаю, что в этот момент думали военные, но когда моя система мониторинга стала выдавать адекватные цифры и я поднялся, они стояли как изваяния, даже с места не сошли.
– Чего стоим, воины? Чистить мы Вас будем, или потащите эту заразу в Форт?
Ковалев заулыбался, как мне показалось облегченно, я думал, маску порвет. Кувыркались они долго и с удовольствием. Потом принялись отряхивать друг друга. Мы тоже продолжали обтирать скафандры, иногда добавляя порцию свежего снега. От купания в снегу настроение поднялось, но возвращаться в боевые машины мы не стали. Пока окончательно не очистимся, туда вход закрыт.