Я напряженно застываю на своем месте с ощущением, что надо мной сгустились грозовые тучи. Почти даже чувствую, как пахнет дождем, мокрой пылью и скандалом.
Накал немного сбивает официант, который приносит заказ и неловко шутит о погоде, будто прочитав мои мысли.
Через мучительные пять минут тишины, когда мои мужчины едят, а я хаотично перемещаю еду по тарелке, отец наконец снова заговаривает.
Уже мягче, но все равно с каким-то непонятным мне вызовом:
– Ладно, Ярослав, расскажите о себе.
Шмелев пожимает плечами:
– Даже не знаю, что. Работаю таргетологом, учусь. Живу с дедом. Дед у меня классный, тут поддеть даже не пытайтесь.
– Я и не собирался.
– Вот так сюрприз, – изгибает бровь Шмелев, отпивая лимонад.
Папа усмехается и интересуется будничным тоном:
– Какие планы на Женю?
– Жениться. Сейчас просить вашего благословения?
– Дерзить мне незачем, – отец направляет на Ярика вилку.
– Просто отзеркалил ваш тон.
Папа неодобрительно и обреченно вздыхает, но молчит. Как будто начал понимать, что не прав, но отступать не собирается.
– Послушайте, – вдруг произносит Ярик, отложив приборы, – я вижу, как Женина мама реагирует на наши отношения. Да и вы от меня не в восторге, судя по всему. Но я вашу дочь люблю и никогда не обижу. Может быть, только тем, что однажды забуду про какую-нибудь годовщину или вроде того.
Я застываю над своим салатом. Что он сказал? Глупо, так быть не может. Он бы признался в чувствах мне первой. Бред какой-то.
– Ладно, Шмелев Ярослав, – отец приглушенно смеется, – живи.
Не так я представляла их знакомство, конечно. Не то чтобы они должны были стать лучшими друзьями, но к такой токсичности я была не готова. Живи. Вот так подарок с барского плеча.
И, видимо, чтобы окончательно меня добить, Яр невозмутимо выдает:
– Женя говорила, что хотела бы жить с вами.
Я готова сквозь землю провалиться. Ну зачем?! Хватаю ртом воздух, как будто я одна из рыб в этом ресторане, которую вытащили из аквариума и шмякнули на стол.
– Я очень много работаю, – нехотя поясняет отец.
– Ей семнадцать, она найдет, чем себя занять.
– Вот именно, ей семнадцать, как я смогу контролировать ее на расстоянии?
– Если вы уедете, она будет жить с матерью тоже безо всякого контроля. Уверены, что это ей на пользу?
– А вот это уже совсем не твое дело, – папа наконец перестает высокопарно обращаться к Шмелеву на «вы», но я этому уже не рада.
– Эй, – вырывается у меня.
Отец и Ярик синхронно поворачиваются ко мне. Класс, хотя бы заметили, что я здесь, с ними за одним столом.
– Я еще тут, и я вас слышу, – напоминаю, перебегая взглядом от одного к другому.
– Извини, Кнопка.
– Извини, маленькая, – тут же сдает назад Яр.
– С мамой мне плохо. Это правда. Но не смертельно. Если вариантов нет, то проживу. Заставлять тебя, пап, брать на себя такую ответственность я не буду. И вообще это тупо, упрашивать не собираюсь. Я не кот, которого некуда пристроить.
– Жень, мы с тобой потом это еще обсудим, хорошо? – говорит папа. – Пусть все уладится сначала.
Я откидываюсь на спинку стула и напеваю про себя – «Приве-е-ет, ромашки».
В этот момент понимаю, что выросла. Мама и папа больше не видятся мне непоколебимой опорой и защитой. Я сама должна нести ответственность за себя, не нужно ждать, что кто-то придет и все решит.
Поэтому я вдруг подскакиваю и беру Шмелева за руку:
– Извини, пап. Нам надо идти.
– Жень!
– Прости, но мне не нравится общий тон беседы, – произношу ровно. – Лучше мы встретимся, когда все будут готовы к нормальному разговору, а не к подростковой ругани. Кстати, если не хочешь со мной жить, то лучше так и скажи, меня от слова «потом» уже тошнит.
Я тяну за собой Ярика. Тот что-то бубнит мне в спину про счет, который мы не оплатили. Но я игнорирую.
Кричу через плечо:
– Скажи маме, что все хорошо. И чтобы не лезла.
Выскакиваю на улицу и делаю глубокий вдох. Не знаю, правильно ли поступила, но находиться за столом было уже физически невыносимо.
– Жень, ты в порядке? – спрашивает Ярик, обнимая меня.
– Какой-то тупой вечер. Не понимаю, что у папы с настроением, он обычно не такой.
Отстраняюсь от Ярика, делаю пару шагов по крыльцу, берусь рукой за холодный поручень.
– Может, у него просто плохой день.
– А у тебя?
– Что?
– Тоже был плохой день? Что за агрессия, Яр?
– Так не я это начал, – оправдывается он.
– Да я запуталась уже, кто там что начал! Просто хотела, чтобы вы познакомились, а вы там чуть не подрались. Еще и меня игнорировали, просто супер.
Он подходит, останавливается за моей спиной, накрывает своей рукой мою ладонь на поручне.
– Извини, пожалуйста.
Я подавленно молчу. Я тоже выступила не лучшим образом. Два импульсивных подростка и взрослый мужчина, который не может сладить со своими эмоциями. Зашибись компания.
– Хорошо, что вы еще не ушли!
Обернувшись, вижу на крыльце отца. Стоит в распахнутом пальто, устало отирает лицо ладонью.
– Пап?
– Слушайте, молодежь, я как-то по-идиотски себя повел. У меня сейчас много чего происходит, но это, конечно, не повод. Я приношу свои извинения. Давайте постараемся забыть этот неловкий час, разойдемся по домам и отдохнем. А потом встретимся еще раз и нормально пообщаемся.
– Договорились, – Шмелев первым протягивает папе руку.
– Ярослав, у меня с твоим отцом свои отношения. Я не должен был переносить на тебя.
– А я не должен был вам хамить. И лезть со своими советами.
Папа кивает, они жмут друг другу руки, а я прикидываю, что могли не поделить наши родители. Что-то по работе? Монтекки и Капулетти, блин.
Папа целует меня в щеку, чуть царапая своей щетиной:
– Прости, Кнопка. Обещаю, в следующий раз все будет нормально. Поведу себя как твой отец, а не как уставший идиот.
Я разглядываю его осунувшееся лицо. Так была занята собственными переживаниями и их перепалкой, что не заметила, что он и правда неважно выглядит.
– Вас подвезти? – спрашивает папа, хлопая себя по карманам.
Я качаю головой:
– Мы еще прогуляемся.
– Тогда до встречи, – он наконец отыскивает ключи от машины и сбегает по ступеням вниз, широким шагом направляясь к парковке.
Провожаю взглядом его ссутуленные плечи и чувствую щемящую жалость из-за того, как все получилось. С их браком, с нашей семьей и даже с этим ужином. Надеюсь, в следующий раз, если он будет, все пройдет лучше.
– Не знаешь, что между нашими отцами произошло? – спрашиваю Ярика, когда мы идем домой через сквер.
– Понятия не имею. Наверное, это и хорошо. Не наше дело.
– Да, – киваю, задумчиво прикусив губу, – просто стало любопытно.
Еще какое-то время идем молча. Я все перебираю в голове некоторые фразы, которые сегодня были сказаны явно на эмоциях. Уговариваю себя молчать и ничего не выпытывать. Потому что не нужно задавать вопросы, если не готов услышать ответ. А потом по обыкновению выпаливаю то, что собиралась держать в себе:
– А что за ерунду ты сказал насчет «жениться»?
Господи, как будто я вообще не в состоянии держать рот закрытым. И ведь каждый раз так!
– А что, не хочешь за меня замуж? – интересуется Шмелев буднично.
– Ты, наверное, хотел папу как-то уколоть? Но ты, пожалуйста, так больше не шути.
– Понял. В следующий раз заговорю о свадьбе, когда будем к ней готовиться.
– Ярик!
Он смеется и крепче сжимает мою ладонь:
– Молчу, молчу!
– Ты еще кое-что там сказал.
– Что? – по глазам вижу, что он понял, о чем я, но старательно прикидывается.
– Сам знаешь.
– Нет. Напомнишь?
– Знаешь, иногда ты очень сильно бесишь. Прямо как раньше, – ворчу я и отворачиваюсь.
Ярик дергает меня за рукав куртки и прижимает к себе. Шепчет мне в макушку:
– Глупо вышло. Я хотел как-то по-другому. Если честно, вообще не собирался пока говорить.
– Почему?
– Страшно как-то, – откровенно отвечает он.
– Тогда пока не надо. Скажешь, когда будет уже не страшно. Ладно?
– Ладно, – он целует мои волосы и вздыхает.
А я думаю, что тоже обязательно скажу, когда сама перестану бояться.
Ярик провожает меня до дома, и я с привычным уже беспокойством открываю дверь квартиры. Тут же облегченно вздыхаю – мамы нет. Теперь я особенно люблю ее бешеный график работы.
Переодеваюсь сразу в пижаму. Сегодняшний вечер отобрал последние силы, и спать хочется невыносимо. Забираюсь под одеяло, беру с собой ежедневник, быстро записываю какие-то обрывки мыслей и эмоций. Уже больше по привычке, чем по необходимости. Закончив, кладу блокнот под подушку и сворачиваюсь калачиком. Думаю о том, что скоро все обязательно наладится. Может, мама перестанет так переживать из-за развода и успокоится. Может, я привыкну. А может, папа все-таки заберет меня к себе. Так и засыпаю – с надеждой на светлое спокойное будущее.
А на следующей неделе понимаю, что ничего хорошего уже не будет.
Глава 47
Я отлучаюсь с репетиции в туалет. Захожу туда одним человеком, а выхожу уже совершенно другим.
Стою в кабинке, застегивая неудобные кнопки на своем черном боди, и думаю, что выглядит это, конечно, красиво, но снимать и надевать каждый раз – сплошное мучение.
Хлопает дверь, и я с ходу погружаюсь в чужой диалог.
– В КВН вообще играют одни страшненькие девушки. Что им еще остается? Только шутить, – весело вещает какая-то девчонка.
Я застываю в неудобной позе. Это еще что за умозаключения?
– Ага, – подтверждает второй голос с почти осязаемым высокомерием, – но надо сказать, что сейчас она выглядит лучше. Фотки видела старые? Сегодня запостили.
– Капец просто! Интересно, Шмелев сам их видел? Есть консилер?
Пока вторая роется в сумке и комментирует свои поиски, я успеваю умереть и заново воскреснуть. Спину ломит, но я не разгибаюсь. Нельзя выдать свое присутствие. Хотя меня начинает трясти, а дыхание так сильно сбивается, что, кажется, весь колледж вот-вот услышит эти натужные хрипы.