ором кроме меня никому больше не известно, хе-хе… Не хватало только, чтобы она ещё и на эти денежки свои загребущие лапы с ярко накрашенными ногтями наложила, вот уж фигушки! Морда треснет! Всё, решено, срочно начинаю постройку убежища. Завтра же позвоню Джорджу и Майклу, они помогут с грамотным подрядчиком. Вот уж они-то оба мои доводы по поводу необходимости бункера полностью разделяют. Не то, что эта толстозадая корова. Да… Что-то не спокойно мне на душе как-то…»
–Ну это он зря так, про левый счет-то. Махинации с деньгами и уходом от налогов открытым текстом излагает, – заметил я, усмехнувшись уголком губ. – А ну как дискетка эта кому-нибудь не тому случайно в руки попала бы? Всё, трындец, погибли все мечты на светлое и богатое будущее.
–А они так и так у него погибли, мечты-то, – мрачненько так заметила Нора. – Тут дата – май, а через три с половиной месяца война началась. Что там дальше-то?
–М-да… Точно. Так, дальше у нас тут…
Мы с Норой снова углубились в оказавшееся неожиданно интересным чтиво, склонившись к экрану «Пип-Боя» и соприкасаясь головами. Дальше дневник незадачливого управляющего свалкой, офис-менеджера, которого, как выяснилось из дальнейшего текста звали Юджин Греймс, повествовал о том, как он, перманентно ругаясь со своей половиной организовал таки у себя на свалке под зданием конторы стихийное строительство противоядерного бункера. Помогали ему в этом нелёгком деле, сложность которого усугублялась постоянными перепалками с женой, или кем она ему там являлась, два его друга Джордж и Майкл. Причём финансированием стройки заведовал Юджин, а два приятеля занимались организационными вопросами. Юджин, видимо, был человеком пунктуальным и аккуратным, поэтому вёл записи в своём дневнике с завидной регулярностью, подробно, без лишней «воды» и лирических отступлений описывая три раза в неделю основные с его точки зрения события, происходившие с ним и его окружением в те дни. Друзья Джордж и Майкл оказались парнями ушлыми, и под их чутким руководством строительство бункера было закончено к концу сентября 2077 года. Традиционно на страницах дневника периодически всплывали пропитанные бурными эмоциями высказывания в адрес Люси, причём самыми безобидными из них были: «толстожопая корова», «крашеная дура» и «тупая курица». Да-а, сильна любовь видать была у Юджина с Люси, нечего сказать. Ну, их отношения – это их личное дело и не нам судить о делах давно минувших дней и тонкостях взаимоотношений двух давным-давно умерших людей. Но когда вдоволь начитавшись мы с Норой уже собирались прервать это увлекательное занятие и снова тронуться в путь – и так уже наш привал неоправданно затянулся, дневник Юджина явил нашему с Норой вниманию строки, от которых мы снова приникли к экрану, внимательно вчитываясь в написанное. А было там вот что:
«27 сентября 2077 года. Сегодня опять приезжали военные, привозили очередную партию списанных роботов. Я как всегда лично присутствовал при разгрузке, что бы потом не возникало никаких непоняток с документами. А то знаю я этих вояк – им наши отчётности и формальности до лампочки, сгрузили, а что, сколько – это их не волнует, сели и уехали. Вот и приходится присутствовать лично. Во избежание, так сказать. Сегодня выгрузкой командовал высокий капитан с глазами, как у гремучей змеи. На нас, работников свалки, он смотрел, как на кусок дерьма, не замечая в упор и цедя сквозь зубы скупые ответы на наши вопросы. Но не это главное: когда шесть списанных в утиль роботов-погрузчиков и один «Разрушитель» были выгружены и увезены для демонтажа, грузовик военных отчалил, а капитан остался…»
–Вот он откуда взялся, штурмотрон-то, – заметил я.
–Угу, – кивнула Нора. – Военные к ним своих роботов свозили, списанных. А разве так должно быть? Что бы на частную свалку государственное, да ещё военное оборудование на утилизацию вывозили?
–Да хрен его знает, – пожал я плечами. – По идее не должно так быть. У вояк свои пункты утилизации существовали, они на переплавку уже разобранные машины привозили. Тогда уже бардак начался, никто ни за чем особо не следил. Все ждали, когда же бомбы упадут и ракеты полетят. Давай посмотрим, что там дальше. Может что и прояснится.
–Давай. – кивнула Нора и мы снова принялись читать дневник Юджина.
«… нам он сказал, словно выплюнул, что должна прибыть ещё одна машина и он остаётся её ждать. На мой вопрос, почему же нам не сказали заранее, что будет ещё груз, кроме указанного в накладной и как мне его оформлять, капитан лишь презрительно фыркнул и отвернулся, бросив через плечо, что бы я не задавал лишних вопросов и не лез, куда не просят, а занимался своим делом. Вот гад! Ещё так руку на кобуру с пистолетом положил, будто намекая, что ещё один вопрос с моей стороны и он мне пулю между глаз влепит. Сволочь. Но что делать – остался с ним ждать груз. А вот дальше началось странное: вскоре прибыл грузовик, такой же армейский, как и тот, который привозил роботов перед этим. Но вот на этот раз на нём приехали не военные. Из него высадились грузчики в синих комбинезонах со странным логотипом на груди…»
Тут мы с Норой переглянулись.
«… а за ними из кабины вылез явно какой-то учёный дядька в белом накрахмаленном халате, очках в роговой оправе и с новеньким кожаным кейсом в руках. Не обращая на меня ровным счётом никакого внимания, он подошёл к капитану, который на удивление вежливо и приветливо с ним поздоровался, и дал тому расписаться в какой-то ведомости, которую вытащил из своего кейса. После чего капитан козырнул учёному и отбыл восвояси, не удосужившись даже попрощаться со мной. Ну и хер с ним, раз он мудак такой…»
–А Юджин-то наш совсем в разнос пошёл, в выражениях не стесняется, – усмехнулся я. – Слушай, может потом дочитаем? А то нам уже двигаться пора, засиделись уже. Таким манером можем никуда не успеть. А он тут глянь какую эпопею развёл, до этого сжато писал, только что-то важное в его понимании, а тут разошёлся.
–А много там ещё? – спросила Нора. – Может успеем дочитать, пять-десять минут ведь не устроят, верно?
–Так… Сейчас… Ну, в принципе можно и дочитать, тут немного осталось. А случилось у них там, походу, и в самом деле что-то необычное. Ладно, читаем.
«… учёный скомандовал грузчикам, и те по сходням выкатили большой контейнер. Я хотел посмотреть что внутри, но учёный вдруг заступил мне дорогу и сказал, что меня совершенно не касается содержимое контейнера и что это государственная тайна, в которую мне совать свой нос вредно для здоровья. Вот мудила! Я плюнул и пошёл в офис. Что б вы там все провалились со своими секретами! А эти козлы отвезли свой таинственный контейнер в дальний конец свалки, куда обычно отвозили роботов, ожидавших своей очереди на утилизацию и там оставили под присмотром. Я же спустился в свой новый бункер, отдохнуть и развеяться с бутылочкой холодного пива. Почему-то в последнее время мне всё больше нравится там находится в одиночестве. Не знаю почему, но прямо душой отдыхаю.»
«29 сентября 2077 года. Уже второй день бригада военных строителей под началом того самого учёного что-то строят в дальнем конце свалки. То и дело заезжают грузовики, привозящие жидкий бетон и уезжают уже пустыми. Меня даже близко не подпустили, там охрана сейчас из «Блэк Уозерс», хрен подступишься. Ну и ладно, меня это сейчас вообще не волнует. Не отпускает ощущение, что наш мир, каким мы его знаем, доживает последние дни… Не знаю… Чувствую что-то. Только одной Люси всё пофигу – сидит, красит свои ногти и несёт какую-то чушь про новые платья, курорты и подружек. А я чувствую, уже скоро…»
Дальше, вплоть до знаменательной даты 23 октября 2077 года, ничего особо интересного не было. Словно Юджин внезапно охладел к своему дневнику и писал сжато, кратко, освещая в основном малозначительные ежедневные события, бытовые ситуации, ставшую уже привычной ругань с Люси и тому подобную фигню. Я думал, что с началом Великой Войны окончится и дневник, но нет – оказывается Юджин, которому чуть ли не силой удалось затащить в бункер Люси перед самым началом ядерной атаки, благополучно пережил апокалипсис и даже тогда не переставал вести свои записи. Он в красках описал, как они с Люси провели самые первые дни войны, как боялись выйти на поверхность, но потом всё же Юджин решился и высунул нос наружу. Но на верху повсеместно в это время бушевали радиоактивные бури и страшные пожары и ему пришлось срочно ретироваться обратно под землю. Но вот пото-о-ом… А потом на свалке, не попавшей под прямой ядерный удар и слабо затронутой прокатившейся неподалёку ударной волной от далёкого взрыва, началась какая-то непонятная и загадочная чертовщина.
«…сегодня я снова проснулся от того, что Люси разговаривала во сне. Что-то с ней в последние дни не то происходит. Похоже что и так недалёкая дурёха совсем повредилась умом. Она совершенно перестала следить за собой. Не умывается, не расчёсывает свои волосы, которые уже стали похожи на слипшиеся грязные сосульки, почти ничего не ест. Из толстозадой фигуристой особы она за столь короткий срок превратилась чуть ли не в обтянутый кожей скелет! Трудно вообразить, как такое вообще возможно! На неё теперь стало просто страшно смотреть. А воняет от неё – просто ужас! Всё время, пока не спит она ходит туда-сюда по бункеру и разговаривает сама с собой. Или сидит в уголке, забравшись на кресло с ногами и тихо плачет. И может так проплакать несколько часов к ряду. Я уже и не знаю, что мне делать . Страшно в этом признаться, но меня уже несколько раз посещали мысли о том, что может мне стоит просто взять пистолет и вышибить ей мозги? А тело потом вытащить наружу и завалить железом? Мне уже становится жутковато оставаться один на один с этой сумасшедшей. На мои вопросы она почти не отвечает, думая подолгу над каждым словом и с трудом понимая, о чём вообще я её спрашиваю. Но самое страшное не это. С некоторых пор я сам стал слышать… голоса? Не знаю… я не уверен, что это на самом деле так. Но я постоянно ощущаю, будто что-то незримо присутствует рядом, словно длинными ледяными пальцами касаясь моего сознания. Какие-то образы, обрывки мыслей, не моих, чужих, совершенно мне чуждых проносятся в моём мозгу, порой я явно слышу чей-то шёпот на непонятом мне языке… Не знаю, слышит ли Люси что-то подобное, у неё полна голова своих тараканов, но мне всё труднее сохранять в порядке свой рассудок…»