– Да, – подтверждаю, касаясь своих губ пальцами.
Он прослеживает мой жест и спрашивает, пытаясь сдержать улыбку:
– Печет?
– Печет.
– Понравился фильм? – на его лице появляется самая хитрая усмешка, какую я только видела в жизни.
Я киваю, и уголки моих губ тоже неотвратимо ползут вверх.
– Понравился. А тебе?
– Лучший фильм, который я смотрел.
– Или не смотрел.
– Или так.
Моя улыбка очень быстро меркнет. Мы лежим друг напротив друга, повернувшись на бок. И я внимательным взглядом скольжу по его лицу.
– Что не так? – тут же реагирует он.
– Ничего.
– Классика, – он хмыкает. – Ничего не случилось, а смотришь так, как будто мучительно меня убиваешь.
– Ты за Долина меня при каждой возможности треплешь, а сам?
– Мне никто не названивает, не заметила?
– А раньше? Сколько раз ты вот так фильм пропускал?
– Жень, – он убирает волосы мне за ухо и гладит по щеке, – «вот так» вообще ни разу.
Осознаю, что голосом выдаю, насколько важно мне это слышать, но все же спрашиваю:
– Честно?
– Честно.
Яр крепко меня обнимает, упирается подбородком мне в макушку и закидывает сверху ногу.
– Такого у меня никогда раньше не было. Хочу тебя обнимать бесконечно и так крепко, как ты и не выдержишь. И целовать хочу постоянно. Никогда так долго не целовался, а мне все мало. И Долина твоего убить хочу.
– Он не мой, – бормочу ему в шею.
– Еще бы.
Вытягиваю губы трубочкой и касаюсь его горячей кожи. Чувствую, как меняется его дыхание. Все еще сложно поверить, что это из-за меня.
– Же-ня, – произносит Ярик глухо и по слогам.
– Что?
– Я не знаю. Ты зачем такая?
Смеюсь и трусь носом о его шею. Выдаю упрямо:
– Ты говорил, что я заучка. Что я тощая и душная.
Рукой он закрывает мне рот и кричит:
– Все! Все! Прости. Я дурак, Жень. Но и ты меня как только не называла.
– Беру свои слова обратно, – отвечаю, как только он убирает ладонь.
– Да, только новых мне не отсыпь.
– Этого я обещать не могу.
Ярик садится и снимает свитшот, кидает его на пол. Видит мой настороженный взгляд и поспешно поясняет:
– Жарко же.
– Ну да.
– Жень, ты боишься?
Я протягиваю руку и хватаюсь за край его белой футболки:
– Да. Обними меня, страшное чудовище.
Шмелев ложится и послушно прижимает меня к себе. Становится тепло и спокойно. По крайней мере, пока я настойчиво выталкиваю из головы ненужные мысли. Но через какое-то время я все-таки спрашиваю:
– А что мы будем делать с проектом?
– Жень, сейчас это вообще не важно.
– А когда будет важно? Завтра?
– Нет, завтра тоже.
Я начинаю беспокойно возиться, пытаюсь посмотреть ему в глаза. Ярик дурачится и отворачивается от меня.
– Яр! Шмелев, блин! Это мне важно, понимаешь?
– Ну что ты хочешь, Жень? Давай докажем в практической части, что дружба между мужчиной и женщиной невозможна.
– Я теорию уже другую подобрала.
– Ага. А практику другую подобрать не смогла, – он чмокает меня в губы, а потом в нос.
– Ярик, – упираюсь ладонями ему в грудь и серьезно смотрю в глаза, – пока ты… пока мы… ну…
Он насмешливо торопит:
– Женька.
– Пока мы с тобой вот так… смотрим фильмы, обещай, что не будет никаких однодневок.
– Обещаю, – серьезно говорит он. – А ты обещай, что не будешь общаться с Долиным.
Я молчу. Настолько долго, что Яр берет меня за подбородок и настойчиво заглядывает в глаза.
– Ярик, нет. Этого обещать я не могу, – отвечаю я и вижу, как каждая мышца на его лице напрягается.
Глава 32
Первый порыв – вспылить, начать кричать, уйти. Как это «нет»?! В смысле «нет»?! То есть она собирается продолжать с ним дружить, когда всем уже наконец очевидно, что он ее хочет? Класс. Мне что предлагается делать? Заткнуться и терпеть?
Но огромным усилием воли я притормаживаю. Смотрю в Женины испуганные глаза и пытаюсь подумать перед тем, как что-то делать.
Переспрашиваю:
– Нет?
– Нет, – подтверждает она тихо, оставляя у меня на щеке свое сладкое дыхание.
– Почему? – интересуюсь будто бы спокойно.
Хотя внутри у меня бульдозером все разрыто из-за ее отказа в моей просьбе. Или это была не совсем просьба?
Пытаюсь накинуть на своих демонов намордники или хотя бы поводки. Выравниваю дыхание и смотрю на Женю, которая так невероятно, так головокружительно близко ко мне. Веду кончиками пальцев ото лба к скуле и ниже, замирая около губ. Взглядом тороплю с ответом.
– Потому что мы не можем решать все спорные вопросы только запретами.
– Ты же меня попросила о подобном? – убираю руку от лица Гольцман и честно пытаюсь уловить суть того, о чем она говорит.
– Это другое.
– Разве?
– Я попросила тебя не встречаться с другими девушками. А ты попросил меня игнорировать друга, которому я должна как минимум один серьезный разговор и извинения. Не говоря уже о том, что мы не один год с ним близко общаемся.
– Жень, какие, на хрен, извинения?! – вырывается у меня агрессивно.
Пытаюсь поймать слова за хвост, но глаза слепит от ярости, становится сложно себя контролировать. Грудная клетка ходуном ходит.
– Ты же не знаешь, чем закончился наш разговор.
– Так ты же не рассказала!
Она улыбается. Мягко и ласково. Двигается чуть ближе, и мне приходится бороться уже совсем с другими эмоциями.
– Извини. Вышло так, что я его отшила, сбежала и ничего не объяснила. Я бы хотела с ним этот момент как-то обсудить. Ну, и дальше решать, исходя уже из разговора. Как общаться и общаться ли вообще. Но это только мое дело, понимаешь?
– Пока не очень, – сознаюсь честно.
Гольцман вздыхает и тянется к моим губам. Оставляет на них почти невесомый поцелуй, который призван меня успокоить, но по факту только сбивает с толку.
– Я, может, сейчас что-то неприятное скажу, но ты как будто чего-то боишься. И самое простое – это обезопасить себя запретами. Короткое платье не надевай, с этим не дружи, с тем не общайся. Но это так не работает.
Кладу ладонь на ее поясницу, где, я знаю, есть две чудесные ямочки. Осознаю, что разговор серьезный, и искренне хочу понять ее, но и игнорировать нашу близость тоже не могу.
– А как это работает? – спрашиваю почти шепотом.
– Я не знаю, Ярик. Я часто неловкая в социальных взаимоотношениях, наверное, поэтому и попала в такую ситуацию. Но думаю, что все должно строиться на доверии. И искренности.
– Ты это в книжках прочитала?
– В фильмах подсмотрела. Если герои недоговаривают, обычно все катится в пропасть.
У меня вырывается смешок:
– Женя, ты такая нежная. Почему не сказала «катится в жопу»? Я же видел, ты хотела.
– Ну, я же девочка, – смущенно поясняет она.
– Девочка-отличница?
И, пока Гольцман медлит с ответом, уже чувствую, что мои демоны урчат и ластятся. Тоже хотят немного нежности. Оказалось, их так легко приручить.
Женя игриво приподнимает брови:
– Отличница. Тебе это нравится?
Откидываюсь на спину и громко смеюсь. Как будто даже с облегчением.
Говорю:
– Мне ты нравишься, задира.
Вижу, как она вся напрягается, как глаза ее сначала стекленеют, а потом таким жаром отзываются, что и меня топит.
Да и ладно, не буду корчить из себя дурака. Понимаю, что ей нужна определенность, которую я пока не могу дать. Не могу или попросту боюсь.
Но то, что я сейчас обозначил вслух, видимо, очень важно для Жени. В груди все как-то неприятно стягивает. Я бы хотел дать ей больше! Серьезно, хотел бы. Но я едва могу совладать со своими эмоциями, мыслями и действиями, чтобы в моменте не выглядеть как биполярный псих. Внутри меня такие страшные перемены происходят, и такие закостенелые установки ломаются, что меня страшит сама мысль просто заглянуть туда. Даже одним глазком.
– Может, все-таки поедим и посмотрим твой фильм? – специально меняю тему и ухмыляюсь, нарочито нагло добавляя, – заново.
– Яр! – она ожидаемо вспыхивает.
– Ну что? Ночь длинная, мы его знаешь сколько раз успеем увидеть?
– Ну ты и придурок!
Я смеюсь и ловлю Гольцман руками, когда она начинает возмущенно подниматься с постели. Притягиваю к себе, коротко, но крепко целую в губы. Говорю:
– Я шучу, Жень. Прости. Но я правда предлагаю перекусить и посмотреть кино.
Она смотрит на меня с каким-то недоверием, но через несколько секунд оттаивает. Мы садимся, облокотившись на спинку кровати, ставим поудобнее ноутбук и поднос с едой. Гольцман включает свое сопливое романтическое кино. Я покорно вздыхаю, уставившись на экран, потому что для нее это вроде как важно.
Успеваем посмотреть почти две мелодрамы перед тем, как отрубаемся. Я – положив голову ей на живот и крепко обхватив за талию. Как будто боюсь, что Женя сбежит. Из собственной квартиры, да. Моим страхам все равно, они беспрестанно закидывают иррациональные мысли в топку моего искаженного сознания. И мучают мою душу. Но когда я засыпаю, они тоже укладываются и затихают, вероятно, наслаждаясь близостью это волшебной девочки.
Глава 33
Просыпаюсь как от удара. Резко распахиваю глаза, выныривая из неприятного липкого сна. Жени рядом нет, и паника только усиливается. Сажусь на постели, тру заспанное лицо ладонями. Успокаиваюсь. Она где-то тут. Конечно, она рядом. А мне стоит включить мозг.
Поднимаюсь, нарочно не торопясь, и иду на кухню. Сначала ничего не слышу, но потом понимаю наконец, что Гольцман шуршит там специально тихо, чтобы меня не разбудить.
– Доброе утро, – улыбаюсь, когда вижу ее.
– Доброе! – она стоит у плиты с лопаткой в руке. – Я не знала, чем ты завтракаешь, поэтому жарю яичницу и блины. Подойдет?
– С ума сошла? Мы с Де едим на завтрак в лучшем случае бутерброды.
– Как? А ваш повар?