– Как скажете, маменька.
Она молчит, но излишне резкими движениями начинает нарезать лимон. Атмосфера становится невыносимой. Заставляю себя доесть, а не вскакивать и бежать прятаться в свою комнату.
– С каких пор ты слушаешь музыку? – резко спрашивает мама, закидывая цитрус в графин.
Я даже не стараюсь скрыть свой шок. Позволяю глазам округлиться, а мышцам лица, наоборот, расслабиться. Смотрю на маму, не мигая.
Наконец уточняю:
– Это что, запрещено?
– Нет, зайка, – она раздраженно вздыхает, – просто раньше ты так не делала.
– Я меняюсь, мам. Это нормально.
Она прислоняется поясницей к кухонному шкафчику и тихо произносит:
– Иногда мне тяжело это принять.
В этот момент мне кажется, что она открывается мне. Неосознанно тянусь ей навстречу, как будто у меня в районе грудной клетки обнажается душа, которая обращается к главному человеку в моей жизни. Мама. Разве она не самая важная? Разве не должна любить сильнее остальных и желать мне счастья? Разве не она знает, как лучше?
– Мам, – зову неуверенно.
Но она все портит. Как и всегда. Наливает себе воды из графина, отпивает и предлагает, подавшись вперед:
– Жень, давай переведешься? Я нашла хороший колледж, смогу тебя туда пристроить. Программы похожи, в плане учебы ничего не изменится. Начнем заново. Давай?
Моя душа закрывается и как напуганный зверек прячется внутрь. За кожу, за мышцы, за ребра. Только бы ее не достали. Если хочу быть здоровой и счастливой, мне придется запомнить, что с мамой нельзя так просто открываться. Поднимаюсь на ноги и говорю ей вибрирующим от волнения голосом:
– И сколько раз ты собираешься начинать сначала? Каждый раз, когда твой проект дает сбой? До тех пор, пока я не стану идеальным киборгом?
– Зайка.
– Не надо, – обрываю ее резко. – Мне пора.
– Женя, – зовет она меня снова, но я уже не оборачиваюсь.
Жалею, что оставила на столе грязную посуду, но это еще одна моя цель – научиться нарушать правила.
У себя в спальне я собираюсь. Старательно крашусь, надеваю широкие джинсы, которые держатся на бедрах, короткий топ, сверху накидываю клетчатую рубашку. Достаточно ли я худая для такого аутфита? Возможно, даже слишком.
Волосы распускаю, но не укладываю. Бросаю контрольный взгляд в зеркало. Хорошо. Если даже я считаю, что хорошо, значит, по факту выгляжу еще лучше. Потому что, очевидно, я давно потеряла возможность адекватно оценивать свою внешность.
У подъезда меня ждет папа. Сажусь на пассажирское сиденье и пристегиваюсь.
– Как ты?
– Хорошо, пап.
– Без давления?
– Без давления она не умеет. Держусь. Поехали, пожалуйста, не хочу опоздать.
По пути он напоминает основные вещи, о которых мы договорились еще вчера. Разговор был долгим, непривычно откровенным и даже болезненным. Но в итоге привел меня к свету. Я согласно киваю. Не дурочка, все помню.
Когда отец останавливает машину у колледжа, я уже порядком устаю. Поэтому с большим облегчением целую его в колючую щеку и выхожу. На крыльце меня уже ждет Ярик. Я смотрю на него, он на меня – контакт установлен. Все внутри теплеет, на лице расцветает улыбка, я срываюсь с места и бегу к нему. Шмелев делает несколько торопливых шагов по лестнице и, когда мы сталкиваемся, подхватывает меня на руки. Я ногами обвиваю его талию, а он за ягодицы подтягивает меня повыше. Я крепко обнимаю его за шею и шумно дышу ему на ухо.
– Женька, – смеется Яр, – щекотно.
– Прости, – тоже счастливо смеюсь.
Он опускает меня на землю и коротко целует в губы.
– Порядок? Готова?
Я тут же хмурюсь. Но нельзя просто спрятаться от проблемы – это я в прошлый раз поняла. Она все равно тебя настигнет и прицельно ударит по голове. Моя новая ипостась, отряхиваясь от пепла, точно знает, что мне сейчас нужно быть сильной и встретиться со сложностями лицом к лицу.
Я киваю:
– Готова.
– Там в холле еще Долин и Тит. Не смог их отговорить.
– Так у меня целая группа поддержки?
– Так точно.
– Тогда идем?
И я даже делаю шаг вперед, когда Ярик ловит меня за талию. На мгновение я концентрируюсь на том, как его горячие пальцы касаются моей голой кожи под распахнутой курткой и рубашкой. И только потом выдыхаю недоуменно:
– Что такое?
– Жень, – он хмурится, – я кое-что узнал.
Все внутри как-то неприятно мерзнет. Хорошие новости так не преподносят. Передергиваю плечами и ловлю взгляд Ярика. Он кажется каким-то исступленным. Вряд ли он скажет мне что-то приятное.
– Что?
– Я знаю, почему наши родители не контачат. По правде говоря, уже какое-то время знаю. И меня гнетет мысль, что я от тебя что-то скрываю. Хотя я, конечно, понимаю, что сейчас для тебя это лишнее. Но все равно считаю, что нужно быть откровенным.
Я замираю, глядя ему в глаза. Осторожно прислушиваюсь к себе. Удивительно, но меня эта история не задевает. Наши родители – это не мы. Сейчас я как никогда чувствую себя отдельной. Но мне любопытно. По-хорошему. Просто интересно узнать, почему фамилия Шмелев в нашей семье вызывает такие эмоции.
– Расскажи мне.
– Сейчас?
– Да. Хочу сейчас.
Ярик тянет меня за руку в сторону и усаживает на поручень крыльца. Упирается руками с двух сторон от моих бедер, и я думаю, конечно, уже не о том. Ловлю свои эмоции от нашей близости и стремительно заливаюсь краской. Сердце испуганно сбоит. Яр наклоняется ко мне и ведет носом по моей щеке. Чуть вскидывает голову и упирается губами в мое ухо. Шепчет:
– Я люблю тебя, Жень.
Рвано вдыхаю, приоткрыв губы. Не о том ведь надо думать? Кладу ладонь ему на грудь и отстраняю от себя.
– Расскажешь?
– Да, хорошо, – он переводит дыхание. – Знаешь, кем работает мой отец?
Будто все еще в тумане, я качаю головой:
– Нет.
– Он медиатор. Причем очень дорогой.
– Кто? – округляю глаза. – Я думала, это сериал.
– Это профессия. Настоящая, прикинь?
Я наконец сосредотачиваюсь и внимательно смотрю Шмелеву в глаза. Вижу там какую-то смутную боль. Спрашиваю:
– В чем ее суть?
– Условно – урегулировать споры без судебного вмешательства. Эдакий гибрид психолога, юриста и переговорщика. Ну, это я так вижу.
– Хорошо, – я киваю, – они конфликтовали по работе? Я думала, там просто кто-то с кем-то спал.
Ярик смеется и несколько раз кивает:
– Они и спали, ты права. Учились втроем на юридическом. Твоя мама дружила с твоим отцом, а с моим встречалась. А потом произошла некоторая… рокировка. Это Де мне рассказал, он подробностей не знает. Так, обрывки. Была какая-то сложная ситуация, твоя мама металась, но осталась с твоим отцом. В итоге она стала юристом, Владимир Ильич ушел в бизнес, а мой отец стал медиатором. И, видимо, из-за старых обид знатно им напакостил. Де говорит, что у этих клиентов он почти денег-то и не взял. Наверное, сам их и нашел. Просто из принципа.
Я смотрю на Шмелева, вижу, как он волнуется. Думает, что эта информация может причинить мне боль. Но я ведь птица Феникс, разве нет? Поэтому я смеюсь, чем сильно его шокирую.
– Женя?
– Я Феникс, Яр. Идем на пару, а то опоздаем. И так вчера пропустила, – спрыгиваю с поручня и хватаюсь за его руку.
Я вспыхнула и сгорела. А потом родилась заново – более сильной, более смелой. Скоро они все это поймут.
– Подожди, – просит Ярик и достает из кармана кейс с наушниками. Он вынимает один и сам аккуратно вдевает мне его в ухо.
Деловито упирается взглядом в телефон, что-то ищет. Я терпеливо жду. Кто-то проходит мимо нас, но я даже не смотрю. Кажется, впервые в жизни мне плевать на чужое мнение. Совру, если скажу, что меня оно совсем не беспокоит. Но в определенном смысле за эти жалкие часы я смогла нарастить приличную броню. Может, это какая-то побочка посттравматического стрессового расстройства, но даже в таком случае я не против.
Наконец он находит нужную песню, и я, как обычно, со всей своей серьезностью вслушиваюсь в текст. Ярику это нравится, я же вижу. Он смотрит на меня и жадно ловит мои реакции, пока в наушниках звучит: «Не стыдно, не больно, не страшно, ничто уже не важно, сегодня ты прекрасна».
Обычно мне всегда нравятся песни, которые мне показывает Шмелев. Но именно сегодня каждая строчка не особенно глубокого, но приятно движового трека западает мне в самое сердце. Мне действительно уже не стыдно, не больно и не страшно.
– Поставь на повтор, – прошу я.
И под этот саундтрек мы наконец заходим в колледж. На диванчике у входа сидят Долин и Тит. Вадик показывает экран телефона и, захлебываясь хохотом, что-то пытается пояснить Антону. Спелись. Я улыбаюсь, глядя на них. Раньше и подумать не могла, что эта разношерстная тройка так меня поддержит. При этом удивительно скорее то единение друг с другом, которое они выказывают.
Парни видят меня и торопливо поднимаются на ноги. Долин смотрит обеспокоенно, Вадик – с искрящимся весельем. В очередной раз поражаюсь тому заряду позитива и доброты, который Тит носит в себе. И, честно говоря, мне сейчас гораздо приятнее его реакция. Не хочу, чтобы меня жалели.
Оставляю торопливые мимолетные поцелуи у них на щеках. А потом оглядываюсь и чувствую внезапный прилив слабости. На мгновение мне кажется, что я не смогу. Мне хочется сбежать и залезть обратно под одеяло. И пусть делают со мной что хотят!
Но я напоминаю себе, что старая Женя обратилась в пепел. А новая не имеет права на слабость – по крайней мере, сегодня.
Поэтому я расправляю плечи и иду вперед. Ярик держит меня за руку, а слева пристраиваются Вадик и Антон. Это определенно придает мне смелости.
В наушниках на повторе играет песня, которая напоминает, что мне не стыдно, не больно и не страшно.
Я еще сильнее расправляю плечи и болезненно выпрямляю спину. И наконец ловлю определенный кайф от того, какую силу в себе чувствую. Я смогла. И что вы мне противопоставите? Тонну неудачных фотографий и миллион скабрезных анонимных комментариев? Да я вас перекушу в секунду.