Лис нагнулся, всматриваясь в след, четко отпечатавшийся на сырой земле.
– Волк, матерый, тяжелый…
Руслан бросил взгляд мельком и потянул из-за спины стрелу из колчана.
– Это не волк.
– Ты думаешь?
– Не думаю – уверен.
– Ворлок?
– Не поминай проклятых и смотри в оба.
– Думаешь, рядом?
– А ты сам слепой? Даже Ябеда к нам жмется, чует. Охотники двинулись дальше по тропе, продолжая разговор и держа луки наготове.
– Ябеда к нему близок. У него звериное чутье.
– А у тебя, ты же Лис?!
– Ну мало ли, – смутился Лис. – В детстве шалил. Давно уже не пользуюсь.
– А курятник Васин кто навещал?
– Да не я это, Богом клянусь!
– Однако имя человеческое до сих пор не заслужил.
– Ты меня не попрекай, сам не пробовал никогда, не знаешь, какой соблазн.
– И знать не хочу! Чтоб чувства человеческие иметь, нужно в облике человека и оставаться, иначе растеряешь всё и себя потеряешь навек. Ворлоки могут назад вернуться, но говорить и думать по-людски уже не способны.
– Зато им охотиться проще, – вздохнул Лис.
– Вот! Вот с этого все и началось! Охотиться проще, непогоду проще переносить, дома строить не надо. Да и вообще, проще быть зверем, чем человеком.
– Да что ты завелся-то так? Не собираюсь я перекидываться.
– О тебе, дурне, забочусь, пора тебе на совете имя давать да крестить или ты до старости в бобылях бегать будешь?
– У тебя имя есть, а толку-то? Зазноба твоя к другому ушла, – съязвил Лис и замолк, понимая, что ляпнул лишнее.
Руслан нахмурился и замолчал. И в полном молчании они пошли дальше. Лис заюлил, пытаясь извиниться, пару раз начинал разговор сам, но всякий раз натыкался на стену молчания и отстал от Руслана. Ябеда неотступно следовал за своими спутниками, крутил головой во все стороны, словно чувствуя некую незримую опасность.
Вдруг Руслан вскинул лук, и его рука замелькала, посылая одну стрелу за другой. Стрелы пропели, и в густом подлеске что-то тяжело рухнуло, ломая ветки и обсыпая листву.
– Что? Кто там? – спросил Лис.
Руслан в очередной раз его не услышал и зашагал к цели. Олень, хороший рогач лет пяти, навскидку определил Лис, подойдя следом за Русланом.
– Чего стоишь? – промолвил наконец тот. – Бери нож, свежевать помогай!
Лис обрадованно засучил рукава и принялся помогать.
– Две ляжки мне, две тебе, а Ябеде ребра с позвонком.
– Скор ты на дележ, – ухмыльнулся Руслан, – еще не разделали.
– Не, ты не понял, я про то, как понесем. Ябеде, само собой, ничего не дадим, он все равно готовить не умеет, его долю в общак, с него же он кормится.
Руслан тем временем вытащил свои стрелы, перерезал оленю горло и принялся надрезать и стягивать шкуру с шеи. Лис взялся за заднюю часть, отрезая ноги с копытцами по суставу.
Олень был почти готов и разложен на удобные для ношения куски на собственной шкуре, как на скатерти. Внезапно заскулил Ябеда, издавая щенячьи обиженные звуки. Лис услышал за своей спиной рычание и побледнел. Волосы сами собой поднялись у него на голове. Взглянув в лицо Руслану, он по его взгляду прочитал, что за спиной неминуемая и жуткая смерть. Медленно, словно во сне, повернулся, чтобы столкнуться с волчьим взглядом, и не одним. Стая. Они так увлеклись разделкой, что прозевали стаю. Нет, не волков. Ворлоков! До лука, повешенного на сук, не дотянуться и не успеть сделать даже шага. Они окружили и не дадут себя обмануть. Остатки некогда человеческого разума делают их самыми опасными из всех зверей. Лис повернулся к Руслану, собираясь вместе с ним, прижавшись спина к спине, встретить смерть, и обмер.
Руслан менялся на глазах.
Складки змеиной кожи переливались на его щеках. Роговые пластины покрыли всё тело. Расползшаяся одежа лохмотьями упала на землю. Пасть, усеянная острыми и длинными зубами, открылась, издавая грозный гортанный рык. Передние лапы чудища ударили Лиса в грудь, и он упал, но успел увидеть, как пролетевший над ним ворлок был откинут толстым хвостом с костяным шипом. Капли крови оросили лицо Лиса, и он потерял сознание.
Пока Хаймович колдовал над сервером, а женщины занимались обсуждением создавшегося положения, мужики дичали. Мы разбрелись по второму уровню, ведь до того исследовать его не доводилось. Был я в прошлый раз здесь с полчаса, и то пока защиту отключал. И ничего интересного от этажа не ждал. Так, в принципе, и оказалось. Затхлые помещения, где пахло какой-то химией, бумажной пылью и сыростью. Бродили мы с Сережкой вдвоем, я побоялся отпускать его одного, на то он и Шустрый, что влезет еще куда-нибудь. Он и правда совал свой нос всюду и умудрился расколотить колбу с какой-то жабой-переростком. Запах спиртного ударил в нос. Ай да консервы! Вот это компот! На шум и крик в комнату заглянули Косой с Ангелом. Узнав о содержимом разбитой колбы и в чем это содержимое мариновалось, чрезвычайно оживились и пошли искать такую же, но целую. Шустрый ушел с ними и через какое-то время вернулся.
– Толстый, тебя дядя Косой зовет.
Чуяло мое сердце, что не надо поддаваться на провокацию, так нет же, пошел.
Дальнейшее я помню смутно, местами не помню совсем, словно по башке тяжелым саданули. Помню початую колбу с какой-то гадюкой. Помню, что водка обжигала горло и сушила рот. Помню радостные лица Федора и Мишки, помню, что обнимался с ними и играл в «ты меня уважаешь?», помню, мы вместе держали стены, дабы они на нас не рухнули. И пели какую-то песню, причем слов никто не знал, но выходило у нас хорошо.
Помню, что пришел Хаймович и обзывался нехорошими словами. И говорил, что мы пьяные свиньи. Мишка очень удивился, он сроду пьяных свиней не встречал – грязных, злых, живых и жареных видеть доводилось, а пьяных ни разу. Ни-ни! Хаймович еще говорил, чтобы мы перестали валять дурака и шли спать. Я пытался ему объяснить, что, если мы сдвинемся с места, стены упадут, и в доказательство отпустил стену, но тут пол поднялся и как даст мне по морде, аж кровь из носа потекла. Потом свет потух. Когда его зажгли, надо мной склонилось лицо Розы, она жалостливо смотрела на меня. Мне было странно: чего меня жалеть? Мне было хорошо.
Проснулся я от страшной сухости во рту и сырости снаружи. Вспотел я, как лягушка, мне было противно и сильно хотелось пить. Хорошо, что здесь почти в каждой комнате раковина. Добравшись до раковины, я припал к крану. Казалось, пить воду я могу вечно, стоило отвалиться от крана, как жажда мучила вновь. Но тут мне внезапно опять стало хорошо. «Неужто и в кране водка?» – удивился я и отвалился спать рядом с друзьями на полу, устеленном бушлатами. Кто-то из них сильно храпел, но мне было уже все равно.
Лис очнулся от того, что его били. Кто-то хлестал его по щекам. Открыв глаза, он увидел склонившегося над ним Руслана.
– Ну вот, – обрадовался Руслан, – очухался?
– А что это было, а?
– Да ничего особенного, ты, оказывается, впечатлительный, как девица, – буркнул Руслан.
Только сейчас Лис заметил, что Руслан весь в крови, и одежда на нем сидит словно с чужого плеча, топорщится в разные стороны.
– Ты сам-то как? Вон в кровище весь…
– Да не моя это кровь, – смутился Руслан. – И это… не говори никому… Ладно?
Лис потряс головой, словно прогоняя сонное видение. Неужели и взаправду всё было, а не померещилось? Не мерещилось, понял он, оглядывая обрызганные кровью и поломанные ветки акации. Под кленом, подтянув ноги к себе и обхватив их руками, сидел Ябеда. Судя по его лицу, он тоже ничего не понимал. Впрочем, это было его естественное состояние. Руслан продолжал говорить, но что-то не то и не так. Сроду в его голосе не было виноватых и просительных ноток.
– Сам не знаю, как получилось. Никогда такого не было. Я просто очень за вас испугался и от этого разозлился очень, захотел стать сильным и непобедимым, что ли. Вот из меня и поперло. В себя пришел, смотрю, вы с Ябедой, как девицы красные, разлеглись. Он там, ты тут.
– А ворлоки где? Разбежались? – спросил Лис, поднимаясь с земли.
– Кто успел, убежал, наверное.
Лис молча обошел ближайшие заросли, пощелкал языком и с удивлением уставился на Руслана. Три порванных, покалеченных, а один без головы.
– Ты как? Есть не хочешь? – спросил Лис.
– Да нет, – пожал плечами Руслан. – Сытый вроде, хотя не ел ничего.
– В тихом омуте черти водятся. Никогда не думал, что ты на такое способен.
– Да я и сам не догадывался, – вздохнул Руслан. – Думал, миновала меня чаша сия, раз с детства таких способностей не выказывал. Ты только, Лис, очень прошу, не говори никому.
– Да не скажу я. А за Ябеду не ручаюсь.
– Да кто ему поверит? Он сам с собой разговаривает и не понимает.
– Это да.
– Ну что, оленя собираем и домой?
– Ага.
Навьючив собранные куски и загрузив Ябеду, друзья продолжили путь.
– Умыться бы по дороге…
– У озера сполоснешься.
Лис повеселел. Обладание тайной, да еще какой тайной, открывало перед ним мощные рычаги управления Русланом. Святоша теперь точно не будет его попрекать за детские шалости.
…никогда не думал, что мои способности по генной трансформации будут наследственными. Так или иначе, но именно мое потомство отличалось живучестью и превалировало над другими. Однако возникла проблема. Человек – не самое приспособленное существо к обитанию в дикой природе. Честно говоря, совсем не приспособленное. Склоняюсь к мысли, что именно его неприспособленность и привела к более высокому умственному развитию, по сравнению с другими видами. Но вот возник соблазн существовать в животном обличье, что снимало ряд проблем. Отпадала необходимость жилища, приготовления пищи, создания семьи. Часть моих потомков, приняв животное состояние, в прямом смысле отказалась от всего человеческого, сначала не хотела, а потом и не смогла к нему вернуться. Чтобы род людской не вывелся полностью, генные трансформации пришлось пресекать, вводя табу, что привело к тотемизму и, в конечном счете, к возникновению новой религии, за основу которой я взял…