– Милая, прикрой дверь. Там засов.
– Ага, вижу, – отозвалась жена, повернувшись и затворив за собой дверь. Повернула рукоять, рейки засова вошли в пазы, крепко запирая проход за нашими спинами, и мы направились вниз шагая по пыльным и гулким металлическим ступеням. Лестница выводила в узкий технический коридор с проложенными вдоль стен трубами разной толщины, который дальше расходился в стороны на два рукава. Один вёл в обширный реакторный зал с заглохшим навсегда реактором, с которого к тому же кто-то больно шустрый срезал и утащил все силовые кабели, и котельную с множеством ржавых труб и всяких вентилей с манометрами разной величины, стрелки которых навечно замерли на нуле. Второй коридор выходил в довольно просторное помещение, служившее по-видимому в своё время чем-то типа склада. Эта просторная комната была заставлена рядами высоких стеллажей, на которых и под которыми в беспорядке громоздились всевозможные ящики, коробки, банки, какие-то тючки и свёртки. Всё, что там лежало в основной массе своей пришло в полную негодность и не представляло никакого практического интереса для большинства тех, кто ныне населял просторы Великой Пустоши. Ну не встречались мне пока личности, которым позарез нужны бы были всякие мелкие ржавые детальки, снятые в разное время со списанных в утиль старых роботов. Я уже успел там порыться, можете не сомневаться. Ничего там путного нету, один бесполезный слежавшийся хлам. Мы прошли между стеллажей в дальний конец помещения и упёрлись в железные шкафы, стоявшие вдоль стены и возвышавшиеся почти до потолка. Шкафы были пусты, у некоторых отсутствовали дверцы и валялись на полу, а какие-то были помяты так, что создавалось впечатление, будто кто-то в припадке ярости отрихтовал их кувалдой. Душевно так постарался. А вообще кто его знает, может так оно и было на самом деле.
Мы подошли к шкафу, который был крайним слева, над которым в стене как раз находилось маленькое вентиляционное окошко, забранное железной сеткой. Дверцы на этом шкафе были целы, почти не мятые и даже краска на них местами сохранилась, серебристая такая. Но дверцы меня не волновали. Шкаф был пылен и пуст, как и все остальные. Я просунул руку между стеной и боковой стенкой шкафа, провёл вниз, и нащупав неглубокую вмятину на поверхности стены нажал её, утопив внутрь. В ту же секунду где-то в глубине за шкафом щёлкнул скрытый замок. Потянул стенку двумя руками на себя и шкаф пошёл в сторону, проворачиваясь вокруг своей оси на шарнире, закреплённом под одним из нижних углов. За шкафом оказалась спрятана низкая стальная дверь, вделанная в бетонную стену. Мне, что бы через неё пройти, нужно сильно нагибаться. Дверка снаружи не запиралась, и что бы открыть достаточно было толкнуть рукой. Скрипнув петлями – надо смазать будет, непорядок – дверь отворилась, открыв нашим взорам погружённое в кромешную темноту помещение. Стоя на пороге, я вытащил из рюкзака маленькую масляную лампу, чиркнул спичкой и запалил фитиль. Неяркий жёлтый свет осветил пространство вокруг нас.
– Пойдём, – сказал я Норе и первым шагнул в темноту бункера.
Очутившись внутри, я поставил лампу на низкий журнальный столик, стоявший возле стены по соседству с двумя креслами, чья когда-то красивая обивка от времени ссохлась и расползлась. Потом подошёл к полке, висевшей на вбитых в стену железных скобах, где стояли несколько оплывших свечей разной величины. Запалил одну, а от неё и все остальные. Квадратное помещение с бетонными стенами, полом и потолком озарилось робким светом маленьких язычков пламени, по серым стенам запрыгали, задрожали неясные тени.
– Располагайся, – я обвёл рукой пространство вокруг себя. – Будь как дома.
– Но не забывай, что ты в гостях, – улыбнувшись, закончила за меня фразу Нора. – Что тут у нас? Фу, гадость какая!
Это она про пятно плесени на стене. Таких нормальных размеров пятно, одну третью часть стены занимает примерно. А что поделаешь – за столько лет бесхозности не удивительно, что если и все стены плесенью покрылись бы. Подземелье всё-таки, хоть и довольно грамотно построенное. Тут надо отдать должное создателям бункера – к вопросу влагоустойчивости они подошли очень ответственно. Поэтому спустя много лет со дня постройки этого маленького тайного убежища его не залило грунтовыми водами, стены не покрылись трещинами, по ним не бегали мокрицы и прочие мерзкие многоножки, бетон не крошился и не отваливался кусками. Везёт мне на разные подземелья, да. Что не вылазка, так обязательно рано или поздно в процессе изысканий чего-нибудь важного и нужного заберёшься в какую-нибудь чёртову «дыру» и будет она расположена с вероятностью девяносто девять и девять десятых процента где-нибудь глубоко под землёй.
– Что поделаешь, – развёл я руками, улыбнувшись. – держись от него подальше и руками не трогай. Это всё, что я могу тебе посоветовать.
– Я эту дрянь трогать и не собиралась, можешь не подсказывать, – ответила Нора, широко зевая и деликатно прикрыв рот ладошкой. – Что-то и впрямь спать хочется. Вроде вышли совсем недавно, но после всего прям как будто целый день пешком в гору шли – такой уставшей я себя чувствую.
И она снова зевнула и потянулась.
– Сейчас, подожди немного, – сказал я, стягивая свой сдвоенный рюкзак и с облегчением ставя его на покрытый толстыми резиновыми сегментами пол. – Уже скоро будем отдыхать.
Мебель, конечно, в бункере была, как я уже говорил, но вся она пришла в совершенную негодность и пользоваться ею без риска для собственного здоровья было бы весьма затруднительно. Тот, кто планировал в этом убежище схорониться и переждать пока не утихнет весь тот ад, что творился тогда на поверхности, решил видимо, что раз уж придётся сидеть под землёй неизвестно сколько времени, то лучше это делать с комфортом. Вот и обставил свой бункер мягкой мебелью, которой впрочем ему если и пришлось воспользоваться, то совсем недолго. Поэтому я, когда впервые очутился в этом мини-убежище, то отволок все кресла, которых тут было аж целых три штуки, диван-кровать и мягкую банкетку, которая развалилась прямо у меня в руках, в дальний угол и свалил там. И теперь всё это богатство догнивало бесформенной кучей, источая стойкий запах плесени. Вытаскивать всё это дело наверх, для чего пришлось бы древние предметы мебели тащить через весь подвал и поднимать по лестнице, мне было откровенно лень, да и не так часто я здесь бываю. Поэтому я просто накрыл кучу большим куском чутка сопревшего и погрызенного мышами брезента, который отыскался на одном из стеллажей в «прихожей». Из всей мебели остался только стол, стоявший посередине, да и то только потому, что был сделан из не гниющего пластика .
Я пробежался по столешнице тряпкой, которую таскал в сложенном виде в одном из карманов плаща, и мы с Норой стали складывать на стол свои пожитки, освобождаясь от лишнего груза.
– Ты поесть не хочешь? – спросил я жену.
– Нет, пока не хочу. Пить только хочется.
– Вот, держи, – я вытащил из рюкзака пластиковую бутылку с водой и протянул Норе.
Водичка у нас свежая, чистая, из глубокой скважины. Первым делом, как только народ в Сенкчуари обосновался, этой самой скважиной и озаботились. А как же, ведь вода – это жизнь. Жратва жратвой, а без воды всем очень быстро настанет труба, причём полная. Из речки ведь пить не будешь, если пожить, конечно, ещё охота. А с реактором уже насос подключить смогли, вообще красота, а то поначалу ручной помпой воду качали. Теперь в планах водопровод по домам пустить, заново. Но трубы нужны, а с ними проблема, не так-то просто сейчас не сгнившие трубы найти в таком количестве. Но наша «мэрия» над этим работает, может чего-нибудь придумают.
Нора приняла у меня из рук бутылку, свинтила пробку и сделала несколько глотков. Потом завернула пробку на место и поставила бутыль на стол. А я тем временем готовил нам спальное место. Ещё в прошлые мои посещения бункера я не поленился и притащил сюда из соседнего помещения два металлических поддона, раскурочив перед этим один из стеллажей. Соорудив «ножки» из банок с краской, которая внутри этих самых банок наверное уже превратилась в камень, я положил поддоны сверху, а на них настелил резиновых ковриков, найденных там же, где и банки с краской, то есть на всё тех же стеллажах. В результате получилось очень неплохое ложе, особенно если сверху постелить спальный мешок. Чем я сейчас, собственно, и занимался. Спасибо бывшим хозяевам этого места за то, что я могу теперь пользоваться плодами их трудов. Видимо те, кто заведовал раньше свалкой были людьми запасливыми, раз столько самого разного барахла хранили у себя на складе.
Расстелив два спальника, я взялся надувать маленькие надувные подушки. В сдутом и свёрнутом виде они практически не занимали места в рюкзаке, так зачем лишать себя маленьких, но весьма приятных удобств. Можно было бы, конечно, и в один мешок уместиться, мы с Норой далеко не толстяки, и спать там в обнимку, как влюблённые голубки. Но если можно устроиться покомфортней, так почему бы не устроиться. Я думаю Нора со мной согласится. Нора согласилась, и вот уже спустя несколько минут мы с ней упаковались в спальники и готовились ко сну. Легли мы как есть, в одежде, сняли только обувь. Мне спать в комбинезоне не привыкать, супруга то же жаловаться не стала. Ну и плащ со шляпой я, понятное дело, снял, а Нора скинула свою лётную куртку и беретку.
Жена залезла в свой спальный мешок первой, я задул свечи. Поставил на пол возле себя маленькую походную масляную лампу, прикрутив фитиль на минимум, чтоб светила еле-еле, и улёгся сам. Поцеловал жену, пожелав ей спокойной ночи, и прикрыл глаза, стараясь расслабиться. Но прошла минута, другая, а сон всё не шёл. Я начал ворочаться в своём мешке, стараясь устроиться поудобней, но сильно в этом не преуспел. Наконец лёг обратно на спину, вытянул руки по швам и решил, что больше не пошевелюсь, пока не усну. Как ни странно, но такой решительный настрой возымел действие. Тело как-то сразу обмякло, видимо решив прекратить борьбу с сознанием за бодрость, и мой разум погрузился наконец в такое приятное состояние, когда ты вроде ещё и не спишь, но мысли текут вяло, сами по себе и перед внутренним взором уже мелькают смутные нечёткие образы, рождённые таинственным и загадочным пространством сновидений.