Алексей послушно наполнил рюмки.
– Вникаешь?
– Ага.
– Итак – на макро-уровне детерминизм. Но не всегда. Иногда, очень редко, особо крупные турбулентности проникают на макро уровень. Такие случаи называются чудесами. Тут я тебя отсылаю к разным байкам о вещих снах, поразительных совпадениях и прочей аномальщине. В общем – к нынешней желтой прессе. Понятно, что девяносто девять и девять десятых процентов всей этой ерунды просто выдумано, но дыма без огня не бывает. Напоминаю, что в восемьдесят третьем году всей этой задокументированной шизофрении в Союзе издавалось очень мало. Тем не менее, Федор Петрович собрал довольно большой архив с описанием таких чудес. Кстати, этот архив где-то здесь, в доме. Поищи. Там интересно. Давай компот.
– Компота нет. Есть чай с печеньем и вареньем.
– Годится. Продолжаю историю. Поскольку Федор Петрович, как тебе известно, был не историком и не созерцателем, а именно – естествоиспытателем, то замыслил он экспериментально проверить свои теоретические выкладки. То есть сотворить чудо. И весьма в этом преуспел. А я ему помогал. Идея эксперимента, в общем-то, проста. Сделать надо было некий прибор, который выполняет некоторый квантовый эксперимент с двумя равновероятными исходами, регистрирует фактический результат и зажигает одну из двух лампочек. То есть генератор истинных случайностей. Я его собрал под чутким руководством Федора Петровича. Испытали – четко пятьдесят процентов вероятности любого из исходов.
– Это и есть бифуркатор?
– Точно. Это он. То есть, мы научились поднимать квантовую случайность на макро уровень в первозданном виде.
– А смысл?
– А смысл не в самой случайности, а в том – какие действия на макро уровне предпринимать по этому самому случайному выбору. Чем бОльшие изменения на макро уровне выполнять… или не выполнять по случайному выбору, тем ощутимее будет флуктуация или турбулентность вселенной на макро уровне. Вплоть до разделения на два разных потока, по крайней мере в районе эксперимента.
– И как? Разделили?
– Все тебе сразу доложи… Давай чайку попьем. Эта история требует обстоятельного, неспешного рассказа…
Александр Юрьевич откинулся на спинку стула и, прихлебнув чаю, принялся за печенье.
Некоторое время сотрапезники сосредоточенно молчали. Алексей «жрал» вишневое варенье, закусывая горбушкой от батона. Александр Юрьевич прикрыл глаза, видимо, погрузился в прошлое.
– Экспериментов мы сделали уйму… Эксперименты разрушительного характера, взорвать что-нибудь, сразу отмели. Расскажу о двух самых эффектных.
Итак, первый эксперимент.
Весной 84-го председатель сельсовета озаботился покраской крыши почтового отделения на вверенной ему территории. Поскольку основной кадровый источник и база снабжения это полигон, то Евгений Павлович, так звали председателя, обратился в административно-хозяйственную часть полигона и «воззвал». В результате я, как «молодой и шустрый», получил указание сверху через посредство своего начальника: «осуществить!». То есть, получить на складе краску и покрасить.
В распоряжении цвет был не указан, что было подмечено Федором Петровичем с некоторым лукавством. Я сходил на склад, после чего сообщил, что краски по металлу там «до фига» и двух разных цветов – красная и зеленая.
Вечером того же дня мы развернули бифуркатор и разыграли цвет крыши.
Выпало – зеленая. Покрасил я крышу зеленой краской. Справился за три дня. А на четвертый день, утром, выхожу из калитки и сталкиваюсь нос к носу с Евгением Павловичем, свирепым до невозможности:
– Я, говорит, тебе покажу супрематизм! Казимир доморощенный! Я в недоумении. Он пальцем на крышу показывает:
– Шутки шутим? Закрасить немедленно эту похабщину!
Смотрю на крышу – действительно похабщина – что-то среднее между сеятелем, крестьянином с серпом и прочим авангардом. Все это намазано красным, зеленым и коричневым. Я прямо расцвел. «Не извольте гневаться», – говорю, – «сей момент, исправим. В темноте», – говорю, – «докрашивал. Банки с краской перепутал».
Поехали с Федором Петровичем на полигон. Я за краской, он в фотолабораторию. Вернулись, тщательно все сфотографировали – задокументировали. Я, заручившись письменным указанием председателя «красить зеленой краской», восстановил гармонию, правда, не за день, а за два.
Вот такая вот эстетическая коллизия получилась. Федор Петрович от этого эксперимента был в восторге. Полное, говорит, подтверждение гипотезы и с минимальным ущербом для населения. Пока я красил, он шашлычок замариновал, и мы отметили успех с полным удовольствием.
Александр Юрьевич спохватился, налил себе еще чаю и зачерпнул ложку варенья.
– Вишневое. Мой любимый цвет, вкус и, – посмотрел на двухлитровую банку, – И размер.
– Теперь эксперимент номер два. Не такой смешной и безобидный. Здесь недалеко, в десяти километрах, есть озерцо. Рыбалка там отличая, красота, пляж. Однако, чтобы до него добраться, надо через речушку переправиться. И решили мы мостик через речушку соорудить, если бифуркатор на этакое мероприятие разрешение даст. Собрались, удочки взяли, поесть-попить, пилу, топоры и бифуркатор. Решили полный эксперимент прямо на берегу совершить. Добрались до речушки, встали лагерем. Костерок… картошечка, то-се. Развернули бифуркатор, все действия запротоколировали в тетрадочку, включили, запустили, выпало – строить.
Свалили пару сосен, два дня строили – красота получилась. Не просто переправа – мост. С перилами тесаными. Воплотили. Двинулись к озеру. Там тоже два дня. Рыбалка, уха, понятное дело, водки немного. На третий день утром двинулись к дому. Подходим к речушке – нет моста. То есть – вообще нет. И следов стройки тоже нет. И те две сосны, которые я лично спилил, стоят на месте…
Сели на травку. Федор Петрович достал тетрадочку… Русским по белому написано «строить» и краткий отчет о фактическом выполнении. Опять посмотрели – нет моста. Некоторое беспокойство образовалось. Делать нечего – разоблачились, переправились. Осмотрелись. Кострище наше на месте, остального – нет. Девственная природа. Снова все записали, сфотографировали, двинулись к дому. Метров пятьсот от речки отошли по лесной тропинке. Тут Федор Петрович останавливается, рюкзак долой, и, налегке обратно к речке. Я за ним. Вышли из леса – есть мост. Тот, который построили, тот и есть.
Короче говоря, сотворили мы «аномальную зону», «плохое место». Два года она просуществовала. Грибники, охотники, рыбаки стали странные истории рассказывать. Ходить туда народ перестал, только молодежь особо любопытная иногда появлялась. А через два года паводком сильнейшим мостик снесло, после чего гроза и пожар. Выгорело леса немного, но от моста и сосен вокруг – никаких следов не осталось.
Вот такие вот дела. Эксперименты мы приостановили, до выяснения – зачем они нужны нам и всему человечеству. Бифуркатор убрали с глаз долой. Работы на полигоне прибавилось. В общем – забыли на некоторое время.
Алексей глянул на Александра Юрьевича.
– И что? Все эти артефакты – проявление той самой аномальной зоны?
– Нет. Зона затянулась. Федор Петрович сказал – за счет естественной упругости мироздания. Но был еще один эксперимент. Я бы сказал – спонтанный. А дело было так. В августе 84-го приехал к Федору Петровичу погостить его старый друг. Назовем его… э-э… Евгений Янович. По профессии – особист какой-то. При серьезных погонах. Приехал, понятное дело, в штатском. Как и положено, при таком событии, стол накрыли. На открытом воздухе. Вон там – у баньки. Погода прекрасная, вечер. Сергей Матвеич подошел, твой нынешний начальник.
Алексей вопросительно посмотрел на Александра Юрьевича. Тот кивнул:
– Да, Сергей Матвеич тогда работал здесь и дружили они с Федором Петровичем крепко. Сергей Матвеич был в курсе наших частных изысканий и помогал, чем мог.
Меня пригласили, чем обозначили высокую степень ко мне доверия. Я, как и положено младшему за столом, выпивал поменьше, а слушал побольше, поэтому подробности этой встречи помню хорошо.
Компания собралась интересная. Сначала выпили «бурдунского» – это самодельное вино из всего, что уродилось в саду и в огороде. Потом – чего покрепче. Разговорились. Федор Петрович хвастался бифуркатором. Сергей Матвеевич – адаптивными системами управления. Евгений Янович улыбался. У меня сложились впечатление, что друзья с их энтузиазмом вызывали в нем восторг и восхищение.
Потом речь зашла о техническом прогрессе вообще и плавно перетекла к политике. Евгений Янович подбородком в ладони уперся и смотрел на них как на детей несмышленых. Потом произнес монолог. И сказал примерно следующее:
– Вот что граждане-товарищи. Про физику и технику – здорово. Я вас уважаю безмерно и восхищаюсь. Завидно даже. Что касается политики, внешней и внутренней, должен вас огорчить. То что начальство не понимает ваших устремлений, идей и перспектив – это нормально. Это всегда было и всегда будет. То, что вы двигаетесь как в болоте – это тоже не новое явление. И не самое страшное. Сейчас самое страшное другое. Впереди перемены.
Старики наверху утомились. Кто придет на смену и куда поведет – вот основной вопрос. В любом случае – перемены. А это, особенно для вас, созидателей, очень плохо. Это значит, что созидать вам не дадут, а вынудят бороться за это самое право – созидать.
То есть трясти начнет. Через год-полтора. Вокруг стариков хороводы водят, интриги плетут, душат-давят друг друга. Поворот неизбежен.
Предотвратить его – не реально. А вот на направление поворота повлиять можно.
Чем ближе человек к верхушке власти, за редким исключением, тем больше за ним грехов. Обращаю ваше внимание – не «грешков» а «ГРЕХОВ» – то есть поступков мерзких и постыдных. За власть расплачиваются душой. И уж где-где, а в нашем департаменте это отлично знают. Посему, на всякий случай, выполняется сбор компромата на ВСЕХ кандидатов во власть грядущую, потому что случаи бывают всякие. И ваш покорный слуга – один из исполнителей этого деликатного поручения…