– Извини. Больше не буду. Следишь за сюжетом?
– Слежу, – ворчливо отзываюсь я и молюсь, чтобы он ни о чем больше не спросил, потому что я понятия не имею, что там происходит последние минут десять.
Ярик двигает ноутбук ближе к нам и чуть в сторону. Теперь я лежу на боку, он обнимает меня сзади и смотрит поверх моей головы, подперев голову ладонью. Хорошо, что он меня не видит, потому что над финалом я начинаю откровенно рыдать. Сдерживаюсь, глотаю слезы и стараюсь сильно не вздрагивать. Понятия не имела, что кино про супергероев может быть таким эмоциональным. Сколько еще открытий он мне подарит?
– Ну вот и все, – подытоживает Шмелев, перегибается через меня и захлопывает крышку ноутбука. Мы погружаемся во тьму, лишившись единственного источника света.
– Тебе понравилось? – спрашивает он, все еще нависая надо мной.
– Да, очень.
Ярик наклоняется и легко касается губами моего виска. Потом целует в скулу. Я чувствую его дыхание на своей щеке. Очень горячее. Наверное, у него все же температура.
Все внутри меня как будто приходит в движение. Какими-то волнами расходится и воронками скручивается. Да, я влюбилась. Шах и мат, Женя Гольцман. Очнись и заставляй свою королеву биться.
А Яр вдруг резко подается назад и перекатывается на свою половину. Снова обнимает меня и зарывается носом мне в волосы. Шумно вдыхает, от чего полчища мурашек несутся по моей коже.
Скованная его руками, все же уточняю:
– Ты собираешься спать здесь?
Не знаю, что ответил бы мне Ярик, потому что на кровать вдруг вспрыгивает Рекс. Он подкрался бесшумно, как это умеют кошки, а приземлился тяжело и ощутимо, потому что конкретно этот экземпляр весит немало.
Шмелев подскакивает на кровати и кричит:
– Блин, что это?!
В его голосе такая натуральная паника, что меня в буквальном смысле скручивает приступ хохота. Хватаюсь за живот и сотрясаюсь от искреннего сумасшедшего смеха.
– Это кот, – умудряюсь выдавить между волнами веселья, хотя мне едва хватает воздуха.
– Дьявольское животное, – бормочет Яр, ловит Рекса и устраивает рядом с собой.
Тот отзывается утробным мурчанием. Рыжий предатель. Ему, видимо, совсем безразлично, от кого принимать ласку.
Я вытираю слезы, выступившие от смеха, и поворачиваюсь на бок. Ярик чешет Рекса за ухом.
– Испугался?
– А ты насмеялась? У меня чуть сердце не разорвалось.
– Да ладно тебе, – у меня снова вырывается смешок, – ты плохого мнения о своем сердце.
– Как его зовут? Помню, имя какое-то собачье.
– Рекс. Это универсальное имя.
– Только не после сериала про овчарку.
– Оно всем подходит, – упрямлюсь я.
Глаза привыкли к темноте, и я слежу за длинным пальцами Ярика, которые зарываются в рыжую шерсть.
– И хомячкам?
– И попугайчикам. И динозаврам.
– Каким еще динозаврам?
– Ну, знаешь, – я произношу по слогам, – ти-рекс.
Ярик смеется и отпускает кота. Когда тот понимает, что чесать его никто не собирается, то уходит, так же внушительно соскакивая на пол. И мы снова остаемся одни.
– Ты смешная, – тянет Шмелев.
– По-хорошему? – уточняю с надеждой.
Потому что это слово для меня – неоднозначное. Не хочу даже вспоминать, сколько и как именно надо мной смеялись в прошлом.
Он двигается ближе ко мне и произносит:
– Конечно. Я имею в виду, что ты милая и забавная. Шутишь смешно. А иногда говоришь что-то серьезно, но тон такой назидательный, что тоже тянет рассмеяться. По-хорошему.
Я киваю. Подушка под головой шуршит. Смотрю на Ярика и гадаю, надо ли снова спросить, где он собирается спать? Или просто встать и достать комплект белья, постелить ему в гостиной?
Пока я мучительно соображаю, Яр снова начинает:
– Еще ты очень красивая, знаешь?
– Нет, – отзываюсь неуверенно и как-то торопливо.
Он удивляется как будто бы очень искренне:
– Как это «нет»?
Протягивает руку и перебирает мои волосы. Цепенею, пережидая волнение, которое беснуется в моей грудной клетке от близости его тела. От того, что касается так легко и нежно. Как будто я правда что-то для него значу.
– Ты уверял, что я тощая, – не могу не припомнить, когда возвращается возможность говорить.
– Я болтаю много лишнего, извини. Но ты правда очень худенькая. И это совсем не комплимент.
Неприятное чувство досады царапает горло. Не хочу никаких лекций про вес или питание.
Но Шмелев придвигается еще ближе, касается своим лбом моего, говорит совсем тихо:
– Ты удивительная. И тебе не нужно худеть еще сильнее. Тебе вообще не нужно худеть, понимаешь?
Он проводит рукой по моей спине, и меня перетряхивает от очередной волны мурашек. Умираю, как хочется, чтобы он меня поцеловал. Но Ярик как будто специально этого не делает. Почему?
– Спасибо, – шепчу я в ответ.
– Пожалуйста, – он улыбается и продолжает гладить меня по спине.
Смертельно приятно. Я жмурюсь от удовольствия и думаю, что так тоже хорошо. Это ведь какой-то важный момент между нами? Он бы не остался, если бы не хотел. Так? Так. Пусть не целует. И так достаточно. И в ту же секунду выпаливаю, распахнув глаза:
– Ты меня не поцелуешь?
Его рука замирает, и сам он чуть подается назад – наверное, чтобы лучше видеть эмоции на моем лице. Я же проклинаю себя за несдержанность и жажду провалиться хотя бы на несколько этажей ниже.
– А ты этого хочешь?
– А ты?
– Кто-то должен сказать первым, иначе до утра будем ходить по кругу.
Хмурюсь и нервно закусываю нижнюю губу. Это точно буду не я. И так выставила себя идиоткой. Еще бы выпрашивала! Какой позор.
Ярик убирает руку с моей спины. Все, я его напугала. Оттолкнула. Прикусываю губу еще сильнее, чтобы перебить первые позывы расплакаться.
Но он упирается большим пальцем мне в подбородок и заставляет разжать зубы. Надавливает чуть сильнее и оттягивает губу.
Говорит:
– Я очень хочу. Но боюсь, что все еще сильнее запутается.
А я повторяю то, что уже говорила ему совсем недавно:
– Падай, Яр.
И он тут же откликается на мой неловкий призыв. Подается вперед и нежно касается моих губ. Взрыв. Фейерверк. Перерождение.
Знала ли я, что все это можно испытать от такого незатейливого физического контакта? И помыслить не могла.
Мы целуемся, кажется, несколько часов. А потом незаметно засыпаем, прижавшись лбами друг к другу.
Глава 27
Утром я открываю глаза и вижу, что Ярик уже не спит. Наблюдает за мной.
– Привет, – говорю скрипучим ото сна голосом и тут же заливаюсь краской.
Черт, как на государственном уровне запретить коже краснеть, это же просто невыносимо!
– Привет, – отвечает он серьезно.
Я откашливаюсь:
– Давно не спишь?
– Не очень.
– Все в порядке? – спрашиваю с подозрением.
Он молчит. Изучает меня с таким вниманием, что становится не по себе. Тревога подкрадывается ко мне гораздо тише, чем Рекс ночью, и сворачивается за ребрами клубочком.
– Пойду умоюсь, – говорит Ярик нейтральным тоном, от которого меня просто оторопь берет.
Потом он перекатывается и ловко спрыгивает на пол. Уходит из комнаты. А я остаюсь лежать в своей постели, чувствуя острое одиночество. Все должно было быть не так. Мы целовались несколько часов, были так близко, говорили о важных вещах, Ярик даже рассказал мне о маме! После такого не отвечают деревянным тоном и не сбегают из комнаты! Бред.
Что теперь мне думать? Что это значит? Как себя вести? Что делать с проектом? Какое мне теперь вообще дело до этого идиотского проекта? Боже мой! Что делать?! Что мне, мать вашу, делать?!
Чувствую, как внутри нарастает паника. Вытягиваюсь на постели солдатиком и прикрываю глаза. Дышу, беспорядочно подсчитывая дыхание. Никакую технику не использую, просто считаю и дышу, пытаясь выровняться интуитивно. Странным образом это успокаивает.
Когда эмоциональная буря отступает, беру в руки телефон. Странно, что он лежит там, откуда только что встал Яр. Не спал же он на нем всю ночь?
Необычное предчувствие покалывает затылок. Я открываю мессенджер и захожу в диалог с Долиным. Последние несколько сообщений, которых я не видела, тем не менее значатся прочитанными.
Черт. Господи. Не знаю, кого поминать, чтобы помогли мне. Неловко барахтаюсь в сбитой простыне и наконец встаю с кровати. Выбегаю в коридор и замираю взглядом на входной двери. В квартире тишина. Ну вот и все.
И вдруг слышу, как в кухне открывается кран.
Торопливо стучу пятками на источник звука. Поворачиваю из-за угла и вижу Ярика, который разбирается с кофемашиной.
– Ты не ушел? – на эмоциях выдаю неожиданно искренне.
– Я хотел, – говорит он, выискивая по шкафам кружку, – но подумал, что это будет слишком трагично.
– Ты читал мои сообщения?
– Читал, – отвечает он откровенно, но все еще не смотрит мне в глаза.
– Зачем?
Ярик хлопает дверцей шкафчика и склоняется над столешницей. Замирает. И я молчу. Все еще пытаюсь справиться с радостью от того, что он остался.
– Извини. Просто не сдержался, – он поворачивается ко мне, – ты пойдешь?
– Ярик.
– Ты пойдешь? С ним.
Я подхожу ближе и упираюсь ладонью в столешницу рядом с кофемашиной.
– Яр, послушай, пожалуйста. Мы с Долиным дружим.
– Ты уверена, что он с тобой тоже дружит?
– Конечно! – горячо отзываюсь я, все еще пытаясь поймать его взгляд.
– Ты сообщения внимательно прочитала?
– Яр, ты это вообще к чему?
– Жень! – он отшвыривает в сторону капсулу с кофе.
– Что?
– Ничего. Не хочу сейчас ругаться.
Шмелев достает новую капсулу и кладет в кофемашину. Она тут же начинает сосредоточенно гудеть.
– Я тоже не хочу. Но ты же видел, что я ему еще не ответила?
Ярик берет кружку с готовым напитком и садится за стол:
– Видел. Потому что ты и сообщений не читала.