— Что же все-таки изучали там? — невольно заинтересовалась Илта.
— Никто не знает, — развел руками Сиро, — однако судя по привлекаемым кадрам, разрабатывалось там что-то весьма близкое к нашим исследованиям. Возможно, они хотят отплатить нам той же монетой или затевают что-то еще более пакостное. Если бы вам удалось раздобыть нужную документацию — я бы мог сказать вам больше. Сейчас, похоже, придется начинать все с нуля.
— Не совсем, Сиро-сан, — Илта вновь прихлебнула из чашки, — вы разве забыли? У нас есть пленник, вернее пленница.
— А, эта русская, — Исии махнул рукой, — да, хоть что-то, вы правы. Хотя сомневаюсь, что она много знает. Кто она вообще такая?
— Наталья Севастьянова, — ответила Илта, — доктор, совсем недавно приступила к работе. Ей всего двадцать два года — у Советов в последнее время дикий кадровый голод. А поскольку «Плеяда»- проект НКВД, то и она сейчас в звании лейтенанта.
— И чем она занималась в Чите? — спросил Исии.
— Этого я не пока не знаю, — покачала головой Илта, — все что мне о ней известно — имя и звание. Но уже то, что она оказалась в том бункере, рядом с руководителем местного филиала — о многом говорит.
— Филиала? — Исии хищно подался вперед, — я думал, в Чите находится Центр.
— Он был там, — кивнула Илта, — еще до войны. Потом его перенесли куда-то в Сибирь, тут оставили филиал.
— А она знает, где находится этот Центр? — спросил Сиро.
— Должна знать, — пожала плечами Илта, — надо будет ее расспросить подробнее. Чувствую, выяснится много интересного.
— Что же, возможно вы и правы, — пробормотал себе под нос глава «отряда 731», — ну, у нас найдется достаточно способов разговорить ее.
— С вашего разрешения, сансэй, — произнесла девушка, — я бы хотела сама поработать с Натальей Севастьяновой.
— Поработать? — Сиро Исии подозрительно посмотрел на Ильту, — зачем?
— Хотя бы на случай если она и вправду знает, где Центр. Тогда она может понадобиться нам как проводник, а для этого она должна быть живой и более-менее здоровой. В эффективности ваших методов допроса я ни минуту не сомневаюсь — как и в том, что после них Наталья долго не проживет.
— Хм, — Сиро изогнул косматую бровь, — но ведь мы не можем быть уверены и в ее надежности, как проводника. Кто знает, что взбредет ей в голову, когда она окажется поблизости от своих?
— Поэтому я и прошу вас позволить мне поработать с ней, — настойчиво продолжала Илта, — после ваших методов допроса она, даже если и выживет, то затаит злобу, а то и покончит с собой. Таким как она большевики основательно загаживают мозги. Я как следует промою ей их, так что она станет сотрудничать добровольно и с удовольствием.
— Вы и вправду думаете, что сделаете это? — Сиро с интересом посмотрел на девушку, — не много ли на себя берете, Илта-сан?
— Нет, — сказала Илта, отгоняя зароившиеся в голове сомнения, — думаю, у меня все получится. Прошу дать мне возможность, как можно чаще бывать с ней наедине. И пусть она поменьше видит ваших людей — они ее будут только пугать.
— Выходит и мне к ней лучше не подходить? — уточнил Сиро.
Илта молча кивнула, про себя подумав, что уж кто-кто, а «папаша» тут является последним человеком, способным внушить пленнице спокойствие.
— Жаль-жаль, — покачал головой Сиро, — честно говоря, я бы не отказался поучаствовать в перевоспитании большевистской шлюшки в духе верности Императору. Тем более, если она доктор — у нас найдется немало общих тем для разговора.
— Мужчине от женщины обычно нужна не болтовня, Сиро-сан — Илта томно потянулась, как бы случайно распустив пояс, так что приоткрывшееся кимоно показало Исии, что под ним у его гостьи ничего нет. По тому, как блеснули глаза начальника «отряда 731» Илта поняла, что «папаша», известный сластолюбием, попался на крючок. Он и раньше делал ей намеки, но Илта пользуясь своей «неприкосновенностью» делала вид, что не понимает намерений Сиро. Однако с Натальей он был в своем праве — в его власти было не допустить Илту к ней, сославшись на неудачу миссии в Чите. Чтобы Илта получила свободу рук в работе с советской пленницей, «папаша» должен был получить «отступное».
Девушка встала с кресла, скидывая кимоно. Сиро ощупывал ее похотливым взглядом — стройная, поджарая Ильта, не была плоской, как большинство японок. Стальные мускулы перекатывались под смуглой кожей, но фигура оставалась женственной: крепкие груди, округлые ягодицы, длинные ноги. Коротко подстриженные черные волосы обрамляли овальное лицо с высокими скулами и слегка раскосыми ярко-синими глазами, делавшими ее столь непохожей на азиатских девушек и от этого-еще более привлекательной. Переступив через сброшенное на пол кимоно, Илта шагнула к Исии, усаживаясь к нему на колени. Жадная мужская рука по-хозяйски прошлась по ее прелестям, толстые пальцы больно выкрутили нежный сосок. В ответ девушка впилась в губы японца долгим жадным поцелуем. В голове ее мелькнула мысль как легко было бы сейчас применить испытанный прием куноити: вырвать корень языка, заставив Исии захлёбнуться в собственной крови. Сиро, не догадываясь о кровожадных мечтаниях своей партнерши, оторвался от ее губ и раздвинул колени, сталкивая Илту на пол. Она раздвинула полы халата и слепая змея с набухшей от крови головой протолкнулась меж девичьих губ — половой орган Исии настолько же превышал средние японские размеры, насколько он сам был крупнеесреднего японца. Однако Сиро недолго наслаждался оральными ласками, вынув член изо рта куноити и шлепнув ее пару раз по щекам, японец рывком поставил девушку перед собой. Илта, обхватив ногами бедра Сиро, насадилась на его член хлюпающей от влаги промежностью. Исии встал, опрокидывая стул и, продолжая удерживать девушку на весу, повалил ее на мягкий ковер. Ему не нужны были затянутые прелюдии и предварительные ласки — Исии привык к грубому, почти насильственному соитию и Илта старалась не разочаровать «папашу». Острые ногти пропахивали кровавые борозды вдоль невидимых линий нажимая на точки усиливающие мужское возбуждение и мужскую силу. Удовольствие превращалось в сладкую пытку, боль и наслаждение смешивались воедино и Исии Сиро буквально вколачивал в голубоглазую демоницу свое «орудие», стремясь к тому, чтобы все быстрее закончилось и одновременно не желая этого.
Наконец он разрядился в нее и без сил опрокинулся на спину. Уставшие, но довольные любовники расслаблено лежали на полу. Рука Сиро Исии лениво гладила грудь девушки.
— Ну что же, Илта-сан, — усмехнулся он, — можете считать, что с завтрашнего дня эта русская в полном вашем распоряжении. Надеюсь, ей будет столь же приятно проводить время с вами, как и мне.
Илта Сато криво усмехнулась и потянулась за валяющимся на полу кимоно.
Прошла неделя с тех пор, как Наташу привезли в это ужасное место и с тех пор она сходила с ума от страха и неопределенности. Нет, ее не били, не насиловали, не морили голодом: поместили в уютную камеру, явно предназначенную для большего количества людей — девушка могла выбирать из четырех, прикрученных к полу, кроватей. Кормили ее три раза в день — рис, вареная рыба, мелко порубленная свинина, даже фрукты и сладкие пирожки. Однако вся это сопровождалось полнейшим равнодушием японских охранников, игнорировавших все попытки вступить с ними в разговор. Они же не спускали с Наташи глаз — ночью, когда уставшая от беспрестанного тревожного ожидания девушка смыкала глаза, ее нередко будил фонарь, которым японский охранник светил в смотровое окошко. Несколько раз к ней приходил врач — щуплый японец в роговых очках с медсестрой-маньчжуркой. На ломаном русском ей задавались вопросы о здоровье, достаточно профессионально, как она могла заметить, однако попытки хоть как-то прояснить свою судьбу, были встречены ставшим уже привыкшим полнейшим равнодушием.
Она была здесь не одна — из-за стены справа и слева временами слышались какие-то звуки: приглушенные стеной разговоры, крики, плач, проклятия на разных языках. Время от времени из коридора доносились звуки открываемой двери, команды на японском, звуки ударов и удаляющиеся шаги.
Наташа уже поняла куда попала — в читинском отделении «Плеяды» «Маньчжурский отряд 731» был чуть ли не главной страшилкой, существованием которого во многом и оправдывалось появление проекта. Она помнила, как японское наступление на Дальнем Востоке предварялось вспышками эпидемий среди солдат и гражданских, как она, тогда еще совсем молоденькая студентка медицинского университета сбивалась с ног, ухаживая за больными. Уже позже, попав в «Проект» Наталья узнавала жуткие истории: о бесчеловечных опытах над русскими и китайскими коммунистами, о культивации самых опасных штаммов заболеваний, с помощью которых японские империалисты стремились поставить на колени Страну Советов. Конечно, она еще многого не знала — например, что приносимые ей сладкие пирожки были избавлены от обязательной для остальных заключенных «начинки» из бактерий чумы или тифа. Однако и того, что Наташе было известно, наполняло ее ужасом и отвращением вперемешку с тревогой за собственную участь.
Тревога эта усилилась еще больше, когда на восьмой день заключения, ей не принесли, как обычно, завтрака. Был пропущен обед и ужин- похоже, что ее собирались морить голодом. Подобная перемена не предвещала ей ничего хорошего- и Наташа еще долго вертелась на кровати, только под утро сомкнув глаза.
Разбудил ее шум открывающейся двери и какое-то дребезжание. Удивленная девушка увидела, как охранник вкатывает в комнату небольшой столик на колесиках. На нем красовались блюда, накрытые серебряными крышками и небольшой кувшинчик. Тут же лежали столовые приборы, стояли фарфоровые чашечки и блюдца.
— Все в порядке, Такаши, можешь идти, — послышался из-за спины японца молодой женский голос. Японец поклонился и отошел в сторону, пропуская в двери вновь пришедшего. Вернее — пришедшую. Глаза Наташи округлились.
— Ты?! — выдохнула она, с удивлением и ненавистью рассматривая виновницу своего появления в этом кошмарном месте. В японской военной форме идеально подогнанной по ее стройной фигуре, с короткой стрижкой на европейский манер, в элегантных сапожках сейчас она мало напоминала черный призрак, возникший перед испуганной Наташей в дверях разгромленной лаборатории. И только глаза — по-азиатски узкие, по-европейски полные глубокой, насыщенной синевы, оставались пу