– Ненужных вопросов не бывает, – ответил за меня Федор, – лучше знать раньше, чем позже.
Но его выпад старый проигнорировал и продолжил:
– А теперь, Максим, давай я тебя поучу портянки мотать. Вот и обрывки твоих штанов пригодятся.
Пока дед пеленал мне ногу, как младенца, закололо в висках. Быстро и пронзительно, словно Розина швейная машинка иголкой застучала. Я зажмурил глаза и увидел красные точки, приближающиеся со всех сторон.
– Они возвращаются…
Все разом оглянулись. Еще одной встречи нам не пережить.
– Быстро в дом! – скомандовал Хаймович.
Мы и без его команды влетели в домик, в котором Косой нашел болотные сапоги. Вторую ногу я наспех сунул в сапог и мельком глянул на дом. Домик был добротный, из серого силикатного кирпича, крытый железной черепицей. Не было бы в нем окон, цены б ему не было. Но вот мы уже внутри и переворачиваем кровать. Матрац падает на пол, мыши разбегаются из него врассыпную, с писком и возмущением. Два пинка – и спинки отлетают, прислоняем панцирной сеткой к окну. Древний кухонный стол подпирает сооружение. Остается еще одно окно и кровать поменьше. Но, немного подумав, решили ее не трогать. Правда, есть еще веранда с длинным стеклянным окном, там нам не продержаться. Поэтому отступили мы сразу во вторую комнату. Нас шестеро, а комнатка явно на двоих. Тесно. Мы бестолково топчемся.
Ревет Максим-младший. Вот досталось пацану с детства. Никакого покоя. Луиза затравленно оглядывается в поисках безопасного места. Я сметаю половик с пола. Нога задевает за большое металлическое кольцо. Крышку на себя. Так и есть! Погреб. Черная яма дохнула на нас застарелым гнильем и мышиным пометом. Покрытые белой плесенью мохнатые ступеньки.
– Роза, Луиза, давайте вниз!
– Шустрый! Ты с ними, – махнул головой Федор. Сережка не успел взъерепениться, как я схватил его за плечи и, шепнув на ухо: «Ты последний защитник, если что…» – отправил его следом. Обеденный стол перевернули и прикрыли крышку погреба. Вот и готовы. Хаймович притулился спиной к панцирной сетке, прикрывающей оконный проем. В его руках появилась тонкая сигаретка, которую он покрутил в пальцах и наконец прикурил.
– Ну, пожалуй, и всё, хлопцы. Зря вы меня послушали, дурака старого. В пригороде, может, еще пожили бы…
– Чему быть, того не миновать, – мрачно сказал Косой, под завязку набивая магазин.
– Всё обойдется, – заявил я, сам еще не веря своим словам и предчувствиям. Но все же, следуя примеру Федора, давил патроны один за другим.
– Может, это не они? Ты не обознался?
– Они. Но я думаю, обойдется. Вы здесь посидите, я сам к ним выйду.
– Максим, даже стань ты мишкой косолапым, ты не справишься с ними один.
– Кем?
– Медведем, как ты давеча превращался.
Вот оно что! А они скрывали от меня, мямлили что-то. Себя-то со стороны я не видел.
Проблеск гордости и некоего самоуважения мелькнули у меня. Неплохо. Этим собакам стоило меня уважать и бояться. Хотя не собаки они, прав Косой, не собаки.
– Попробую договориться. Только вы не… Словом, если шума не будет, не стреляйте.
– Максим, – испытующе посмотрел на меня Хаймович, – ты зря не геройствуй. Это тебе не рой с коллективным разумом, а дикие собаки.
– Попытка не пытка, – сказал я и, чтобы больше не оттягивать неизбежное, с бьющимся сердцем переступил порог комнаты, прикрывая за собой дверь. Так же тихо и нежно открыл входную дверь и, выйдя на крыльцо, присел на корточки. Так удобней им в глаза смотреть.
Пятеро псов сидели полукругом передо мной. Десять глаз тяжело, не моргая, уставились на меня. Они ловили каждое мое движение. И хоть сидели они вполне свободно, хвосты были вытянуты по струнке. Я знал, что набросятся они мгновенно, если что…
Поэтому, сидя на корточках, я вполне мог их обдурить. Как далеко я могу прыгнуть из этого положения, они понятия не имеют. И прием этот на других собаках проверен и испытан не раз. Ну что ж, пора с ними потолковать. Настроившись на более крупного кобеля в центре, я мысленно спросил:
– Зачем пришли? Кроме смерти, вы ничего здесь не найдете.
– Ты один. Зачем угрожаешь?
Недовольное ворчание. Верхняя губа приподнялась, обнажая клыки.
– Я не один, и ты это знаешь. Незачем врать.
– Моим соплеменникам несвойственно вранье… Мы не то что презренные… – непонятное определение, видимо относящееся к нам, двуногим.
– Вы пришли за добычей? Вам мало?
– Нет. Но мы не успокоимся, пока не убьем всех..
– Вы голодны? Кобель фыркнул.
– Вы наши враги изначально.
– Так о чем ты хотел поговорить?
– Ты не такой, как они, ты перевертыш, и, кроме того, ты в честном бою убил вожака. Можешь уйти.
– О, как! Только они мое племя, и я их не брошу. И, кроме того, – я оскалился, тоже показывая зубы, – убивший вожака сам становится вожаком!
Тут я, как говорится, попал в десятку. Псы оживились и даже попытались привстать.
Но главный так зыркнул на них, что они присели назад.
– Не забывай, что ты не один из нас!
– Разве я сказал неправду?
– Правду, но тебя она не касается!
– Потому что тебе невыгодно, чтобы я стал вожаком? Ведь вожак сейчас ты?!
И он прыгнул. Я предчувствовал это. Поэтому натолкнулся он не на смешного человечка, нелепо сидящего на корточках, а на распрямленную пружину с ножом в левой руке.
И она вспорола ему брюхо снизу вверх, пока правой рукой я отводил его оскаленную пасть. Он отчаянно взвизгнул и отлетел от меня метра на четыре. Псы, не ожидавшие такого поворота, повскакивали со своих мест и устремились ко мне.
– Сидеть! – рявкнул я на них не только мысленно, но в полную глотку.
И они отступили. Грудь моя высоко вздымалась, словно после долго бега. Куй железо, пока горячо, успех надо закрепить.
– Кто теперь вожак?! Ну?! Кто вожак?
Мысленно же я говорил: кто не признает меня, отправится следом! В кусты смородины, со вспоротым брюхом!
Окровавленная рука сжимала нож. И именно к этой руке подошел сначала один пес, поджав хвост под брюхо. Он обнюхал руку и лизнул в знак преданности. То-то же! Я оскалил зубы. Подошел еще один, усиленно подметая хвостом двор и прижав уши. К оставшимся двум я подошел сам, свалил их на землю, ухватив за загривки. И они подняли лапы, открывая серые мягкие животы. Я не удержался, провел правой по брюху. Пес настороженно следил за моей рукой. Двое первых оказались за спиной, но я, не упуская их из виду, мысленно зарычал, а когда обернулся, они сидели, прижав уши.
Дело сделано! Сердце ликовало.
Скрипнула, приоткрываясь, дверь, выглянул Хаймович:
– Эй, Маугли, не забудь им сказать, что вы одной крови.
– А кто такой Маугли?
Небольшой пригорок перешел в низменность. Сосновый бор, перемежающийся березами и кедрами, уступил место елкам и пихтам. Лес потемнел. Пихтовая горечь стояла в воздухе, забивала нос и оседала на нёбе. Лис сплюнул этой горечью. Не любил он такие места. Из-за несносного хвойного аромата не учуять было ни добычи, ни врага. Одно хорошо – зверье в этих местах тоже не задерживалось. То ли неприветливость ельника, то ли запах этих мест был ему не по вкусу. Толстый ковер хвои, сухой и пружинистый на пригорке, стал проваливаться под ногами. И в глубоких следах заблестела вода. Болото близко. Руслан замедлился, озираясь по сторонам. И что он мог учуять, если и тонкий нюх Лиса пасовал в таких местах?
– Рус, ты чего?
– Да вот смотрю. Не было тут болота раньше. Или не туда мы забрели?
– Ну ты, брат, даешь? Не вчера родился. Охотник в лесу заблудился? Кому сказать, засмеют!
– Тсс! Не в этом дело! – скривился Руслан.
– А может, леший запутал? Так давай одежку наоборот наденем и всего делов!
– Ты еще голову с жопой местами поменяй, чтоб он помер со смеху!
– Не, ну правда, так старики советуют.
– Мало ли что они советуют! Мне вон на Настьке жениться присоветовали.
– И то верно.
– Вот сам на ней и женись!
– А я че, я ниче, – расплылся в улыбке Лис. – Что ты высматриваешь? Давай по краю болото обойдем.
– Угу, по крайней мере куда-нибудь да выйдем.
Забирая всё правее и правее, проваливаясь порой по колено, охотники все брели и брели. Солнце уже спряталось за макушками елей. Ощутимо свежел воздух, напоенный избытком влаги.
– Сдается мне, – сказал Руслан, отплевываясь от гнуса, лезущего во все отверстия, – что дурака мы сваляли. Напрямки надо было пройти или по левому краю взять, давно бы вышли.
– Ага, или утопли бы давно и отмучились. Поперся я с тобой на свою голову.
– Ну так я тебя вроде не звал?
– Сам же говорил, что друга в беде не бросают. Так что не волнуйся. От меня так просто не отделаешься.
Лис тоже плевался гнусом и давил мошек, запутавшихся в короткой курчавой бороде.
Вроде ничего особенного сказано не было. Обычное словоблудие. Но у Руслана на душе потеплело, и он вдруг неожиданно сам для себя сказал:
– Знаешь, друг, я тут подумал… А чего тебе безымянным оставаться, вот какое тебе имя нравится? Человеческое?
– Света, – застеснявшись, произнес Лис, представляя румяную и дородную жену кузнеца.
– Света? – удивился Рус. – Ну Света, так Света, только намаешься ты с ним.
И Руслан громко и раскатисто засмеялся, распугивая птиц. Лис опомнился:
– Ты чего?
– Я ж тебе, дурню, предложил именем обзавестись. Спрашиваю, как бы зваться хотел? А ты Света… Ну будь по-твоему, Света… Ой, не могу!
И он опять закатился от смеха, сгибаясь пополам.
– А разве можно самому имя выбирать и называться? – смутился Лис.
– Так не принято, но ты же не сам – я тебя назову на правах старшего. Света!
– Хорош ржать! Я не расслышал просто, что ты спрашивал. Николай подойдет.
– Подойдет? – переспросил Руслан и опять зашелся от смеха.