– Что ты творишь! – громко возмутился Руслан. – Всю дичь распугал!
Но голос Руслана словно увяз в густом тумане, по-прежнему клубящемся над местностью.
А через мгновение Руслан просто потерял дар речи, когда за спиной плывущего Лиса вдруг показалась из воды огромная змеиная голова.
– Лис! Сзади! Берегись! – что было сил крикнул Руслан, как раз в тот момент, когда открывшаяся пасть, размером с бабкин сундук, заглотила Лиса вместе с тушкой гуся и скрылась под водой.
«Боже мой! Что же мне теперь делать?» – ошеломленно подумал Руслан и, подобрав одежду товарища, пошел вокруг плеса, вглядываясь в черную, непроглядную воду. Всё еще надеясь на чудо, что вот сейчас его друг вынырнет из воды целый и невредимый…
– Во! Живности тут! – с восторгом произнес Руслан, натягивая лук и решая, какую бить утку – ту, что справа, или ту, что слева. А может, всё же гуся? Гусь крупнее. На двоих поесть как раз хватит.
– А я бы… тьфу, – сказал Коля, сплевывая залетевшую в рот мошку и с остервенением отмахиваясь от тучи гнуса, – предпочел, чтобы этой живности было поменьше.
– Фьють! – свистнула стрела и ударила в серого гуся, на миг утопив его в воде.
– Ну я пошел, – бросил Николай, тут же с наслаждением трансформируясь в рыжего зверя, которому комары нипочем. Рыжим пятном лисица возникла на черной глади воды и вызвала нешуточный переполох. Птицы закричали, забили крыльями по воде, поднимаясь в воздух и предупреждая криками сородичей о появлении хищника.
– Ну что ты творишь! – возмутился Руслан. – Всю дичь нам распугал!
Его громкий окрик, словно в вате, утонул в густом тумане, клубящемся над камышом. А Лис тем временем, ухватив тушку гуся зубами, плыл уже назад. И вдруг за его спиной из воды вынырнула огромная змеиная голова, размером с бабушкин сундук. И только Руслан открыл рот, чтоб крикнуть и предупредить друга, как пасть сомкнулась, заглотив лисицу вместе с гусем.
«Руслана прошиб пот. Что же мне теперь делать?» – подумал он. Растерянный, он зачем-то подобрал одежду друга и пошел вокруг плеса, всматриваясь в бездонную черноту воды. Всё еще не в силах поверить в произошедшее и в надежде на чудо, что Лис вынырнет сейчас целый и невредимый. И только он поравнялся с тем местом, с которого стрелял в гуся, как всё повторилось.
– Во! Живности тут! – с восторгом сказал Руслан, натягивая лук и выбирая, в какую дичь стрелять.
– Тьфу! – сплюнул попавшего в рот комара Лис, с ожесточением отмахиваясь веточкой от гнуса, – поменьше бы этой живности, – сказал он, имея в виду комаров, тучей кружащихся над ними. А Руслан вдруг отпустил лук, ему стало нехорошо, впервые в жизни. Словно заноза в сердце впилась.
– Ну чего ты? – спросил Лис. – Стреляй давай! А я сплаваю. Достала уже эта мошкара! Знаешь, как хорошо быть зверем?
– Знаю, – мрачно ответил Руслан. – У нас там еще еда есть? Есть. Хватит пока. Что-то мне тут не нравится. Пойдем отсюда.
Болото закончилось внезапно. Сразу за камышом началось редколесье. И хоть земля еще была мягкой и проваливалась под ногами, но впереди угадывался густой лес. Меж тем навстречу им стал приближаться какой-то звук: та-та-та, та-та-та, та-та-та! Земля под ногами ощутимо дрогнула. Руслан с Николаем переглянулись. Что это? Неизвестно, но лучше спрятаться от греха подальше.
Впереди показался небольшой овраг. Друзья нырнули в него, чтобы упереться в насыпь. Кто-то неведомый и тяжелый приближался слева. Та-та-та, та-та-та, та-та-та! Земля затряслась под ногами гиганта. Два желтых глаза засветились, рассеивая туман. Лис с Русланом упали ничком на дно оврага, сминая кусты полыни. Чудище вынырнуло из тумана, громыхая железными ногами, и устремилось в туман. Казалось, ему нет конца, этому железному, вонючему змею. Местами он был прозрачный, и сквозь свет в окнах угадывались силуэты людей. Матерь Божья! Скольких он съел? Об насыпь стукнулся какой-то предмет и скользнул вниз к ногам Лиса. Лис инстинктивно поджал ноги и мельком глянул на предмет. Предмет лежал неподвижно и кусаться не собирался. Меж тем железный змей кончился так же внезапно, как и возник. Растаял в тумане его хвост, и тут же стих перестук колес, словно он взлетел в небо или канул в бездонную пропасть. Рус быстро вскарабкался на крутую насыпь и стукнул обухом по чему-то – гулкий металлический звук резанул туман. Николай подобрал упавший предмет и взлетел следом.
– Ни фига себе! Железа-то сколько! – вырвалось у него. – А Гришка наш побирается.
– Это, видать, путь такой, для железного змея. Без него он бы в землю увяз по самую маковку.
– Думаю, змей этот рукотворный. Ты что-нибудь слышал от стариков про него?
– Видимо, это и есть автомобиль. Большая железная телега, на которой в старину много людей перевозили.
– Никогда бы не поверил, если б сам не увидел. Откуда он здесь вообще?
– Спроси чего полегче, – вздохнул Руслан. – Только, мне кажется, я догадываюсь, почему это туман забвения. Намешано тут всякого. А это у тебя что?
– А? – Коля только тут вспомнил о находке и протянул Руслану. Тот взял в руки, внимательно рассматривая.
– Кувшин стеклянный, работы изящной. Емкости малой. Написано… «Русская водка». Запах отвратный, – поднес он к носу горлышко. – Фу!
– Точно, гадость, – согласился Лис, принюхавшись. – Семен не в пример лучше гонит. Неужто такую отраву в старину гнали?
– Я не удивляюсь, что они все перемерли, – фыркнул Рус.
– Знаешь, я подумал: а если нам по этой дороге двинуть в том направлении, откуда махина вылезла? Может, до людей дойдем.
– Мысль неплохая. Давай бегом. А то боюсь, если до темноты не выберемся, можем совсем не выбраться. Дорога-то накатанная.
Отбросив бутылку, друзья припустили изо всех сил, словно стая ворлоков гналась за ними. Бревна между стальными полосами лежали неровно, и бежать было несподручно.
Но все лучше, чем утопать в вязком болоте или уклоняться от ветвей в густом лесу, то и дело, перелазив через упавший ствол или густые поросли кустарника.
Мне страшно было смотреть в эти преданные глаза. Глаза моей стаи. После того как я увидел, что осталось от наших друзей. Хорошо, что женщины оставались в доме, пока мы закапывали то немногое, что от них осталось. Стая жила по настоящему закону людского племени – не звериному, а именно людскому. Лучшие куски – кормящим самкам и щенкам. Этот факт подкрепил мои подозрения относительно их происхождения, да и вообще…
По мере того как земля скрывала останки, сырыми комьями гулко падала вниз, я лихорадочно соображал, как быть дальше. Как бы я повел себя с Дюбелем, переметнись он на мою сторону? Принять его помощь в борьбе против Джокера – я бы принял. Но положится на него, дружить, да и, положа руку на сердце, просто существовать бок о бок, я бы не смог. В голове не укладывалось. Отказаться же от помощи стаи было глупо. С такой-то охраной дойти до объекта № 7844 – что по проспекту днем прогуляться. Без шума и пыли. Легкая прогулка, не более. Но все же я к ней был не готов. Как вести себя с ними? Быть постоянно настороже, на нервах? Положение вожака шаткое и валкое. Охрана в мгновение ока может превратиться во врагов. И тогда нас просто порвут. Тем паче фраза вожака про то, что мы враги изначально, давала повод реально задуматься. Когда последний ком земли упал на свежую могилку, и Хаймович деловито обстукал ее лопатой, придавая форму, я всё решил. Со стаей надо поговорить по душам, во-первых, выяснить, чего это они людей не любят, а во-вторых, отобрать пятерку самцов для охраны и взять с собой. Незачем всю стаю тащить.
Косой подал деду сбитый из двух штакетин крест, и Хаймович водрузил его на могилку. Мы сняли кепки. Мелко моросил дождь. По короткостриженому ежику Сережки капли стекали на лоб, пробирались через редкие брови и сливались с крупными и солеными слезами, катившимися из глаз. Страшно он плакал. Лицо мертвое и неподвижное, только боль в глазах. Хаймович, мельком взглянув на мальчишку, взял его ладонью за затылок и привлек к себе. Надо же, Шустрый, оказывается, любил Мишку Ангела? А тот его всегда подковыривал. Странная штука – любовь. Казалось бы, не за что ему Ангела любить, вздорный был малый, ядовитый, как самоходка. Ан нет, жалеет его, плачет. А я плакать давно разучился. И вряд ли буду. Хотя вру, буду. Не дай бог, конечно, но если что с Розой случится, или со старым, или там с Косым что. А по другому поводу вряд ли буду плакать.
Постояли мы молча у могилы. Говорить никто не хотел. Да и нечего тут говорить, всё и так понятно. Только дед обронил пару слов:
– Прости им, Господи, прегрешения, пусть земля им будет пухом, царствие им небесное. Аминь.
Мы развернулись уходить, отряхивая штанины от земли. Я шепнул, наклонившись к Хаймовичу: «Подождите меня в доме. Мне со стаей поговорить надо». Дед чуть заметно кивнул, и я направился за ближайшие кусты смородины, где, высунув языки, лежали двое приближенных к моей персоне кобелей. Псы чувствовали свою вину, поэтому от греха подальше залегли в кустах. Оно и правильно. Косой полоснул бы по ним из автомата не задумываясь, попадись они под горячую руку.
– Ну что, гаврики? – обратился я к лохматым вслух и присел на корточки, заглядывая в глаза. Корноухий, с большими карими глазами, взгляд не отвел, но всё же косился на товарища, лежащего сбоку. С ним, пожалуй, и поговорю.
– Почему люди вам враги?
– Р-р-р!
– Ты не рыкай! Объясняй внятно.
Недовольное ворчание. И тут в разговор вступил другой, с коротким хвостом:
– Люди МЫ! Мы – настоящие свободные люди!
– Вот как? А мы кто?
– Вы рабы своих нелепых законов, своего облика…
– А вы нет?
– Нет. Мы давно выбрали свободу и независимы…
– От чего независимы? Разве вы так же. как люди, не заботитесь о своем потомстве и самках? Не кормите, не учите?
– …р-р-р… Мы сами выбрали свой облик. Он лучше, – тут невнятно, но я понял как более приспособленный, – для жизни.