– Хорошо, – он облегченно вздохнул, – послушай меня внимательно, если есть сомнения в предстоящей эвакуации или непосредственная угроза вам, отложите до лучших времен. Срочно спасать нас не надо, пока держимся. Мы этого не заслужили. Проект в первую очередь, спасайте людей, выполняйте задачу. Только один вопрос: каков масштаб катастрофы?
Что-то не нравилось мне в их голосах. Угнетенность, усталость, нет, больше всего чувство вины. Это было на них не похоже. О причинах гадать было некогда. Тогда на это я внимания не обратил, связал с длительным пребыванием в убежище. Алена между тем продолжила:
– Масштаб глобальный, прежнего мира нет, он разрушен. Это достоверная информация.
Повисло длительное молчание, я решился его нарушить:
– Это ничего не меняет, мы готовы вас эвакуировать. Ждем от вас данных.
– Ждите пятнадцать минут, сейчас уточним.
Эти пятнадцать минут были самыми долгими не только для меня. Алена присела на выступ в стене в ожидании. Сомов был на связи, все прекрасно слышал, но своего присутствия не обозначал, так же как и Водолей. К его присутствию я уже привык. Через пятнадцать минут послышался ответный вызов.
– Барс, – на связи был командор, – Мы будем готовы через восемь часов. У нас есть одно незавершенное дело. Время уточним по связи. Сообщение с точными координатами и другими данными сейчас получите. Там будет точка эвакуации. Раньше времени к этой точке не подходите. Как принял?
– Принял, ждем.
Когда пришло сообщение, я был удивлен. Координаты совпадали с координатами места расположения «Водолея», я их помнил наизусть. Алена пока не обратила на это внимание. Я попросил еще раз связаться с убежищем, но они уже были недоступны. Я не спешил с выводами, но мне это не нравилось.
– Можешь установить координаты того места, где они сейчас находятся? – спросил у Алены.
Она задумалась ненадолго, потом сказала:
– Да, могу, подожди минутку.
Через некоторое время скинула мне координаты. Сравнил с координатами точки эвакуации. Получалось около трех километров, ближе к эпицентру. Возможно, они так решили себя обезопасить, но в совпадения я не верил. Смутная догадка крутилась в голове, но ухватить смысл ее я не мог, это раздражало. Внутри была только одна мысль: действовать, немедленно, пока не произошло нечто непоправимое. Никому это объяснить я не мог.
– Алена, уходим, вставай, вставай, нужно торопиться, возвращаемся.
– Мы не будем ждать? – она повернулась ко мне.
– Нет, объяснить пока не могу, нужно торопиться.
Обратный путь много времени не занял, едва не сорвавшись, я успокоился, решил, что такая глупая смерть в мои планы не входит. Сомов встретил меня вопросом:
– Командир, что случилось?
– Ты все слышал, кроме этого ничего.
Я ждал, может быть кто-то из группы тоже проявит беспокойство по поводу таких совпадений. Однако они только недоумевали, смотрели на меня и ждали, что я собираюсь предпринять. Скрывать я ничего не собирался, предстоит действовать вместе, иначе ничего не получится. По пути обратно у меня было время все обдумать.
– Вам ничего не показалось странным?
– Нет, не заметили, – в один голос заявили они.
Наконец-то я отбросил сомнения и заговорил:
– Я не знаю, что у них там происходит, но их настроение и высказывания меня настораживают. Во-первых, время – восемь часов на подготовку, это на командора не похоже. Во-вторых, попытка отговорить нас от эвакуации, отсрочить этот момент. В- третьих, непонятные высказывания насчет того, что не заслужили и чувство вины, это было явно. От нас что-то скрывают, я в этом убежден.
– Костя, перестань, ты себя и нас накручиваешь. Что должен чувствовать руководитель проекта, оказавшись в самый ответственный момент за тридевять земель и не имея никакой информации и возможности выйти на поверхность? – уговаривала меня Алена
– Я тоже так подумал сначала, если бы не одно «но».
– И какое же? – задал вопрос Сомов
– Глаза откройте. Руководитель проекта оказывается не за тридевять земель, как ты выразилась, а именно там где разворачивались основные события, это раз. Точка эвакуации поразительно совпадает с координатами места нахождения Водолея – это два. Добавьте сюда все выше сказанное, ничего в голову не приходит? – они молчали. – Вспомните нашу первую реакцию на Водолея, – я начинал терять терпение.
– Ты хочешь сказать, что они имеют прямое отношение к Водолею и воспринимают его как врага? – Алена сложила пазлы, картинка выстроилась.
– Не только воспринимают как врага, но и готовят операцию по его уничтожению. Связи с ними нет, но этого допустить нельзя. Помимо непредсказуемых последствий мы потеряем ценного союзника и источник информации. Не говорю уже про научную ценность как его самого, так и его прогнозов и выводов.
Я не боялся, что Водолей нас услышит, по уже отработанному сигналу, мы заранее отключили модули связи и навигации, для общения пришлось открывать стекла скафандров и принимать противорадиационные препараты. Внутри десантного отсека БТР угроза была минимальная, но все же была. Видя, что обдумывание затягивается, я продолжил.
– Есть два варианта. Первый, мы ждем времени эвакуации. В этом случае Водолея нам уже не спасти. Спасение командования тоже под вопросом, Водолей обязательно нанесет ответный удар. Мы, скорее всего тоже попадем под него. Второй, мы спасаем Водолея, расставляем все точки над «ё», потом объясняем командованию, как глубоко они заблуждаются. Итак?
– Пожалуй, ты прав, я это чувствую. Я за второй вариант, – согласилась Алена.
– Я с Вами, командир, – определился Сомов.
Стоило только включить системы связи, раздался голос Водолея:
«УГРОЗА ФИЗИЧЕСКОМУ НОСИТЕЛЮ. ВЫСОКАЯ ВЕРОЯТНОСТЬ НЕСАНКЦИОНИРОВАННОГО ДОСТУПА. ВКЛЮЧЕН РЕЖИМ САМОЛИКВИДАЦИИ»
У меня перед глазами, на внутренней поверхности защитного стекла возникли крупные цифры с обратным отсчетом времени, несколько раз мигнули и свернулись в верхнюю строку информации. Боевая система скафандра сообщила об обнаружении дистанционного минирования, появилась рекомендация покинуть район. У Алены и Сомова отобразилась только информация боевой системы скафандра. Это подтверждало мои выводы. В распоряжении четыре часа. Потом будет поздно. Я несколько раз попытался вызвать Водолея на связь, безуспешно. В аварийном режиме возможно отключение только физическое или самостоятельное, если угроза окажется ложной. Объяснять ничего не пришлось.
До указанной точки было семь километров. Надежда доехать на БТР непосредственно на точку исчезла, когда мы доехали до первого завала. Разведку необходимо было продолжить пешком. Мы с Аленой спешились. Система скафандра начала отсчитывать время до критического поражения радиацией, радовало только одно, этот таймер показывал почти сутки, но индивидуальный счетчик доз быстро менял цифры после запятой. В Демронах люди до этой точки не дойдут. Нужно было искать объезды. Водолей был сейчас не помощник. Пригодились системы скафандра. По моему запросу на стекло было выведено изображение в момент, когда я стоял на верхней точке. Мое безотчетное желание осмотреться с господствующей высоты, сослужило добрую службу. Навигационная система предложила несколько вариантов маршрута на транспорте, выбрал кратчайший, передал Сомову. Сами продолжили путь пешком до точки пересечения маршрутов. Двигаться по развалинам города было не просто. Это была изощренная полоса препятствий, но с маршрута сбиться было уже невозможно.
В двухстах метрах впереди нас ожидал БТР.
– Цифра в машину, я пойду впереди, следуйте за мной, держите дистанцию.
Полностью полагаться на расчеты системы навигации было бы глупо, а права на ошибку не было. Уговаривать не пришлось, не оглядываясь, я продолжил двигаться по маршруту. Ни шагом, ни бегом этот способ передвижения назвать нельзя было. Я не сомневался, что смогу преодолеть любое препятствие на пути, но за мной ехал БТР, и препятствия необходимо было оценивать исходя из его возможностей. Больше половины пути преодолели меньше чем за час, пару раз пришлось отклоняться от маршрута, обходя препятствия. Обломки становились меньше, степень разрушения была почти полной. Мы приближались к эпицентру. Не видя значимых препятствий на дальнейшем пути, я присоединился к группе.
На точку с указанными координатами выехали через двадцать минут. Возможно нам пришлось бы потратить много времени, прежде чем мы нашли бы вход в подземный бункер, но внимание привлекли несколько антенн, совершенно не поврежденных, они появились здесь явно после взрыва. Это были уже знакомые выдвижные модули. На небольшом удалении от них в развалинах бетонного ограждения, как в малом убежище на базе, обнаружилась гермодверь. На расчистку входа потребовалось не больше получаса. Обломки бордюров и плит ограждения отлетали в сторону, опасность представляли только куски арматуры, которые тянули за собой другие фрагменты завала. В голове стучали тревожные мысли. Что если блок управления поврежден? Что если уровня допуска не хватит? Когда вход был расчищен, я замер, нужно было собраться. Когда массивная защитная крышка была снята и включился экран системы охраны, я с ужасом ожидал, что потребуется вводить отпечаток ладони или сканировать сетчатку, к счастью этого не произошло. После того как я приложил левую руку с чипом, потребовалось ввести код. Если чип опознан, значит и пароль сработает, а его я помнил наизусть. Электрозамки двери щелкнули, она плавно открылась, включилось дежурное освещение. Алена следовала за мной.
Мы не пожалели времени на двойную дезактивацию в системе шлюзов. Алена шла впереди, несла внушительных размеров контейнер с автономной системой охлаждения и блоком питания, в другой руке ящик с инструментами и защищенным ноутбуком. План убежища ей был предоставлен Водолеем при планировании операции, поэтому с ориентированием проблем не возникло. Напротив двери аппаратной мы остановились. Потребовалось время, чтобы Алена смогла снять аварийный режим с охранной системы. Все попытки открыть дверь с помощью стандартных процедур успехом не увенчались. Требовалась авторизация администратора высшего уровня. Именно такую надпись выдал экран через полчаса после начала наших активных действий. При этом таймер самоликвидации переключился, в нашем распоряжении оставалось пятнадцать минут. К счастью, система опознала меня как администратора и дверь открылась. У меня были серьезные сомнения, что ее можно было открыть каким либо иным способом. В просторном помещении горело аварийное освещение. Активировался главный экран и появилось укрупненное изображение моего лица, но неожиданным было другое, оно заговорило механическим голосом.