– Действительно вкусно, – говорю тихо, прожевав.
А Ярик протягивает ко мне руку, четырьмя пальцами касается щеки, а большим проводит по моим губам. Так приятно, что я готова застонать от этих непривычных ощущений.
– Крошки, – поясняет он чуть севшим голосом.
Медленно опускает ладонь на стол. А мне вдруг нестерпимо хочется разрыдаться. Я совсем не хочу продолжать эту идиотскую игру. Хочу снова понимать мир вокруг себя.
Отвожу взгляд в сторону и несколько раз моргаю. Не нахожу ничего лучше, кроме как сменить тему:
– Идешь сегодня на КВН?
– Ну да. А ты?
– И я.
– Будешь болеть за своего дружка? – Шмелев едва уловимо морщится.
Отвечаю с вызовом:
– Буду.
Еще одна странная деталь – мы ни разу не обсуждали мое свидание с Долиным. И об оставшихся двух Ярик тоже ничего не говорит. Надеюсь, это не из-за того, что он придумывает что-то похуже. Хотя мне и после кино было так отвратительно, что я начала трусливо избегать друга. Ссылалась на учебу, а он, я надеюсь, так был занят подготовкой к игре, что принял это за чистую монету.
Яр хмурится и доедает свой круассан в тишине. Я тоже молчу, хотя это не очень на меня похоже. Просто сегодня какой-то странный день, настроения совсем нет, и эти странные отношения со Шмелевым начинают меня изматывать.
Неосознанно поднимаю руку к губам и касаюсь их там, где только недавно ощущала палец Яра. Несколько раз задумчиво прижимаю подушечки к тем же местам. Как будто проверяю, вдруг дело в том, что моя кожа приобрела необычную чувствительность. Но нет. Проблема явно не в этом.
Спохватываясь, испуганно смотрю на Яра. Он, хоть и наблюдает за моими действиями, надеюсь, все же не догадывается, что именно я творю.
– Как дела у дедушки? – стараюсь сместить фокус внимания.
– Называй его дед. Очень уж непривычно слышать слово «дедушка».
Послушно перестраиваюсь:
– Как дела у деда?
– В понедельник едет в санаторий на четыре дня. Отец оплатил, а я каждый день заново уговариваю. Ему хорошо бы отдохнуть и сменить обстановку, но он спорит со мной бесконечно, каждый раз как в последний, – Яр улыбается, – прямо как ты.
Я киваю и тоже улыбаюсь:
– Могу представить. Упрямство – это, видимо, наша общая черта на троих. Думаю, пожилым людям в целом не очень нравится менять привычный уклад жизни. Ну, в нашей стране. Так он согласился?
– Вечером соглашается, а утром по новой выдает «никуда не поеду, отвали». Так что пока он в тачку не сядет, уверенности нет.
– А почему ты так его называешь? – решаюсь спросить.
– Как? «Дед»?
Чуть розовею, но уточняю:
– Ты иногда глотаешь последнюю букву. Это случайно?
– Да нет. Я в детстве так его называл. Проще было выговаривать, видимо. Оттуда и повелось. То дед, то Де.
– Это очень мило.
– Думаешь? – Ярик серьезно смотрит мне в глаза.
– Конечно. Было бы здорово с ним познакомиться, – говорю я и тут же пугаюсь своих слов. Торопливо продолжаю, – то есть, он кажется смешным и интересным по твоим рассказам, было бы прикольно увидеть его. Я не настаиваю.
Шмелев допивает кофе и бросает на меня очередной странный взгляд:
– Посмотрим. Скоро пара начнется, мы идем?
Помедлив, я киваю. Не очень хочется идти в колледж. Там наши отношения с Яром всегда как-то искажаются. Но мой телефон вибрирует, это Алина интересуется, где я. Подругу я тоже избегала последние пару дней. Да и она относится ко мне с заметным холодком. Это меня не удивляет, учитывая то, что ей, оказывается, нравится Долин, и теперь мы обе это знаем. Но тем не менее, мы все еще стараемся делать вид, что все в порядке. Боюсь, что этот странный проект не принесет мне ничего хорошего. Во всех сферах моей упорядоченной жизни.
Взять хотя бы маму. Пришлось выдержать несколько серьезных разговоров и доказывать, что я сама могу выбирать себе одежду. Больнее всего было от фразы «вспомни, чем это кончилось в прошлый раз». Как будто я ущербная. И больше себе не принадлежу. Как будто только под маминым руководством я могу стать нормальным человеком. Уверена, она именно так и считает.
Но я уже поймала странный кайф от того, что чувствую, когда надеваю вещи, купленные мне Шмелевым. Соскочить с этого ощущения оказалось сложно. Я пыталась надевать старые блузки. Но каждый раз меня так коротило от контакта с этой одеждой, которую я не выбирала, что я тут же скидывала ее с себя и расчесывала кожу до красных полос на теле. Кажется, мне нужен новый гардероб.
Прерывая хаотичный поток моих мыслей, Яр встает и протягивает мне руку. Подаю ему ладонь, опираюсь и тоже встаю. Он отпускает меня не сразу. Держит мои пальцы, а сам смотрит в глаза. Я в этот момент думаю, что у него совершенно невыносимый взгляд. Требовательный и какой-то слишком откровенный.
Телефон снова вибрирует, и я убираю руку, чтобы его достать. Радуюсь короткой передышке.
– Что там такое? – интересуется Яр с каким-то даже нетерпением в голосе.
– Доля попросил помочь им в выступлении. Будешь за меня болеть?
– Разве что только за тебя, заучка.
– Ты невыносим.
– Ты тоже, – он будто гипнотизирует меня своим прямым взглядом, – может, именно поэтому с тобой так интересно?
– А со мной интересно?
– Точно не скучно, – подтверждает Яр задумчиво.
А когда мы выходим из кофейни, случается странное. В дверях я, как обычно, неловко запинаюсь, отшатываюсь к Ярику. А он опускает нос мне в волосы и шумно вдыхает. Все еще держась за ручку двери, я задираю голову. Смотрю на него, спрашиваю, едва шевеля губами:
– Что ты делаешь?
– Ничего. Просто ты вкусно пахнешь.
Я разворачиваюсь, утыкаюсь носом ему в грудь, обтянутую черной футболкой. Глубоко вдыхаю. А потом нахожу шальным взглядом его глаза:
– Ты тоже.
Глава 20
– То есть я играю проститутку? – безрадостно подытоживаю я, глядя на Антона поверх листов сценария.
– Малышка, не разгоняйся.
– Проститутку, – задумчиво тяну я.
– Жень! Это же не кино на федеральном канале. Это просто КВН в колледже.
Саркастически приподнимаю брови:
– Не мог сразу сказать?
– Думал, что ты откажешься, – Долин качает головой. – Ну и по факту она не проститутка. Скажем, просто девушка легкого поведения.
– Какое устаревшее определение.
– Жень, ты будешь роль играть? Или просто постебаться пришла?
– Доля, ты очень нервный.
– Прости, малышка. Реально переживаю. Отыграешь?
– Отыграю.
– Девочка со своим платьем должна была на игру приехать, но Игорь сгонял в ТЦ, купил вот, примеришь?
Антон протягивает мне какой-то розовый воздушный сверток. С сомнением принимаю его и тупо таращусь на легкую ткань.
– Жень?
– А?
– Сходи за кулисы, примерь.
Кажется, мои глаза становятся еще больше:
– Прям тут?
– Подсматривать никто не будет, – закатывает глаза Долин.
– На твоей совести, – отрезаю я и поднимаюсь на сцену.
Иду за кулисы, переодеваюсь, пытаюсь себя осмотреть. Без зеркала это нереально. Платье короткое, с легкими воланами. Наверное, смотрится неплохо, но это только догадки.
Отодвигаю тяжелый занавес и выглядываю, отыскивая взглядом друга:
– Антош?
Он покидает свою команду и оборачивается на меня. Кажется, потрясенно замирает. Окидывает взглядом мою фигуру. Сверху вниз. Особенно внимательно разглядывает ноги.
Я краснею. Зажимаю в кулаки мягкую ткань. Тороплю его с ответом:
– Нормально?
– Идеально, малышка! – наконец выдыхает он. – Снимай, пока тебя никто не украл. Приходи в три на генеральный прогон, хорошо?
– Ладно, – киваю я и переминаюсь с ноги на ногу, – а что мне обуть?
– Черт. Ты умничка, а мы совсем дураки. Какой размер?
– Тридцать шестой.
– Хорошо. Иди пока. А то пропустишь пару и убьешь меня за то, что впитала недостаточно знаний.
– Ну ты и дурачина, – беззлобно бросаю через плечо, удаляясь за кулисы.
Быстро переодеваюсь, оставляю платье на стуле. Сама бегу на пару. Я и правда не хочу ее пропустить.
Когда порывисто распахиваю дверь в аудиторию и суматошно тарабаню извинения, препод отмахивается, листая учебник.
Бегу к своему месту рядом с Алиной, а на ходу ловлю еще один неоднозначный взгляд Шмелева.
Сажусь, достаю тетрадь с кольцами, свои цветные ручки.
– Гольцман, – шипит сзади Ярик.
Я пытаюсь игнорировать его. Вот сейчас повернусь, мы поругаемся, я расстроюсь. Не хочу этого. Вот и делаю вид, что ничего не слышу.
– Жендос, – упорствует он.
– Да что? – наконец оборачиваюсь я.
– Ты же не опаздываешь? Где была? – улыбается он, демонстрируя свои обезоруживающие ямочки на щеках.
– Не твое дело.
– Гольцман!
– Что?
– Ну расскажи!
– Да блин, Яр! – снова рассерженно поворачиваюсь. – Я же говорила про КВН. Ходила за сценарием и платье примерить.
– Удачно?
– Невероятно!
Снова смотрю в свою тетрадь, но не удается следить за ходом мыслей преподавателя. Черт, я так и колледж закончить не смогу, если Шмелев вечно будет меня отвлекать. Что там? Язык кодирования? Нет? Боже, совсем ничего не соображаю.
– Жень! – громким шепотом выдает Яр сзади.
– Что надо?
– Дай ручку. Моя кончилась.
Наугад хватаю что-то из своего пенала и агрессивно оборачиваюсь.
– Держи, немощный!
– А чего злая такая? – интересуется он.
– Не знаю, – бормочу потерянно.
А между тем пытаюсь удержать свои внутренние барьеры. Ненавижу то, что Шмелев во мне пробуждает. И то, что мне неловко теперь даже произносить фамилию друга. И то, что вынуждена огрызаться только потому, что не могу сладить со своими эмоциями.
Слышу, как Ктитарев сзади говорит с откровенной насмешкой:
– У меня ручку не мог попросить?
– Не мог. Отвали.
Вадик выразительно хмыкает и продолжает веселиться: