– Ну да, до Женькиных ручек моим далеко.
– Тит, – Яр давит интонацией и громко сопит.
Вадик тихонько смеется и что-то шепчет ему, а я невольно напрягаюсь и вслушиваюсь в каждое слово.
Раздраженно фыркаю и делаю очередную попытку въехать в тему лекции. Шмелев больше меня не отвлекает, так что выходит уже лучше.
После веб-разработки я сбегаю. Не помню, когда последний раз пропускала пару, но, если обещала помочь, значит, так тому и быть. Возьму потом у Алины конспект, а перед преподавателем извинюсь. Или не нужно? Черт, я слишком мало прогуливаю, чтобы знать, как правильно это делается. Иду в актовый зал и нахожу взглядом Долина.
– Антош! – зову, останавливаясь в дверях.
– Малышка! – тот несется ко мне и порывисто обнимает. – Молодец, что чуть раньше пришла. Подожди секунду, сейчас прогоним выступление. Переоденься пока, лады?
– Лады, – ворчу недовольно, – я из-за вас пару пропускаю вообще-то.
Но Долин уже поглощен диалогом с ребятами из команды и явно не разделяет моего траура.
Смиряюсь со своей участью и тащусь туда, где оставила платье. Там уже стоят туфли на огромном каблуке. По крайней мере, мне так кажется. Я просто такие обычно не ношу. Но балансировать на этих шпильках, оказывается, не так уж сложно. День в них я бы не выдержала, а вот по сцене точно пройду легко.
Быстро переодеваюсь и, отчаянно сражаясь со своей неуверенностью, выхожу на сцену.
– Доля, – зову я друга.
Но оборачиваются сразу все. Под откровенно заинтересованными мальчишескими взглядами я вся сжимаюсь. Что это они на меня так смотрят?
Кто-то присвистывает.
– Кайф!
– Ну, то что нужно.
– Доля, напомни, это девушка твоя?
– Это его подруга.
– Подруга – это хорошо, это мне нравится.
– Игорян, ты потише, вон девочку напугал.
– Можно подумать, я тут один такой.
– Подруга, а можешь волосы распустить? Для завершения образа?
С позорно горящими щеками я стягиваю с волос резинку и пытаюсь побороть смущение. Наконец открываю рот и даже пытаюсь язвить:
– Мы репетировать будем или вы еще посмотреть хотите?
– А что, можно? – улыбается один из них.
– Игорь, блин, – Антон хлопает его по спине, судя по звуку, слишком сильно, – из штанов не выпрыгни. Да, Жень, давай прогонимся.
Несколько раз репетируем выступление в углу зала, потом еще два раза – на сцене. От меня там действительно многого не требуется, больше нужна картинка. Выйти, сказать короткую фразу тоном пустоголовой блондинки, пересечь сцену – вот и все. А вся суть – в репризе, которую говорят уже после моего ухода. Чем больше репетируем, тем более уверенно я себя чувствую. На удивление быстро увлекаюсь процессом, не сразу замечаю, как в зал приходят еще три команды. Когда остается десять минут до игры, двери открывают для зрителей, а мы через кулисы идем в просторную гримерку. У нас их две, по две команды в каждой, места предостаточно. Я чувствую себя настолько раскованно, что смеюсь и перешучиваюсь с парнями из команды Долина. Игорь все время крутится рядом, подкалывает меня, открыто демонстрирует свой интерес. Я же не ошибаюсь? Нет, вряд ли, он делает это так явно, ни с чем не спутаешь. Вот такие эмоции мне нравятся. Не перекрученные, честные, простые. Я даже проникаюсь к парню какой-то благодарностью.
Вот если бы Шмелев мог общаться так же! От этой мысли тут же раздражаюсь. Он-то как снова пролез в мою голову? Я вообще про него думать не хотела! Не хочу и не буду, все!
Глава 21
Мы должны выступать четвертыми. Все говорят, что это хорошо, зал разогреется, а последней обычно ставят команду с сильным материалом. Радуюсь за ребят так, будто реально частью коллектива себя ощущаю. И волнуюсь, конечно, тоже. Перед своим выходом такой лютый мандраж чувствую, что зубы звонко постукивают друг о друга. Но вот что странно – как только делаю шаг на сцену, все нервы уходят. Софиты слепят, и я не вижу, но точно знаю, что зал битком набит. Выдаю свою фразу так, как репетировали, от бедра дефилирую по сцене, скрываюсь за кулисами. Парни закрывают миниатюру шуткой, и зал взрывается хохотом. Счастливо улыбаюсь. Не знала, что это так приятно.
Отступаю чуть назад, чтобы увидеть хоть часть смеющихся зрителей. Я не высовываюсь, потому что парни научили – если ты видишь зал, значит, и он видит тебя, а это плохо. Просто смещаюсь чуть в сторону, и меня тут же пробирает дрожь – еще хуже, чем перед выступлением. Наискосок от меня стоит Яр.
Вижу его только потому, что он не сидит со всеми в ряду, а стоит, привалившись к стене. И смотрит прямо на меня. Свет уже не слепит, так что ошибиться сложно. К тому же я не просто вижу. Я ощущаю всей поверхностью кожи этот странный взгляд. Там такая гамма эмоций, которую я бы и за всю жизнь не распознала. Как загипнотизированная, смотрю на него в ответ. И чувствую, как волоски на всем теле встают дыбом.
Сбежать бы, пока жива, но я уже слишком сильно влипла.
По баллам парни занимают первое место. Объявление результатов я слушаю с ними на сцене, потому что они настаивают на этом. Так что, когда слышим, что выиграли, сразу кидаемся обниматься. Они окружают меня и скачут, обняв друг друга за плечи. Жмурюсь и счастливо смеюсь. Оказывается, КВН изнутри еще более смешной и радостный, чем со стороны. Атмосфера и эмоции от выхода на сцену нереальные! И это совсем не похоже на те концерты, в которых мне приходилось участвовать прежде.
В гримерке, когда переодеваемся, наперебой обсуждаем выступление. С горящими глазами, перемежая фразы взрывами хохота. Фотографируемся вместе. И мне, на удивление, совсем не хочется уходить. И я вовсе не жалею, что пропустила пару.
– Жень, ну ты бомба! – выкрикивает Игорь, обнимая меня за шею. – Отыграла на пять баллов.
– Да ладно тебе, там одна фраза, – смущенно пытаюсь высвободиться из его железной хватки.
– Зато какая! Пойдешь с нами в парк?
– Да, кстати, малышка, – подключается Долин, – мы идем отмечать победу, ты с нами?
Переминаюсь, стоя босыми ногами на полу. Я такие сборища обычно не посещаю. Была пару раз, но уходила через пятнадцать минут. Знаю, что студенты нашего колледжа ходят в небольшой сквер через дорогу, конечно, предварительно затарившись в магазине. Причем их не останавливает никакой холод. Даже в мороз там всегда собирается толпа.
Но парни заразили меня таким куражом, что я всерьез подумываю согласиться. Выигрывая время, натягиваю белые носки, влезаю в грубые ботинки. Ощупываю карманы джинсов и на секунду пугаюсь, что потеряла телефон. Но потом вспоминаю, что мы все отдали смартфоны звукачу перед игрой.
– Мартын, а раздай технику, – будто читая мои мысли, просит Игорь.
Когда получаю свой, то сразу изумляюсь количеству сообщений. И пропущенному звонку. Все – от Шмелева. И все – с некоторыми промежутками во времени. Как будто убирал телефон, а потом снова доставал и писал что-то еще.
Пропущенный вызов от контакта Ярослав Шмелев.
Ошалело смотрю на экран. Его бешеная собака покусала? Других объяснений не вижу. Последнее сообщение отправлено три минуты назад.
– Малышка, ну что, идешь с нами? – Долин закидывает на плечо рюкзак.
Засовываю телефон в карман джинсов и борюсь с ощущением, что мне нужно обезвредить бомбу, пока таймер отсчитывает последние секунды для всего живого на этой планете.
– Не, Доль. Мне…У меня дела, я не могу.
Друг как будто с обидой поджимает губы:
– Жаль, – а потом добавляет со своей привычной широкой улыбкой, – Игорь расстроится.
– Антон, блин! – шиплю, оглядываясь.
– Да ладно, как будто сама не заметила, что понравилась ему.
– Ну нельзя же вот так, при всех!
– Ой, Женька, такая ты зажатая. Тебе бы в КВН поиграть, хоть немного пробили бы твою скорлупу.
– Вы уже пробили, – обнимаю Долина и торопливо хватаю сумку с вещами.
Дверь распахивается, на пороге, ожидаемо, стоит Яр. Зубы сжаты, брови сведены. Весь его вид не предвещает ничего хорошего.
– Я иду! – хочу сказать громко, чтобы он услышал, но горло перехватывает, и получается какой-то сдавленный писк.
Отдаю Антону платье и туфли. Конечно, друг не слепой и не тупой, хотя в этот момент я бы не возражала, поэтому Шмелева видит. И понимает, куда я тороплюсь. Лицо его сразу же меняется.
Но объясняться мне некогда, да и не хочется. Я стремлюсь быстрее увести свой эквивалент часовой бомбы подальше от невинных людей. А еще, к своему стыду, понимаю, что хочу провести время именно с ним. С Яром.
Подлетаю к нему и выталкиваю в коридор. Быстро оборачиваюсь в гримерку, говорю:
– Пацаны, поздравляю еще раз! Вы классные! Спасибо, что позвали.
Мне вдогонку летят какие-то ответные комплименты, но я уже не слушаю, проталкиваю окаменевшего Шмелева дальше по темному коридору. Чувствую себя практически Человеком-пауком, который берет на себя злодея, чтобы спасти автобус с детишками.
– Совсем сдурел? – выговариваю взволнованным шепотом. – Что за истерика, Яр?
– Для разнообразия решил поменяться ролями, – цедит он.
– Тогда, получается, мне нужно взять на себя роль хамоватого придурка!
– А что, сегодня не так?!
– Да что я сделала? – в сердцах толкаю его в плечо, потому что не знаю, как иначе выразить душевное смятение.
– Ничего! – рявкает Яр. – Иди дальше обнимайся со своей новой командой и не забудь вырядиться в короткое платье!
Его голос сочится таким ядом и, как мне кажется, какой-то даже болью, с которыми я справиться не в состоянии. Эти несправедливые упреки обижают меня до слез. Ведь я действительно не сделала ничего плохого. В этот момент понимаю, что готова просто разрыдаться.
Мы останавливаемся друг напротив друга и молча сталкиваемся взглядами. Тяжело дышим.
Мою грудную клетку распирает от невысказанной обиды. Но слов подобрать не могу. Как будто они бестолково мечутся по черепной коробке, а я просто не в состоянии сгруппировать их в нормальные доводы, в адекватные предложения.