Евгений Янович из-за стола встал, ушел в дом и вернулся с чемоданчиком. С красивым таким чемоданчиком – крокодиловой кожи с латунными замками. Тарелки отодвинул, положил чемоданчик на стол, открыл. В чемодане два пакета в плотной оберточной бумаге с сургучными печатями. Вот, говорит, две компрометирующие бомбы. Материал отсортирован – это на одну, мягко выражаясь, «компанию», это – на другую. Кто из них более мерзкий – судить не берусь. Все хороши. Если я дам ход обоим пакетам, то принципиально ничего наверху не изменится. А я, лично, как лицо осведомленное, огребу по полной программе от тех, кто в итоге победит.
Тут Евгений Янович нервно прошелся туда-сюда, рюмочку взял, налил армянского и опрокинул без закуски. В пакеты пальцем потыкал и говорит – этот – гирька на правую чашу, а этот – на левую. И какая гирька лучше – я не знаю. Собрался уже монетку подбросить… а тут… этот ваш «бифуркатор»… Мужики на него уставились. Лбы наморщили.
– Экая у тебя ломка – говорят – ты остынь. Щас мы под шашлычок выпьем по пятьдесят грамм, мозгами раскинем – может чего и придумаем.
Поуспокоили Евгения Яновича – утро, мол, вечера мудренее, всяко в России бывало, а жива до сих пор… Беседа нехотя развернулась и потекла другим ручьем.
А через два дня, перед отъездом Евгения Яновича, опять собрались, на посошок. Федор Петрович и говорит:
– Поскольку душевный кризис у Генки так и не рассосался и ходит он смурной, то предлагаю снять с него бремя ответственности за будущее Отчизны, а возложить его, это бремя, на истинное воплощение Провидения. Шура, говорит, пока мы тут употребляем, сделай милость, разверни и проверь бифуркатор и в мангале разожги дровишки.
Про бифуркатор я понял, про мангал – не очень, но сделал все как просили. Аппаратура – на «товьсь», огонь горит.
Федор Петрович и говорит:
– Гена, неси свой чемодан, щас мы тебе большое облегчение сделаем… Евгений Янович чемодан принес, открыл. Федор Петрович продолжил:
– Вот доставай свои пакеты, клади насупротив лампочек. Один против левой, другой против правой… Положил?.. Теперь подождем, когда загорится табло «ГОТОВ»… Вот. Загорелось. Шура, время засеки и все запомни для отчета. Теперь, Гена, предложение у меня следующее: ты нажимаешь на вот эту красную кнопку, и мы ждем. Приблизительно через двадцать секунд загорится одна из лампочек. Ты, Гена, возьмешь тот пакет, который под этой лампочкой лежит, и бросишь его в мангал. Оставшийся пакет – положишь обратно в чемодан. Согласен?
Евгений Янович обвел нас глазами и нажал кнопку. Все уставились на бифуркатор, кроме Федора Петровича. Тот наливал всем по полстакана «Ахтамар»…
Загорелась правая лампочка… Евгений Янович без раздумий взял правый пакет и бросил в мангал. Пламя занялось.
– Вот, – сказал Федор Петрович. – Прости меня, Господь, за уклонение мое от собственного решения. Но не по слабости моей, а любопытства ради.
Мужики взяли стаканы и, глядя на горящий пакет, выпили.
Вот такая вот история.
Александр Юрьевич встал. Похлопал себя по животу.
– Спасибо тебе Леша. Уважил.
Прошелся по комнате, оглядывая.
– Вот. Теперь основное тебе известно. Исходя из услышанного сегодня и воспринимай артефакты. Одна просьба – заведи списочек, тетрадочку какую-нибудь, и записывай туда все, что обнаружишь. Не исключено, что потребуется срочная эвакуация всех этих материалов.
Алексей поднял глаза:
– На счет дня Пограничника я не понял.
– А… Ну да. Пошли на крылечко. Покурим, и я продолжу.
Вышли на крыльцо. Уселись. Закурили. Дождик усилился, но на крылечке под навесом было сухо и уютно. Александр Юрьевич продолжил:
– Полгода-год после отъезда Евгения Яновича все шло по-прежнему. Все процессы на полигоне и в стране проистекали заведенным порядком. А потом началось. «Новое мЫшление», «Перестройка» без чертежей… Это в стране. А у нас – кроме метаний начальства, стали происходить события странные…
Три участника крайнего эксперимента стали иногда получать по почте странные газетки: «Правда», «Известия» и прочие, которые выписывали, но с прямо противоположным идеологическим содержанием. У Федора Петровича подшивка должна быть. Газеты с одним и тем же названием, от одного и того же числа, но с антагонистическим содержанием. Таких пар в подшивке – штук десять. Дальше – еще круче, письма вроде твоего. Переписка началась.
Известных мне участников такой переписки всего трое: Федор Петрович, Игорь Матвеич и Я. То есть – непосредственные соучастники и ты – четвертый. Первое письмо пришло аккурат в день Пограничника.
Вероятность доставки такого письмеца – гуляет от одного до пятнадцати процентов. Условия есть: писать надо на старой бумаге, старыми чернилами от руки, заклеивать в старый конверт. У Федора Петровича должен быть запас. Ты его береги.
Кроме корреспонденции, другие странные казусы стали случаться. Самый жуткий случай – с Матвеичем произошел, точнее, с его семьей. В восемьдесят восьмом младшенький сынишка у них утонул по весне. Ромка. Пяти лет от роду. Тело нашли, похоронили. Все как положено. Даже батюшку пригласили отпевать. И Матвеич и жена его, Наталья, месяца три после этого ходили как манекены, ничего вокруг не замечали. Благо старшенькие дети заботы требовали, стали супруги к жизни возвращаться, оттаивать. А через полгода, в середине сентября, среди бела дня, прибегает этот самый Ромка, весь взмыленный, домой и кричит:
– Мама! Мы с дядей Колей и с Артемкой костер развели, хотим картошку печь. Я возьму маленько? – в ларь с картохой залез, напихал за пазуху и вон из избы.
Минут через пятнадцать Матвеич домой пришел обедать. Заходит, жена не в себе. По дому ходит, шепчет чего-то. Обернулась.
– Ромка, – говорит, – прибегал.
У Матвеича сердце провалилось.
– Ну, все, – подумал. – Приехали.
А Наталья улыбается как-то странно и протягивает Матвеичу револьвер. Деревянный «Смит – Вессон». Любимая Ромкина игрушка. Тут Матвеич решил, что точно «приехали», причем оба сразу. Револьвер этот Матвеич для Ромки вырезал и раскрасил еще зимой. А на похоронах сам лично при свидетелях Ромке в гроб положил.
Такие, вот, дела.
А что касается эксперимента, то основная его задача – управляемый переход в левый поток и обратно. Сначала посылочка – тонны на полторы, потом человек.
Александр Юрьевич поерзал:
– Но вообще-то не нравится мне все это. Не знаю, почему.
Алексей задумался. Посмотрел на лужи у крыльца. Вытащил пачку с сигаретами, протянул Александру Юрьевичу. Тот кивнул и закурил вторую. Алексей – тоже.
– Может, не делать ничего?
– Нет. Отменять тоже не хочу. Не могу сформулировать объективных к этому решению аргументов. Да и не только от меня такое решение зависит. Короче, делаем, что решили. А далее – как бог даст. А по поводу того, что и как там происходит, завтра я тебе книжечку одну дам. Называется «Сравнительная новейшая история». Известный тебе Гена Штольц написал. Собрал все доступные материалы и попытался реконструировать события левого потока. Тираж – пять экземпляров. Для «очень служебного» пользования. Почитай.
До середины ноября Алексей работал «как дизель». Эскизный проект получился страниц на 250, плюс плакаты, схемы. Вложил всю душу. Домой на побывку съездил единожды. По вечерам разбирал архивы Федора Петровича и запоем читал «Сравнительную новейшую историю». Оказалось, что это три увесистых тома. На письмо ответил дважды. Второе не вернулось. В ноябре получил еще одно от левого с подтверждением.
На защиту проекта приехал Сергей Матвеевич. Защита прошла успешно.
Алексея немножко поклевали, но в целом прозвучал «одобрямс». Начальники возрадовались и ударили по рукам на предмет рабочего проекта и физического воплощения. Первый эксперимент назначили на середину июля.
Алексей собрался, привел дом в состояние «консервация», вручил опись архива Александру Юрьевичу и, утвердившись в мысли купить дом, уехал в Питер выполнять материализацию проекта.
К середине августа 2016 года, ровно через год от начала проекта прошли испытания и первый управляемый «беспилотный» переход (отправили «посылку» и получили ответную). Алексей ходил по полигону в приподнятом настроении. Оказалось, что вокруг масса интересного, не относящегося к его непосредственной работе. Нанес визит Штольцам. Гена тоже был в состоянии эйфории. Разбирал посылку и чуть не бегал по потолку от восторга. Техника работала как надо. Данные для физиков и математиков текли рекой. В общем, апофигей технического прогресса и именины научной мысли.
В конце августа был запланирован переход с человеком. Александр Юрьевич несколько раз ездил на Костромскую ТЭЦ, договариваться на счет энергии, и в Москву, к каким-то серьезным людям. Общего ликования не разделял. Ходил серьезный и сосредоточенный.
А 27-го августа собрал у себя в кабинете совещание, на коем присутствовали: Гена Штольц, Сергей Матвеевич, Алексей, два физика, сисадмин Костя (длинный, молчаливый парень в светло-сером полотняном костюме) и начальник службы безопасности, Георгий Иванович – человек лет пятидесяти, среднего телосложения, в строгом костюме, при галстуке и с очень убедительным лицом.
Александр Юрьевич сел во главе стола. Подождал, пока все присутствующие займут свои места, встал и произнес следующее:
– Коллеги, товарищи. Я собрал вас потому, что мне предстоит принять решение о дальнейшей судьбе проекта «Переправа». Вы знаете, что такое решение я должен согласовать с некоторыми известными вам лицами в столице. Однако, они не готовы взять на себя ответственность. Посему, решать буду я.
Поскольку решение я хочу принять мудрое, а не абы какое, то сегодняшнее совещание будет долгим. С перерывом на обед и с возможностью пошептаться. Первым делом, я изложу свое понимание сегодняшнего состояния дел, а вы меня поправите, если я навру.
Александр Юрьевич задумался и зашагал по комнате: три шага влево, поворот, три шага вправо… Остановился: