Он пытался что-то сказать, но у него не получалось, горло пересохло, выдавая звуки, похожие на пение петуха, наконец он продавил этот ком и рявкнул на всю площадь.
– Не стрелять, оружие на землю.
Вместо баса он сорвался на истеричный фальцет, голосовые связки на морозе подвели. Обстановка разрядилась, в толпе кто-то засмеялся, послышался говор. Самый опасный момент наступил, десяток человек все еще продолжали сжимать оружие, надеясь придти на помощь своему сюзерену. Больше всего я переживал, что пострадают люди вокруг, но хуже чем есть уже не будет. Пришлось им помочь. Я рывком развернул его спиной к себе, перехватив за шею левой рукой и приставил пистолет к его виску. Так чтобы было слышно всем, ледяным голосом произнес:
– Оружие на землю, иначе вынесу этому ублюдку мозги на счет три. Раз…
На раз стволы полетели на расчищенную площадь, звеня холодным металлом при ударе. Помогать ему никто и не думал, они настолько опешили, что забыли об оружии в своих руках. Причину понял, оглянувшись. Позади меня стояла черная фигура в скафандре.
– Извини, командир, что без приказа, что-то долго до них доходит, – оправдывался Сомов шипящим голосом сквозь фильтры.
– Стекло открой, детишек напугаешь, – сказал ему шепотом.
По толпе пронесся вздох облегчения, я понял, что он мою команду выполнил.
– Все, кто был с оружием, на колени и руки за голову.
Второй раз повторять не пришлось, три десятка человек опустились на колени. Из толпы вытолкнули еще двоих, которые присоединились к своим коллегам. Прилюдно встать на колени не простое решение для любого человека, но появление темных фигур в скафандре рядом, по углам свободного пространства, заставило отбросить все сомнения. В левой руке у каждого был шокер, в правой – клинок, который даже без солнца сверкал холодным светом, радуясь тому, что пригодился.
Пленники постепенно стали приходить в себя. Десяток особо рьяных пришлось связать. Местные жители быстро нашли ремни и веревки и сделали это без нашей помощи. Разбор полетов обещал быть долгим. Один из местных, интеллигентного вида мужчина за сорок, сказал, что есть зал заседаний, при желании поместятся все. Задержанных разместили в кабинетах на втором этаже малыми группами. Сомов остался ну улице, прикрывать окна и выходы. Томский, Алена и Николаев остались охранять пленников. Барина пристегнули невесть откуда взявшимися наручниками и оставили стоять до конца суда в зале на общем обозрении.
По одному заводили задержанных, начиная с самых отъявленных. Обвинителя не было, как и адвоката. Я был всего лишь наблюдателем и только следил за процессом. Зал до отказа был набит людьми, среди них находились свидетели того, что успели натворить эти нелюди за месяц с небольшим. Список был далеко не полный, хватало трех свидетелей, что бы проголосовать за приговор. После девятого, приговоренного к смерти, на Барина было противно смотреть. Он повис на наручниках и подвывал. Его дело даже рассматривать не стали. Все сразу проголосовали за смертную казнь единогласно. Из зала определились десять добровольцев, среди которых одна женщина, которые вызвались привести приговор в исполнение. Оказалось, что она никогда не держала в руках оружие и ее заменили. Желающих было много. Меня было уже не удивить, но для себя я отметил, что действия этой банды были не похожи на то, с чем приходилось сталкиваться ранее. Они не грабили, не заманивали в ловушку доверчивых беженцев с гастрономическими целями, не покушались на имущество и запасы. Они своими действиями превратили жизнь в общине в каждодневный ад, походя убивая, насилуя и калеча людей, переживших катастрофу. Морили голодом, обрекали на верную смерть неугодных, изгоняя из общины. У каждого жителя имелся длинный список из таких претензий. Поражало другое, все это воспринималось как новый порядок и никак иначе. Никто даже не пытался, за исключением одного случая, взять в руки оружие и вернуть себе свободу и достоинство. С одной стороны этот мир изменился, с другой, оставался прежним. Во время перерыва приговор привели в исполнение на площади. Присутствовали даже дети. Алена пыталась протестовать против их присутствия, но Томский ее остановил.
– Эти дети пережили катастрофу, их этим не удивишь. Зато запомнят на всю оставшуюся жизнь и глубоко задумаются, если когда-нибудь захотят совершить подобное.
Впрочем, ее он не убедил, каждый остался при своем мнении. Я опасался только одного, что оставшиеся пленники попадут под горячую руку и разделят судьбу своих подельников как и место в общей могиле. Как ни странно следующий приговор был мягким. Нашлись свидетели, которые подтвердили, что молодой парень лет двадцати с рыжей копной волос не раз помогал односельчанам, чем мог. Раздавал продукты, спасал от экзекуций, за что сам попадал в опалу. Его приговорили к лишению права носить оружие в течение года и исправительным работам в течение месяца. После этого я покинул общий зал, дальше справятся без меня. Охрану комнат и входов передали местному ополчению. Сами отправились на площадь. Тела уже убрали. Нас догнал один из местных и предложил разместиться в доме Барина. Алена брезгливо поморщилась, но сказать ничего не успела. Незнакомец понял, что сморозил глупость и поспешил исправиться.
Мы разместились в частном доме, недалеко от площади. В нем жила всего одна семья, да и дом был небольшой. На втором этаже было две комнаты, нам хватило. Главное, что было тепло и возможность приготовить себе пищу. Один оставался охранять технику во дворе. Через три часа услышали несколько одиночных выстрелов на площади. Народный суд, судя по всему, завершился. К обеду пришла делегация во главе с новым старшиной общины и командиром подразделения самообороны. Ревизию в доме Барина провели, запасов для всей общины хватало на три месяца, с избытком. Там же обнаружились и пропавшие общие запасы продовольствия и оружие. Были долгие речи благодарности с предложением остаться, взять часть трофеев и вообще чувствовать себя как дома. Помимо того, что я чувствовал себя неуютно, оставался осадок из смеси разочарования и досады. Среди жителей были военные, как действующие, так и в запасе. Они оказались не в состоянии защитить даже себя. В конце концов, я решил прекратить этот разговор.
– Спасибо за ваши предложения. Теперь послушайте меня. Если что-то подобное повторится с вашей стороны или со стороны людей пришлых, мы не будем вам помогать. В следующий раз пройдем мимо. Живите, как вам нравится. Передайте это остальным, я проверю, как вы меня поняли.
Они меня поняли, делегация быстро свернулась и покинула дом. Когда они вышли, Алена попыталась упрекнуть меня
– Зря ты так, люди и так натерпелись. Нехорошо получилось.
– Как получилось – это им решать и им с этим жить. Если они поймут это, то будут жить долго и счастливо. Если нет, то в следующий раз доброго дяди рядом может не оказаться.
– Не знаю, может ты и прав, а мне их жалко.
Продолжать разговор я не стал. Много можно было говорить по этому поводу, но к конечной цели это нас не приблизит. Я намеревался после обеда покинуть город, до убежища оставалось полторы сотни километров. В планы вмешалась Алена, ей необходимо было провести стандартные мероприятия. Невольно и мы втянулись в этот процесс, помогая организовать оборону, связь и обслуживание техники. Ближе к вечеру часть продовольствия раздали жителям, ввели продуктовые карточки. Результаты приема больных Алену расстроили. Четверть населения нуждалась в медицинской помощи. Что с этим делать мы решить пока не могли, отдав последние запасы медикаментов. Среди продуктов, доставленных нам на ужин, оказались знакомые продукты длительного хранения, из чего я сделал вывод, что Казаков уже оказывал им помощь. Вечером был званый ужин в узком кругу. Присутствовал старшина и его помощник, я был не против.
Из города выехали только на следующее утро, немного задержались. Перед выездом из дома собрались люди, большая часть жителей, возможно и все. Никто не лез целоваться и не махал руками вслед, не произносил речи. Просто стояли и молча смотрели с благодарностью, некоторые даже улыбались. Это дорогого стоит. Вооружены были почти все мужчины. Я уже не сомневался, что у них теперь будет все в порядке, урок усвоен.
Глава 8. Спасение
"Чтобы дойти до цели, надо прежде всего идти"
(Оноре де Бальзак)
На подъезде к убежищу карта была уже не нужна. Установили связь, убедились, что все в порядке, нас ждут. Выезд колонны назначен на завтра. К убежищу вела накатанная дорога, которая в километре от убежища расходилась в разные стороны следами всевозможного транспорта на снегу. Ни о какой маскировке не могло быть и речи. Здесь тоже вступил в силу протокол «Альфа», в этом не было никакого сомнения. Мы с Аленой тут уже были, давно, в прошлой жизни, до нашей смерти и рождения заново. Теперь возвращались домой. О пройденном пути старался не вспоминать. О плохом думать сейчас не хотелось.
От леса, служившего некогда укрытием для убежища, расположенного в холмах в пятидесяти километрах от города, остались только воспоминания. Пейзаж ничем не отличался от того, который мы видели вокруг «Омега-центра» и по пути следования сюда. Для себя я вынужден был сделать неутешительный вывод: Европейская часть России перестала существовать. Густо усеянная эпицентрами, эта территория перестала быть самой населенной и мало чем отличалась от районов крайнего севера. Надежда найти многочисленный анклав уцелевших не оправдалась. Сначала катастрофа, потом радиоактивные осадки, холод и голод, стерли границу между регионами. Самым многочисленным анклавом стало убежище. К нашему приезду в нем насчитывалось уже восемьсот человек, шестьсот из которых уже готовы были покинуть его, приготовившись к дальнему рейду по разведанному нами маршруту. Штат убежища, как и положено, увеличился до семидесяти человек, тридцать из которых составляли боевое подразделение и подчинялись непосредственно коменданту убежища. Остальные сорок человек персонала обеспечения и управления отвечали за поддержание живучести убежища. Штат расширялся из добровольцев. Каждый из них мог покинуть объект вместе с колонной беженцев, но они сделали свой выбор, прекрасно осознавая опасность такого решения.