– А кто присваивает медали фабрике?
– Позже, – отмахнулся я. – Если у всех рейтинг одинаковый, то рабочий остается с последней, но если среди встреченных была лидер по медалям, то возвращается к ней и пытается прицепиться. А фабрика некоторое время ждет и цепляет всех рабочих, кто к ней хочет, но затем выбирает для клонирования самого заслуженного. Всех разбирает, так как нанороботы очень хрупкие, с рабочими элементами буквально в один атом толщиной, и живут недолго, и делает новых, клонов самого заслуженного. Точнее, они все одинаковые, но у самого успешного выставлены определенные приоритеты. Естественно, медалей у новичков нет, и им их надо заслужить. Себе она сама выставляет медали по уровню того самого рабочего, чьих клонов лепит. В конце цикла она делает еще одну фабрику. Причем если рабочие к ней долбятся часто, то фабрика строится с транспортной платформой, чтобы не тесниться всем в одном месте.
– Здорово придумано! – восхищенно выдохнула искин, подбадривая меня.
– Дальше начинается новый цикл сбора оттрудившихся рабочих. Если среди них попадется кто-то более заслуженный, то теперь новички будут делаться по его подобию. После десятка циклов фабрика самоликвидируется, чтобы не накопились дефекты. А транспортные платформы, если много путешествовали, но везде встречали полно фабрик и рабочих, то тоже разрушаются, чтобы не перенасытить организм нанороботами.
– А что с четвертым типом?
– Если окружение опознано как мозг, то фабрика в конце цикла выпускает еще и специального робота, который ищет для себя постоянное место, где берет «шефство» над соседними клетками мозга и помогает им передавать данные. В том числе он контактирует, соприкасаясь длинными щупами, с соседними такими же роботами. Они и дают в итоге эффект зомбирования. Тут есть один момент – эти роботы очень важны, и за ними следят рабочие. Если они видят, что какой-то работает неправильно, то разбирают его на запчасти.
– Что значит неправильно?
– Не так… если у рабочих намного больше медалей, чем у мозгового робота, то они его убивают, чтобы было место куда встроиться более совершенному, и чтобы не накапливались дефекты по мере жизни мозгового робота. Также его убивают, если он не выдает сигнал «я в порядке». Просто все роботы должны меняться на реже раза в неделю примерно. А алгоритм сравнения количества медалей ускоряет замену на тех, кто выбрал наиболее успешную программу действий.
– Значит можно попытаться отдать приказ рабочим убивать побольше этих роботов четвертого типа, чтобы проредили наброшенную на мозг сеть, и тогда сознание к человеку вернется.
– Это было бы здорово, – отмахнулся я. – Только это очень непросто сделать. Надо что-то такое, что и будет подавлять работу зловредных нанороботов, и само будет размножаться в геометрической прогрессии.
Мы задумчиво замолчали, и тут в лабораторию ворвалась Алиса. С художественно растрепанными волосами, в слезах и с крепко сжатыми кулачками. Я уж подумал, что мне сейчас придется несладко, и некстати всплыла мысль, что у меня нет никакого способа остановить ее. Вообще, конечно, был код подчинения, но он канул в лету вместе со стертым искусственным интеллектом девушки, а усыпляющим газом из пистолета она в случае чего может пользоваться как духами.
Но как оказалось, я думал о красотке слишком плохо, так как она примчалась только на вербальные разборки.
– Да чтоб ты знал! – от избытка эмоций девушка топнула ногой. – Я не робот! И не киборг! Я живая и разумная!
Я благоразумно решил помолчать, пусть пар выпустит, а потом отвлеку чем-нибудь. Все равно мысли от работы уже оказались очень далеко. Тут и без отвлекающих факторов фиг придумаешь, как с этими роботами бороться, а уж с такой напарницей…
– Я посмотрела в интернете свойства киборгов. И узнала такое! Такое! – горячилась красавица. – Оказывается, эти длинные уши мне сделали специально, так как кибо… искусственных людей запрещено делать полностью похожими на рожденных людей. Вот обычно вислоухими нас и делают! Это ужасно!
– Что ты, Алисочка, – решила вмешаться Забава. – Вислоухие это так, – она изобразила на своей красивой голове уши, спускающиеся на плечи как у спаниеля. – А у тебя торчащие вверх. Очень красивые! Такие многие себе специально сейчас делают.
– А еще киборгов можно делать только тупых как пробки, – нисколько не успокоилась Алиса, – а если хороших, умных, то только очень дорогих, чтобы не по карману обычным людям были. А знаешь почему? Чтобы мы человечество не уничтожили! Ведь если будет киборг красивым и умным, то люди не будут с другими людьми жить, женщины с мужчинами и наоборот, и все человечество постепенно вымрет от бездетности.
Я постарался не подать виду, что девушка сама себя сейчас ассоциирует именно с киборгами, а та еще раз топнула ногой:
– А еще знаешь, что необходимо идеальному киборгу? Знаешь? От него требуется быть покладистым! Со всем всегда соглашаться. А я не такая! Я тебя бесю. А значит я не киборг.
Логика была так себе, но я не стал на ней заострять свое внимание, так как в голове у меня как будто что-то щелкнуло. Я подскочил с диванчика и обнял красотку, горячо прошептав:
– Дай я тебя поцелую, умница! Ты же мне сейчас подсказала, как роботов уничтожить!
От поцелуя мигом успокоившаяся и разулыбавшаяся красотка не отказалась, но дальше я не дал ей ничего говорить, потому что понятно о чем она скажет… о ванне с пеной, и так далее… А мне работать надо!
Я бешено застучал по клавиатуре, выводя различные блоки роботов-вирусов, в тех местах, где они размещали себе «медали». Алиса только печально вздохнула, но дальше стояла за моей спиной тихо как мышка, отчасти даже поняв мое пояснение ей и Забаве:
– Нам надо сделать особо привлекательную фабрику, изначально налепив на нее столько звезд, сколько у других никогда не будет. Она будет само совершенство на взгляд простых работяг! И надо поручить ей производить только другие такие же фабрики. Там простой переключатель, можно быстро сделать. И будут все рабочие липнуть к ней, а она их будет разбирать и себя клонировать. Еще пусть делает транспортные системы, которым тоже надо повысить порог тесноты, чтобы они внедрялись в уже плотно зараженные роботами органы. Постепенно только они останутся в организме и тогда через недельку демонтируются, не получая веществ для строительства новых.
– И сколько времени будет занимать очищение организма? – заинтересовалась Забава. – В смысле, через сколько времени зомбирование пройдет?
– Пока не сломаются от старости роботы четверного типа… мозговые… – пробормотал я, и это мне не понравилось. Особенно тем, что непонятно, как они будут разрушаться. Могут начать отпускать разные функции мозга очень постепенно, все эти две недели. Так человек может и реально с катушек съехать, каждые полчаса превращаясь то в человека, то в обезьяну.
– Отлично, что подсказала, – медленно произнес я. – Надо будет сделать, чтобы фабрики все-таки выпускали немного рабочих, но с одной задачей – разбирать роботов четвертого типа. Медалей у них будет уйма и они будут нападать со стопроцентной вероятностью.
Дальше потянулись трудовые часы. В принципе, моя идея была довольно проста, но все равно возни вышло более, чем много. Забава старалась мне чем-то помочь, если я спрашивал, Алиса тоже вела себя тихо и прилично, видимо сделав выводы из моей вспышки гнева.
Я вынырнул из полного погружения не пойми через сколько часов и облегченно произнес:
– Все! Сделал! Теперь только заразиться и смотреть. Сколько мне там осталась до превращения в обезьяну?
– Хм… – изобразила покашливание Забава. – От минус одного до двух часов.
– Черт! – оглянулся я, но ничего такого не почувствовал. Да наверное и не должен был. – А размножаться популяция нереальных нанокрасавиц до нужной концентрации будет все равно около половины суток… То есть быть мне гориллом все-таки.
– Ну… минимум часов шесть, – возразила искин, переодев свою голограмму в очень сексапильную медсестру с внушительной клизмой в руке. – Но если вколоть прямо в мозг, то и за час справятся твои суперроботы.
– Как в мозг? – поморщился я.
– Через глазницу. Вон, Алиса запросто справится.
– Что? – охнула девушка. – Да я же чувств лишусь!
– Слушайся мужа, женщина! – рыкнул я, и Алиса радостно закивала.
Но тут вмешалась Забава:
– Сдурели? Испытать надо! Вон у вас тут ученые сидят, проштрафившиеся. Если одному в мозг вколоть, то и проверим, как оно подействует, и с какими спецэффектами он нормальным станет. У тебя много этих… транспортных систем?
– С десяток есть, – покивал я, соглашаясь с разумностью довода. – Пять ему, пять потом мне. Пусть послужит науке старый хрен.
К узилищу первого напавшего здесь на Алису зомби мы шли всей толпой. Впереди я с усыпляющим пистолетом. Затем моя красавица со шприцем, оснащенным тончайшей иглой, а в конце семенил ремонтный робот, несший выносной модуль «Заслон» со стоящей на подставке голограммой в черном плаще и массивном шлеме, под сопровождение какого-то смутно знакомого тяжелого марша «там там там там та-дам, там та-дам».
Увидев меня зомби забился в дальний угол, а когда вошла Алиса, то еще и заскулил. Но я миндальничать не стал, а выстрелил почти в упор. Алиса по подсказкам Забавы быстро вколола почти в мозг каплю воды с пятью роботами. Затем мы разбудили старичка медицинским препаратом и вышли, оставив видеокамеры наблюдать за процессом очеловечивания.
Оставалось ждать… Может час, а может и два. Я решил вернуться в лабораторию, сжевать очередной паек и заняться планами по спасению человечества, но последнее, что запомнил, это качнувшиеся стены коридора.
Проснулся я в огромной кровати, и огляделся. Да уж… похоже на те самые апартаменты, только не такие уж и роскошные. Как минимум, немного разгромленные. Моя одежда валялась на полу, изорванная буквально в клочья…
Я с чувством выругался, нашел в шкафу с разбитым зеркалом на двери пушистый до неприличия халат и прямо босиком, так как свои кроссовки нигде не увидел, помчался в лабораторию.