–Санни, ну-ка подойди сюда, – обратилась я к девушке.
–Что ты задумала? – спросила та, приблизившись.
–Так, повернись. Ага, отлично! Будем делать из тебя роковую красотку. У тебя джинсы старые есть?
–Ну, есть, – неуверенно ответила та. – С дырами на коленях и протёртые на заднице. Я их выкинуть как раз собиралась. А зачем тебе?
–Самое то, что нужно. Неси давай, скоро узнаешь. И ножницы захвати. От этого будет зависеть успех нашего предприятия.
Подруга убежала домой вся заинтригованная, и вскоре уже вернулась обратно, благо весь посёлок можно пересечь из конца в конец за какие-нибудь десять минут. Санни жила со старухой-матерью, которая ,как девушка говорила, была туга на ухо и практически не выходила из дома. Отец девушки погиб много лет назад на охоте. Спустя двадцать минут мы шагали по горячему песку к универсальному магазину Чеда. Я несла завёрнутые в тряпку предметы, предназначенные для обмена, а рядом шла Санни, которую было попросту не узнать. Это была уже не та деревенская простушка, любительница охоты и прочих опасных развлечений, в основном связанных со стрельбой. Не-е-ет, теперь рядом шла, слегка покачивая бёдрами настоящая красотка, этакая девушка-вамп местного разлива. Вместо обычных кожаных штанов попу моей подруги, кстати довольно круглую, едва прикрывали короткие шортики из джинсовой ткани. Стройные крепкие ноги обуты в потёртые ковбойские сапоги, голенища которых обычно скрыты под штанинами. Красная в клетку рубашка с закатанными рукавами завязана в узел на поджаром животе, открывая маленький красивый пупок. Я насоветовала Санни запихнуть в бюстгальтер под сиси по небольшому скомканному куску тряпки, отчего грудь девушки приподнялась и зрительно увеличилась, и теперь выпирала в разрезе рубашки двумя соблазнительными полушариями. Так же заставила подругу распустить волосы, которые та обычно носила собранными в хвост, а сверху нахлобучила свою новую шляпу. Когда я, отойдя на пару шагов, оглядела результат нашего совместного творчества, то осталась очень довольна преображением мисс Смайлс.
–Ты помнишь, как надо действовать? – спросила я Санни, которая явно чувствовала себя не в своей тарелке.
–Помню, – хмуро ответила та, складывая руки на груди и тем самым пытаясь её прикрыть.
Мы прошли мимо одного из домов, возле которого на своём участке ковырялся в земле местный житель. Он окучивал мотыгой землю вокруг каких-то чахлых побегов. При нашем появлении человек замер, прекратив свой нелёгкий, и на мой взгляд напрасный труд, открыл рот и стоял, буквально пожирая взглядом фигуру моей подруги.
–Мистер! Так можно получить косоглазие! – громко сказала я, когда мы проходили мимо. – И что скажет ваша супруга, когда увидит, как вы пялитесь на молоденьких девушек?
Кажется, я попала в точку. В этот самый момент в окне дома мелькнуло женское лицо и изнутри донёсся визгливый голос:
–Эшвуд! Эшвуд, ты что там делаешь? Кто там с тобой разговаривает?
Мужчина вздрогнул, выронил мотыгу, которая упала ему на ногу, чертыхнулся и поспешил ответить, крикнув женщине:
–Землю я обрабатываю, что же ещё!
–С кем ты сейчас говорил? – не унималась жена, или кто она там ему.
Дальше я уже не слышала, о чём они там препирались.
–Да расслабься ты! – не выдержала я, видя, как напряжённо озирается по сторонам моя подруга. – Вон магазин, пришли уже.
–Легко тебе говорить «расслабься», – ответила Санни, продолжая идти со скрещенными на груди руками. – Так одеваются только девушки, которые танцуют в Примме грязные танцы для мужчин. А бывает, что и не только танцуют. Пол-посёлка нас видело. Теперь пойдут разговоры.
Хм, а нравы здесь строгие, как я погляжу. Или это только Санни такая чопорная пуританка, а все остальные развратники? Не знаю, да и чёрт с ним. У нас сейчас другие задачи.
–Так, заходим, – мы стояли перед дверями магазина Чеда. – Помнишь, что тебе нужно делать? Говорить буду я. Ты просто ходишь по магазину, будто рассматриваешь товары. Почаще нагибайся и поворачивайся к продавцу задом. Поняла? И убери, наконец, руки от груди! Всё, заходим.
Спустя полчаса мы возвращались назад к дому Санни, хохоча во весь голос. Верная Шайен понуро плелась сзади, высунув розовый язык. Санни уже не стеснялась своего нового внешнего вида, а гордо вышагивала, лукаво стреляя глазами по сторонам. Я несла на плече свою новую сумку, битком набитую автоматными патронами, запасными магазинами и разными полезными мелочами, вроде мотка прочной верёвки, куска проволоки и плоскогубцев. Поперёк груди стволом вниз у меня висела новенькая «FR-15», модель «К», что означает «компакт». Это версия штурмовой винтовки, предназначенная для десантных войск и экипажей наземной техники. У неё укороченный ствол и сдвигающийся приклад. Я не покривила душой, сказав, что автомат у меня новый, хоть и выпущен был до Великой Войны. Этот экземпляр огнестрельного оружия явно извлечён из-под развалин какой-нибудь древней военной базы, где пролежал долгие годы целым и невредимым в тамошнем арсенале. Оружие для армии, да и для гражданского рынка выпускалось из материалов, стойких к коррозии и износу. Поэтому и сохранилось так много довоенных образцов, и они очень ценятся среди населения пустошей. Но не каждый способен купить себе подобную «пушку». Торговцы оружием дерут втридорога за оружие, сделанное до войны, особенно если оно в хорошем состоянии. Существуют целые команды искателей, которые занимаются исключительно поиском и раскопками древних военных объектов с целью добычи довоенного огнестрела. Об этом, как и о многом другом мне рассказывал Нейтан во время нашего с ним путешествия по послевоенному Бостону.
–А помнишь, как он несколько раз переспрашивал, сколько ты просишь за тот чудной пистолет и ножи? – в очередной раз вспоминала нашу операцию по соблазнению продавца Санни. – Только рот откроет, а я такая – раз, и попой к нему повернулась! Опять соберётся ответить, а я перед ним нагибаюсь, как будто что-то интересное заметила на нижней полке. Ох, не могу!
И девушка снова заходится заливистым смехом. Мы шли домой к Санни. Моя молодая и на данный момент единственная, если не считать Труди, подруга решила, что хватит мне ночевать в кладовке, и вполне можно пустить пожить мадам Нору, пожертвовав ей одну из четырёх комнат в их с матерью доме. Труди, когда я ей объявила, что съезжаю, недовольно поджала губы, но потом оттаяла, и обняв меня на прощание, наказала почаще захаживать к ней в салун. А то, мол, она чувствует, что недалёк тот день, когда я снова сорвусь на поиски приключений и больше она меня не увидит. Я её успокоила, сказав, что в ближайшее время никуда из Гудспрингс исчезать не планирую. Более того, в мои планы входит подольше задержаться в столь тихом и приятном во всех отношениях поселении. Так что видится будем часто. Затем я забрала свои немногочисленные пожитки и отнесла их домой к Санни. Туда же перегнала и свой мотоцикл. Его мы закатили в сарай позади дома, в котором хранились сельскохозяйственные инструменты.
Отец Санни помимо охоты ещё занимался выращиванием кукурузы и разведением винторогов. Но после его смерти быков пришлось продать, а потом зачахла и маленькая плантация кукурузы. Мать девушки после кончины мужа сильно сдала. Помимо потери слуха у неё начались проблемы с позвоночником, которые порождали боли и слабость в ногах немолодой уже женщины. Когда погиб отец, Санни было всего двенадцать, но по местным мерка она была почти уже взрослой. Ей было не осилить тяжёлый труд фермера в одиночку, да и не любила девчонка ковыряться в земле. И это при том, что выросла в семье фермеров. У девушки не было ни братьев, ни сестёр, она была единственным ребёнком в семье. От отца ей осталось ружьё и тот самый арбалет, из которого я стреляла за баром. Тогда Санни начала охотится. Сначала на мелкую дичь, потом, когда ещё подросла, научилась выслеживать крупного зверя. И со временем весьма преуспела в этом деле. Сейчас девушка считалась одной из лучших добытчиц во всей округе и, как я сама убедилась, даже обучала поколение юных стрелков.
Когда я вслед за Санни перешагнула порог её дома, навстречу нам из кухни вышла сухонькая старушка, одетая во всё серое, включая платок на голове. Она сильно припадала на одну ногу и шла, опираясь на самодельную трость с изогнутой ручкой. Мать Санни близоруко сощурилась, пытаясь разглядеть, кого это к ним в дом привела дочь.
–Мама, познакомься – это Нора, – сказала девушка, подойдя к женщине и целуя её в щёку. – Она моя лучшая подруга и некоторое время поживёт у нас.
–Как? – переспросила мама Санни.
Она повернула голову, видимо тем ухом, которое лучше слышит.
–Нора, миссис Смайлс, – громко произнесла я, наклонившись к пожилой женщине. – Очень приятно познакомиться!
–А-а! Нора! Я поняла! – так же громко, как обычно говорят глуховатые люди, ответила та. – Да, да, конечно, пусть живёт. Втроём веселей, ведь правда?
Женщина улыбнулась милой и такой беззащитной улыбкой, собрав морщинки вокруг по-старчески прозрачных глаз. Она очень добрая, подумала я. И дочь у неё славная девушка. И ещё Труди. Мне очень повезло, что попав сюда, в совершенно незнакомые мне земли, я сразу познакомилась со столь замечательными людьми.
Уже завалило далеко за полдень, близилось время обеда. Мама Санни хлопотала на кухне, категорически отказавшись от моей помощи, когда я предложила что-нибудь сделать. Тогда мы с девушкой направились в сарай, где стоял мой мотоцикл. Там я стала объяснять, пока лишь в теории, как на нём сидеть, рулить, как разгоняться и тормозить, и вообще пользоваться элементами управления. Санни уселась в седло, взялась руками за руль, повертела туда-сюда, понажимала рычаги. Разве что губами звук «д-р-р-р», как делают дети, представляя, что они едут не издала. Я видела, как горели глаза девушки, как она радовалась предвкушая, что в скором времени станет владелицей такого же замечательного аппарата. Господи, только бы те электоробайки, что остались возле заправки, никто не угнал. Представляю, как расстроится Санни… Нет, не может такого быть – они там, и точка. Выезжаем мы завтра рано утром, нужно хорошенько выспаться. Опять встал вопрос, решение которого всё откладываю и откладываю на потом. Я сейчас про вторую ступень синхронизации с Магдой говорю. Ладно, съездим за байками, вернёмся, сторгуемся с Чедом и вплотную займусь своим улучшением. Главное только, что бы прошло всё нормально, а то я что-то нервничаю.