Мы прошли между двух больших холмов металлолома и вышли к бетонной площадке, на краю которой высилась громада гидравлического пресса, с лёгкостью превращавшего огромные массы металла в небольшие аккуратные брикеты, которые шли потом на переплавку. Несколько ржавых железных контейнеров с остатками жёлтой краски на рифлёных боках, набитых такими брикетами как раз стояли поодаль готовые к отправке. Рядом с прессом, словно два навеки застывших стража-великана стояли массивные роботы-погрузчики, уперевшись широкими клешнями манипуляторов в землю перед собой. Дальше за прессом занимая огромную площадь бесконечными рядами стояли списанные и приговорённые к казни через расплющивание роботы. Они стояли, словно многочисленная молчаливая армия железных воинов, лишившаяся в одночасье своего главнокомандующего и брошенная на произвол судьбы, настолько от их жутковатых гротескных фигур в темноте веяло тоской и унынием. Снова в ночных шорохах и шуме ветра стали чудиться тихие голоса, шепчущие хором что-то зловещее и заставлявшие тревожно озираться по сторонам. Жуткое место. Сколько раз ни приходилось здесь бывать, всегда мурашки по спине пробегают и хочется поскорее отсюда убраться.
Но вот впереди показалось приземистое двухэтажное здание конторы, и мы с Норой невольно сбавили шаг, внимательно оглядываясь и водя стволами оружия по сторонам. Мало ли. Слева от главного входа впритык к стене стояла ржавая железная клетка-контейнер, сваренная из уголков и толстой сетки, запертая на магнитный замок. Внутри клетки находился её обитатель, встретиться с которым вживую лицом к лицу где-нибудь среди развалин в пустоши, а тем паче на открытой местности мне хотелось бы меньше всего на свете. И никому другому встречи с тем механизмом, что спал сейчас вечным сном я не пожелал бы. В контейнере стоял деактивированный военный робот-охранник, считай самая страшная из всех боевых машин, созданных для уничтожения живой силы противника. Скорее всего робота привезли на свалку для того, чтобы подобно сотням других, ставших ненужными и бесполезными по каким-то причинам машин его разобрали на запчасти, а всё лишнее и не имеющее практической ценности отправили бы под пресс. Но работники свалки видимо решили оставить робота себе и ради прикола водрузили его возле конторы, как статую. Правда из клетки-контейнера решили его почему-то не извлекать. Не иначе опасались, что все заезжие клиенты разбегутся при виде грозной боевой машины, стоящей на страже у самого входа в офис. Если подойти вплотную к стене и заглянуть в контейнер через сетку, то станет видно, что реакторный отсек робота пуст, крышки энергетических ячеек открыты и обе батареи отсутствуют. Замок на двери клетки то же хрен откроешь. Это потому, что изначально он управлялся с терминала, находившегося в офисном здании. А теперь тот терминал давным-давно мертвее мёртвого по причине полного отсутствия электричества. Да и сам замок небось за столько лет намертво приржавел уже. Вот и стоял теперь робот, словно безмолвный памятник былому величию технологического могущества и совершенства цивилизации.
К входу в контору подошли с двух сторон. Я аккуратно заглянул в проход, ведущий вглубь здания, Нора в это время прикрывала мне спину следя за тем, что бы никто незаметно не подобрался к нам сзади. Входная дверь давно была сорвана с петель и унесена неведомой силой в неизвестном направлении, поэтому в бетонную коробку конторы могло проникнуть и там затихариться всё, что угодно. Хотя, если честно, по какой-то необъяснимой причине это самое «всё, что угодно» почему-то обходило стороной территорию свалки. Ни мутанты, ни падальщики и прочие им подобные «милые зверушки» никогда не проникали на кладбище старых роботов. Словно что-то их отсюда отпугивало, как будто они чувствовали здесь какую-то скрытую угрозу для себя. За те несколько раз, что мне доводилось здесь бывать, ни одна опасная тварь на свалке не попадалась ни разу. И от других бродяг, сюда наведывавшихся по той или иной причине, слышал то же самое.
Даже больше скажу, как-то раз один уже далеко немолодой, матёрый мусорщик за стаканом виски как-то в баре рассказывал, что однажды ему довелось удирать от стаи диких собак, настоящего бича пустошей, и он уже прощался с жизнью, оставшись практически без патронов, почти выбившись из сил и отчаявшись отбиться от своры жутких тварей, преследовавших его по пятам. Но стоило ему вбежать на территорию кладбища, как вся стая разом остановилась и замерла как раз там, где на земле рядом с будкой валяется шлагбаум. Собаки словно наткнулись на невидимую границу пересечь которую не решались, хотя бесились и метались туда-сюда видя, что их обед, который они уже считали своим законным, обиднейшим образом ускользает из лап. Что-то непонятное тут творится, к гадалке не ходи. Неспроста ведь, стоит пройти мимо пресса и углубиться в ряды ржавеющих железок, бывших когда-то верными помощниками человека, так сразу какая-то необъяснимая тоска охватывает, прямо завыть хочется. И это не только моё наблюдение, другие то же нечто подобное подмечали. Что-то тут нечисто…
Бесконечно разглядывать пустой коридор с обшарпанными дверями, ведущими в кабинеты работников конторы никакого смысла не было и я, увеличив до максимума чувствительность встроенных в шлем наушников замер, закрыв глаза и внимательно прислушиваясь к тому, что происходит в глубине старого здания. Я старался уловить хотя бы один посторонний звук, нарушающий глубокое безмолвие и тишину, царившие в конторе, погружённой во мрак. Тихо. Как в склепе. Фантазия внезапно разыгралась до такой степени, что мне показалось, будто из глубины уходящего вдаль коридора, дальний конец которого терялся в непроглядной тьме, вдруг дохнуло могильным холодом. Хотя какой там холод – я ж в шлеме, комбезе и плаще, да в перчатках ещё в придачу. Я сильного ветра-то почти не чувствую, не то что какой-то там сквозняк. Какая-то жуть охватила, прямо сам себя не узнаю! Раз десять здесь бывал уже, но никогда со мной ничего подобного не творилось. Ну неприятное место, кто же спорит. Но где оно сейчас приятное-то, после ядерной войны, когда весь мир буквально перелопатило и перевернуло с ног на уши? Хотя бывал-то я тут днём в основном… Ночевал, да, но приходил ещё засветло и уходил, когда солнце уже вставало. А вот так что бы – посреди ночи сюда припереться – не было ещё такого в моей практике ни разу… Может тут по ночам какая жуть твориться? Когда силы тьмы властвуют безраздельно?
Норе надоело, похоже, караулить за моей спиной, пока я никак не решался ступить за порог дверей конторы и она тихо спросила:
– Ну что там? Чего ты застрял?
– Ничего, всё нормально, пошли, – ответил я.
Встрепенулся, мотнул головой в шлеме, сбрасывая наваждение и первым тронулся вперёд, шагнув в коридор и стараясь ступать как можно тише. Не знаю почему, как-то машинально получилось, само собой. Нора двигалась за мной практически бесшумно – когда-то дорогой толстый линолеум, которым был покрыт пол в коридоре, сейчас прогнивший и потрескавшийся, хорошо заглушал наши шаги. Я двигался, попутно заглядывая в те двери, которые были приоткрыты или распахнуты настежь, поводя стволом винтовки, приклад которой держал у плеча. Наконец коридор закончился, своим концом уткнувшись в широкую лестницу, ведущую на второй этаж, слева от которой находилась неприметная дверь, ведущая в подвал здания. Дверь была закрыта. Ну правильно, это я её закрыл, когда в прошлый раз сюда наведывался. Больше года прошло с того момента, да. Как время-то быстро бежит… Я тут, в бункере этом самом тогда почти три дня просидел не поднимаясь на поверхность. Всё ждал, когда рана на ноге хоть немного затянется и я смогу двигаться не опасаясь, что она по дороге откроется. И так тогда крови много потерял, рейдеры-сволочи меня крепко потрепали. Нарвался дружище Нейтан по дороге домой на крупную бродячую банду. Что ж, бывает. Я в тот раз сумел отстреляться, уложил троих или четверых, а может и больше, я не уверен, и мне удалось от них оторваться возле заброшенной товарной станции неподалёку отсюда. Но зацепить меня им всё же удалось и зацепить довольно таки «удачно». Я словил две пули подряд практически в одно и то же место, в ногу. Не спасла и броня, которой я был тогда увешан. Комбеза, какой сейчас на мне тогда ещё не было и Старика из Добрососедства я не знал ещё. У рейдеров в банде оказался какой-то лихой стрелок, вооружённый китайским «калашом». Вот он-то меня и подстрелил, умудрившись попасть два раза подряд прямо в сочленение ножных пластин моей брони.
Перетянув ногу жгутом я кое-как доковылял тогда до свалки, а там и до здания конторы, в котором смог схорониться. Рейдеры буквально наступали мне на пятки, загоняя словно раненого зверя, но спасло меня то, что я в отличии от преследователей прекрасно знал, куда мне надо бежать. Хотя «бежать» – для того момента было бы слишком сильно сказано. Пролежав в бункере двое с лишним суток я кое-как смог добраться до Сенкчуари и вызвать по рации подмогу в лице четвёрки минитменов, когда сигнал смог до них дотянуться. К тому же рана тогда воспалилась и меня начало лихорадить. Благо хоть, что обе пули прошли навылет не задев кость и не повредив артерии. Рана в конце концов зажила, но с тех пор нога всё равно побаливает, особенно сильно начиная ныть во время дождей или с наступлением зимних холодов.
Я подошёл к двери в подвал и вытащил из специального кожаного чехольчика, висящего на ремне по соседству с ножнами связку ключей, тихо звякнувшую в руке. Подобрав нужный отомкнул навесной замок, который я сам сюда и повесил, приделав перед этим петли специально для этого дела. За дверью находилась лестница, ведущая на два пролёта вниз, и на ней были спрятаны две простые, но надёжные ловушки, вляпавшись в которые можно было мгновенно и с гарантией отправиться прямиком на небеса. Чуть приоткрыв дверь, я просунул внутрь руку и снял с дверной ручки петельку из тонкой, почти как волосок, но очень прочной проволоки, пропущенной через гвоздик, вбитый в стену. Вторым своим концом проволока была привязана к связке осколочных гранат с укороченными запалами, которые висели под потоком над лестничной клеткой, теряясь во мраке подвала. Потом мне пришлось опуститься на колени и проделать ту же операцию с петелькой уже над самым полом, сняв дублирующую систему ловушки. Спустившись на несколько ступеней ниже я сказал Норе, шагнувшей за мной следом на лестницу: