На ночёвку мы должны будем останавливаться и держаться ближе к берегу – двигаться по волнам в ночной темноте плохая затея, которая может закончиться очень плачевно. После того, как планету отутюжили ядерными зарядами, сейсмическая активность увеличилась в разы, и длительное время землю трясло, колыхало и двигало. Материки сдвигались и раздвигались, горы рушились, многие места уходили под воду, где-то наоборот – земляные пласты вставали дыбом, образуя торосы и причудливые складки, при этом порой перекраивая ландшафт так, что даже хорошо знакомые места было попросту не узнать. Береговые линии так же во множестве мест изменили свои контуры, и судовождение тетерь стало сродни путешествиям отважных первопроходцев, открывавших никому не известные земли. Старые карты судоходных маршрутов давали весьма приблизительную картину реальности, ориентироваться по которым теперь можно было лишь очень условно, с большой поправкой на изменённые очертания материков. Поэтому вперёдсмотрящий на судне – очень важная персона во время движения по океанским просторам. Как раньше просто плыть, придерживаясь заложенного курса, время от времени сверяясь с картой и компасом, уже недостаточно, нужно визуальное наблюдение за окружающим пространством. Сходить же на берег для ночёвки нам совсем не обязательно – во мраке ночи на суше может быть в разы опасней, чем на океанских просторах. Уже договорились, что будем спать по очереди – часть команды несёт вахту и караулит судно, другая часть в это время спит. Потом меняемся. Решили, что на ночное дежурство будут заступать два человека – по одному от каждой организации. У мореходов свои вахты, поэтому эти дежурства их не касаются. Их дело – управление судном. Возле берега, конечно, безопаснее, чем на суше, но расслабляться всё равно не стоит.
Нора. Патрульный катер «Гарпия», Атлантика.
Как странно: прожив столько лет в городе, расположенном на берегу океана, я только сейчас поняла, насколько это здорово – путешествовать по волнам. Лететь навстречу ветру на скоростном катере, вдыхая наполненный морской свежестью воздух полной грудью. Хм, ты глянь – меня совсем не укачивает, совершенно напрасно Нейтан беспокоился. Он вообще слишком уж обо мне печётся. Ему всё время кажется, что моей драгоценной персоне что-нибудь угрожает, или доставляет неудобство. И мой любимый готов из кожи вон лезть, лишь бы мне было хорошо. Боже, как же я люблю его! Он такой славный, мой Зайка и такой забавный. Представляю, что ему пришлось пережить видя, как на его глазах сначала забирали нашего сына, а потом застрелили меня… До сих пор дрожь берёт, как вспоминаю весь тот ужас, что творился тогда в убежище. Но Нейтану я ничего не говорю, не хочу, что бы он лишний раз волновался. Он и так очень переживает из-за всех тех ужасов, что творили со мной в той проклятой лаборатории Анклава. Меня саму аж передёргивает от отвращения, когда вспоминаю узкую морду той гадины с глазами гремучей змеи, которая проводила надо мной эти свои эксперименты. Убью суку, пусть только в руки мне попадётся! Ух… Что-то я разошлась не на шутку, надо успокоиться. А то, вон, мой милый уже поглядывает подозрительно, в глазах тревога, хи-хи. Наверное, на лице у меня опять бурные эмоции отобразились. Ну, я же женщина в конце концов, а не суровый воин с высеченным из гранита лицом. Домохозяйка я, молодая мать и любящая жена. Ну, может уже не совсем молодая… Но всё равно очень даже привлекательная – вон как морячки то и дело в мою сторону глазами стреляют, пытаясь определить, что и как там у меня под плотным слоем ткани. Вижу-вижу, проказники! Вот сейчас нарочно так встану, будто разглядываю, как там вода бурлит за бортом. Ну-ка… Та-а-ак, вот, попу назад, чуть в спине прогнуться… Хорошо, что Нейтан сейчас в другую сторону смотрит. Не видит, как я тут шалю. Смотрят? Ха, смотрят – куда ж они денутся, голубчики. Один, вон, аж курить перестал, залюбовался, поди. Ну всё, хватит баловства.
Я распрямилась и отвернулась от борта. Тут и Нейтан, до этого смотревший на чаек, кружащих под облаками, повернулся ко мне и спросил улыбнувшись:
–Ну как ты, дорогая? Не укачивает?
Я ответила, что всё хорошо и призналась, что мне ужасно понравилось морское путешествие. Нейтан просиял и обнял меня за талию. Так мы стояли некоторое время, пока не решили, что стало холодновато торчать на влажном морском ветру, ловя лицом солёные брызги. По пути в кают-компанию, как пафосно называли внутреннее помещение катера сами моряки, нам попался капитан судна, который выбрался наружу покурить свою трубку. Мистер Трелони – так звали капитана, был сама учтивость. Демонстративно проигнорировав Нейтана, капитан распушил свои усы и произнёс галантное приветствие, поинтересовавшись, как мне путешествие.
–Замечательно, – с улыбкой ответила я. – Мне очень нравится.
Капитан откозырял и убрался обратно в рубку. Их с Нейтаном бодание, которое как началось с нашего первого посещения катера, стоявшего на тот момент у причала в порту, так и продолжается до сих пор. Честно говоря, меня всё это уже начинает немного напрягать. Я женщина спокойная, в отличие от большинства других существ одного со мной пола, скандалы и истерики не люблю. И никогда не любила. Нейтану всегда надо было очень сильно постараться, что бы вывести меня из нервного равновесия. Честно говоря, сколько себя помню, только у него одного это и получалось. А началась их с Трелони война после того, как едва ступивший на палубу Нейтан без всякого разрешения полез в моторный отсек, что бы оценить, насколько с его точки зрения было хорошим состояние механизмов, отвечающих за надёжность судна на ходу. Ничегошеньки при этом в моторах не понимая, ага. Он только во всём, что касается оружия и снаряжения хорошо разбирается. Даже могу сказать – очень хорошо разбирается. Двигатели же совсем не его стихия. А он начал спорить. Сначала с мотористом, вечно пьяненьким мужичком, а потом и с капитаном, когда тот вмешался, что бы утихомирить спорщиков. Назвал «Гарпию» корытом. Трелони взбесился и обозвал Нейтана «сухопутной крысой». Они уже сцепиться готовы были, когда я буквально оттащила мужа от красного, как варёный лобстер капитана. Скандал удалось погасить, но с тех пор мистер Трелони ведёт себя так, будто Нейтана совсем не существует в природе. Смотрит сквозь него, не здоровается, не обращает никакого внимания. Не знаю, куда всё это катится и к чему приведёт, но если Трелони задумает хоть как-то навредить моему мужу, то «Гарпия», вполне возможно, лишится своего капитана. И я не шучу. Я за моего Зайку любому ноги вырву и спички вставлю. Думаете не смогу? Смогу-смогу, не надо во мне сомневаться. Я теперь тётка крутая, вся имплантами напичкана по самое «это самое», ха-ха. Порву любого голыми руками! М-да… А если честно, то мне от всего этого «чуда» био-инжениринга, в которое превратили несчастное тело без моего на то согласия, порой становится очень страшно и грустно. Кто я теперь? Не знаю… Ну, ладно, всё – хватит мрачных мыслей. Мы же плывём на катере! Здесь всё так здорово, так необычно!
Я и Нейтан следом за капитаном вошли внутрь надстройки и свернули налево, что бы попасть в… Э-э, как это помещение на кораблях называется? В общем, в то место на катере, где находились все пассажиры. Оно напоминает маленькую казарму с той лишь разницей, что вместо железных коек, здесь для того, что бы спать, использовали гамаки. Вдоль стен к потолку были прикреплены специальные крюки, на которые эти самые гамаки и вешались на ночь. Днём их снимали с одного крюка и они висели, спускаясь по стенке к полу и никому не мешали. Сидели все на полу, специально для этой цели были расстелены старые матрасы, уложенные на резиновые коврики. На матрасах можно было и спать, если кому-то было невмоготу проводить ночь в висящем над полом гамаке.
Лёгкий полумрак помещения разгонял свет, льющийся внутрь через прямоугольные окошки в стенах… иллюминаторы, кажется? Внутри пахло, как бы выразить поточнее… техникой. Это как сквозь эфир специальных ароматических штучек, которые стравят на приборную панель в своих автомобилях водители, неизбежно пробивается запах машины, который ни с чем не спутаешь. Так и здесь пахло как-то… по своему, по корабельному. Металл, пластик, резина и прочие материалы, из которых состоял корпус и внутренности судна, создавали довольно таки своеобразный букет запахов. Не противных, нет. Просто мне, за свою жизнь ни разу не бывавшей на настоящем корабле, хоть и маленьком, всё здесь кажется до ужаса интересным и непривычным.
Наша разношёрстая компания отважных мореплавателей разделилась на несколько маленьких групп, занявших по отдельности каждая свой уголок. Посланники Джесси Джеймса сидели втроём на матрасах и резались в Джин-рамми, негромко при этом разговаривая о чём-то своём. На резиновом коврике, куда они бросали засаленные карты, перед каждым лежало по маленькой кучке истёртых бесчисленными прикосновениями крышек от Нюка-Колы. Их вместо денег сейчас везде используют, нашли замену серебряному доллару, да и бумажному то же. Нейтан всё время смеётся, как только об этих самых крышках речь заходит. А я как-то и не заморачивалась, чем сейчас товары оплачивают, и вообще какая наличная валюта в ходу на данный момент. Сначала не до того было, а потом просто приняла всё, как есть. Ну крышки и крышки. Маленькие, удобные. Звенят весело. Какая разница.
Четвёрка Изгоев расположилась у противоположной стены, так же сидя на матрасах, брошенных на покрытый резиной пол . Они сняли с себя силовую броню и составили её рядком вдоль стеночки, отчего казалось, что за их спинами какие-то четверо сидят на корточках – именно так выглядит энергетический доспех в сложенном виде. Мой экзо-костюм на время плавания упаковали в один из ящиков, принадлежащих нашей команде. Нейтан единственный из нас, кто не носит силовую броню, довольствуется своим любимым комбинезоном, подарком какого-то Старика из Добрососедства. Где это Добрососедство, что это за место, и кто такой этот самый Старик, которого муж упоминал несколько раз и очень хорошо о нём отзывался, я не знаю. Нейтан говорит – где-то в старом Бостоне. Изгои то же времени даром не теряли. Николсон, Томпсон и Рид занялись чисткой оружия, разложив на прямоугольном куске плотной ткани свои «пушки» и средства по уходу за оружием. Насколько я что-то понимаю в оружии, у Защитников Николсона и Томпсона были автоматические винтовки «FR-15». Но не стандарт