– Не-е-ейта-а-ан!..– тихий, словно шелест листьев на ветру, шёпот прозвучал в темноте.
Я открыл глаза и прислушался. Показалось? Закрыл глаза обратно, вздохнул глубоко и расслабился.
–Не-е-ейта-а-ан!.. – снова тихим эхом в пространстве бункера прозвучало моё имя. И тут я уже испугался не на шутку.
Кто бы там меня не звал по имени замогильным голосом, оно находилось рядом с нами, внутри нашего маленького убежища, куда проникнуть снаружи на данный момент было попросту невозможно.
Я вам не сказал, что в бункере был ещё один, запасной выход? Нет? Ну вот, теперь говорю. Так вот, выход этот, в который вела маленькая дверка, запертая сейчас изнутри на засов из толстой стальной полосы, находился в конце узкого тоннеля с низеньким потолком, двигаться по которому, случись такая нужда, пришлось бы на четвереньках. Тоннель выводил к западной оконечности свалки, прямо за её пределы. Выход был замаскирован ржавым кузовом пикапа, в днище которого имелась отодвигающаяся заслонка. Но повторяю – запасной тоннель надёжно заперт, я сам первым делом проверил, как только в бункере стало чуть светлей от зажженных свечей. Мысли трассами выпущенных из ствола пуль пронеслись в моей голове, но тут снова, уже в третий раз в глубокой тишине бункера протяжно прозвучало:
–Не-е-ейта-а-ан!..
Чувствуя, как по спине побежали мурашки, а короткий ёжик волос на моей голове встал колом, словно волосы наэлектризовали, я откинул полог спального мешка и с пистолетом в одной руке и ножом в другой сел, дико озираясь по сторонам в намерении как можно дороже продать наши с Норой жизни. Обежав взглядом погруженное в почти полную темноту пространство вокруг я с удивлением отметил, что кроме нас с Норой в бункере никого нет. Всё же померещилось? Вряд ли, я же три раза подряд чей-то голос услышал, таинственный такой голос. Что, мать вашу, за дела!?
Я повернулся и посмотрел на жену, с некоторым удивлением отмечая, что моё солнышко спит себе, посапывает как ни в чём не бывало. И похоже, что она ничего подозрительного не слышала… Хотя это то же не показатель – моя супруга порой способна так крепко засыпать, что хоть индейские танцы с бубнами вокруг неё пляши, хрен ты её разбудишь. Только если за плечо грубо растолкать. И тут краем глаза в густом сумраке я заметил какое-то движение. Секунда – и ствол ходившего ходуном во внезапно вспотевшей ладони «Хадсона» уже направлен туда, где возле входа в бункер замерла неподвижно какая-то тёмная маленькая фигура. Какое-то существо очень маленького роста стояло сейчас в пяти шагах от меня. Стояло и не произносило ни звука. Чувствуя, как дрожат пальцы, я не опуская пистолета протянул руку, и нащупав лампу внизу, возле «кровати», покрутил колёсико, прибавляя свет. То, что я увидел превзошло все мои самые смелые ожидания: во мраке бункера , едва разбавляемом слабым светом масляной лампы возле самой двери стоял ребёнок, а точнее маленькая девочка на вид лет пяти-семи. Она стояла босиком на покрытом резиной бетонном полу слегка наклонив голову, одетая в грязную белую сорочку чуть ниже колена, тёмные спутанные волосы длинными прядями ниспадали ей на грудь, частично закрывая лицо. Она стояла и молчала, но я чувствовал, что она пристально смотрит на меня из-под скрывающих её лицо волос. А дверь за её спиной по прежнему была заперта. Изнутри.
– Кто ты? – спросил я и не узнал собственный голос.
– Это не важно… – тихим эхом прошелестело прямо в моей голове. Причём отчётливо так прозвучало, внятно.
– Тогда зачем ты здесь? – спросил я маленького пришельца, или… подумал?
Девочка из кошмарного сна вдруг какими-то рваными, прерывистыми движениями приблизилась ко мне почти вплотную. Со стороны это выглядело так, будто старая плёнка перескочила на пару кадров в кинопроекторе. Я аж шарахнулся от неожиданности, насколько это можно было сделать из положения сидя, моя надувная подушка свалилась на пол.
– Меня попросили… – услышал я снова её голос у себя в голове.
– Кто попросил? Зачем?
– Та, которая говорит с нами, она просила… просила прийти… и я пришла…
Таинственный ребёнок стоял всего в шаге от меня и вполне логичным казалось, что я должен был лучше разглядеть ту, кто посетила нас посреди ночи, заставив моё сердце буквально сжаться от страха перед чем-то потусторонним. Но фигуру девочки словно окутывала какая-то тёмная дымка, смазывая, размывая очертания. Некое покрывало мрака, сталкиваясь с которым свет попросту рассеивался и не проникал внутрь. Но кое что я всё же смог рассмотреть. Мертвенно бледная кожа, покрытая сеткой мелких сиреневых прожилок. Обтянутые скулы, отливающие неживой синевой ногти и губы. Из-под спутанных прядей, спускавшихся ей на лицо на меня не мигая смотрели два жутких, совершенно не детских, проникающих своим взором в самую глубину души глаза, словно обведённых угольно-чёрной каймой и упрятанных глубоко в провалы глазниц. От присутствия рядом этого инфернального существа я буквально оцепенел, зубы начали непроизвольно выбивать чечётку, словно я долго находился на морозе и продрог до мозга костей. Только что пар изо рта не шёл, а так ощущения те же самые. И тем не менее я всё же нашёл в себе силы разлепить не слушающиеся губы и уже окончательно севшим голосом задать очередной вопрос:
– Зачем? Что тебе от нас нужно?
– Та, кто говорит с нами… она просила… передать…
– Что… просила? Что передать?
– Берегитесь… женщины с железным сердцем… и её слуг… она ищет тебя… и её…
Тут маленькое существо резко протянула руку, указывая на Нору, по прежнему продолжавшую спать своим неестественно крепким сном. Потоки тьмы взметнулись вверх и ещё сильнее сгустились вокруг фигуры девочки, отчего её и так нечёткий силуэт стал каким-то совсем уж расплывчатым.
– Кто? Кто эта женщина? – прохрипел я. – Зачем мы ей нужны?
–Если… если ей достанется кровь, то тогда… тогда всем будет плохо… очень плохо…
–Кровь? Какая кровь? Наша? – блин, ну почему из неё всё тянуть клещами нужно!
Но загадочная фигура девочки, уже полностью скрытая призрачной дымкой вдруг начала медленно удалятся, становясь при этом всё прозрачней, теряя плотность и объём, буквально растворяясь в полумраке бункера. Было похоже на то, как от лучей восходящего солнца тают хлопья утреннего тумана, только туман этот был цвета пролитых чернил. Когда покрывало тьмы почти совсем исчезло вместе с девочкой, а мой последний вопрос так и остался без ответа, в моём мозгу снова прозвучал её голос, в котором сквозили тревожные ноты:
– Уходите отсюда… Здесь притаилась смерть… Быстрее, он уже просыпается!!!
Последние слова, судя по впечатлению, призрак буквально выкрикнул мне в лицо, точнее в мозги. Причём таким звонким и высоким голосом, что мне показалось, будто мозг внезапно пронзила раскаленная игла толщиной в палец, такие «замечательные» были у меня на тот момент ощущения. Я аж вскрикнул и судорожно обхватил ладонями свою несчастную голову, которую словно окунули в чан с кипятком. Ну спасибо тебе, добрый призрак девочки за такое вот своевременное предупреждение! А по другому до меня, наверное, не дошло бы, да? Без мозговых прострелов?
Тут как раз от моих громких стонов проснулась Нора. Надо же, какой оказывается чуткий сон у моей супруги! Какое своевременное пробуждение! Моя жена села, откинув полог спальника, проморгалась, потёрла глаза и удивлённо посмотрела на меня, сидевшего согнувшись в три погибели и продолжавшего со стонами держать свою голову в ладонях.
– Нейтан, милый, ты в порядке? – с неподдельной тревогой в голосе спросила Нора, выбираясь из спального мешка.
Нет, чёрт возьми, я совсем не в порядке! Совершенно не в порядке!
–В-всё нормально, милая, уже всё хорошо, – ответил я отнимая ладони от лица и убедительно стараясь изобразить ободряющую улыбку. Получилось по-моему откровенно плохо.
Нора присела рядом со мной, взяла за руку и внимательно посмотрела мне в глаза. Я в ответ лишь слабо улыбнулся. Она потрогала мой покрытый холодной испариной лоб, провела ладонью по щеке. Потом всё так же пристально глядя на меня спросила:
– Ты чего такой взъерошенный, что случилось? Болит что-нибудь?
– Нет, – я отрицательно помотал головой. – Ничего не болит, не беспокойся. Кошмар приснился просто. Реалистичный такой, знаешь ли. Я даже не сразу понял, что это просто сон, так всё реально было…
– Хм… Бывает, – пожала плечами Нора, поднимаясь на ноги. – А я ничего не помню, даже если мне что-то и снилось.
– Мне тут всегда почему-то кошмары снятся, – признался я, так же вставая. – Прошлый раз, когда я тут раненный отлёживался, прямо хоть спать не ложись – лезет всякая хрень, и всё тут! А мне и так было хуже некуда, я лекарствами всего себя напичкал, в сон всё время клонит. А стоит лишь задремать – начинается!
Вот тут я не врал ни капельки. На самом деле стоило мне здесь, в этом самом убежище оказаться, так мало того, что какая-то хмарь сразу на душу так га-а-аденько наползала и разные тоскливые голоса, шепчущие чего-то там такое начинали мерещится. А стоило ко всему этому ещё и заснуть – то всё, тушите свет! Чего я только во сне тут, в бункере не видел. Сюжеты на любой вкус, да всё реально так, натурально. Где явь, а где сновидение и не определишь сразу. Ну я как-то значения всему этому не придавал, воспринимал как неизбежное зло, как некую причудливую аномалию, присущую именно этому месту. Точно с этой свалкой не всё в порядке, какая-то чертовщина здесь однозначно твориться, гадом буду. Нет, всё, надо и вправду мотать отсюда, пока окончательно крыша не поехала. Мне явления загадочной девочки-посланника на сегодня за глаза хватило, причём с запасом. И ещё одно – а Нору-то похоже здешняя чертовщина никак не задевает… И не отражается на ней отрицательно, как на мне. Я что-то не заметил, что бы у неё настроение сильно испортилось, когда мы с ней сюда заявились. Ни тревоги не выказывает, ни какого-нибудь заметного беспокойства, хоть малейшего. Почувствуй она нечто необычное, угнетающее, как я например, то наверняка сказала бы. Чего тут скрывать-то! Но нет, моя дорогая миссис сидит вон, ботинок зашнуровывает и на её милом, прекрасном лице нет и тени тревоги или беспокойства какого-нибудь, вызванного таинственной мистикой этого места.