ожаный футляр. – Сейчас посмотрим, кто там в окнах мелькает, что за зверь такой.
Нора молча кивнула и поудобней перехватила оружие. Наконец я нащупал и вытащил футляр, раскрыл, достал бинокль и поднёс окуляры к глазам. Направил на развалины. Чуть покрутил колёсико, выравнивая резкость, и стал разглядывать полуразрушенные дома, стараясь уловить хоть какое-нибудь подозрительное движение. Так, что у нас там? А вообще-то хреново мы стоим, торчим прямо посреди дороги на открытом месте, хоть с одной стороны нас болото и закрывает от всяких любопытных взглядов. Но с других направлений видно всё, как на ладони. Нужно отсюда убираться побыстрее, такие места вообще лучше в темпе проскакивать, что бы не маячить на виду у ненужных глаз и не рисковать здоровьем. Сначала ничего не происходило. Ну развалины и развалины, ничего необычного, всё как везде. Тишина и уныние, полуразрушенные коробки домов со сгнившими и сопревшими остатками древней мебели внутри, обрушенные лестничные пролёты и перекрытия между этажами, пустые мёртвые окна без стёкол, рухнувшие внутрь или наружу стены, груды битого кирпича и бетонных обломков, всякий мусор вокруг… Но вот что-то мелькнуло в одном из окон! Я заметил движение краем глаза и тут же навёл бинокль туда, стараясь не упустить, что там было из виду. Стараться-то старался, да всё же упустил, нихрена больше не видно, никто не мелькает.
–Видел? – оживлённо воскликнула Нора.
–Угу, – промычал я в ответ не опуская бинокля, но в домах больше никто не шевелился. Или заметили нас и прячутся, готовя какую-нибудь пакость, или не заметили, но всё равно прячутся. От солнечного света к примеру. И пакость готовят. Знаю я тут одних таких вот, дневной свет не жалующих… Дети ночи, бляха, чтоб вы все сдохли! Но это точно не они. Те вон где, а эти тут… Или нет? Не, не может быть, здесь что-то другое. Вы спросите – о чём, а вернее о ком это я? Что это за «дети ночи» ещё, кто такие? А я вам отвечу: потом как-нибудь расскажу. В другой раз. О-кей? Так кто же там прячется? Вопрос, однако… И что делать? Нам же именно туда и надо. На эстакаду только в том месте, среди тех самых развалин и можно подняться. Словно прочитав мои мысли, Нора повернулась ко мне и обратилась с вопросом:
–А нам больше нигде на шоссе подняться нельзя?
–Нет, – отрицательно качнул головой я, убирая бинокль обратно в футляр.
–Но почему? Неужели нигде нет места…
–Пойдём, – прервал я её. – Давай только с открытого места уберёмся, и я тебе покажу почему.
–Давай, – только и оставалось, что пожать плечами заинтригованной Норе.
Мы прошли немного вперёд, оставив позади болото с неумолкающими лягушками, и оказались у подножия двух невысоких холмов, поросших пожелтевшей травой. Теперь от посторонних взглядов со стороны развалин мы были укрыты склонами холмов, впереди высились массивные опоры автострады, все сплошь увитые побегами с сиреневыми листьями. Там, на древнем дорожном полотне, покрытом сетью трещин, зияющим там и сям провалами и проломами разного размера ржавели многочисленные остовы древних автомобилей.
Я протянул Норе бинокль.
–Смотри на опору и на землю под ней, – сказал я жене.
–И что я там должна увидеть? – спросила Нора, поднося бинокль к глазам.
–Ты смотри, смотри, – усмехнулся я, напуская туману.
–Ой, ты глянь, интриган выискался, загадочный весь такой из себя, – не осталась в долгу острая на язык Нора.
Некоторое время она пристально смотрела в бинокль на указанное мной место, потом пробормотала негромко:
–Вроде как шевелится что-то…
–Ты лучше смотри, лучше.
–Ё-моё! Мама дорогая, что это!? – воскликнула Нора через несколько секунд, оторвавшись о бинокля и округлившимися, слегка ошалевшими глазами посмотрев на меня.
–Убедилась? – спросил я, улыбнувшись и забирая бинокль обратно. – И так практически под каждой опорой на протяжении десятков миль. Причём как ты помнишь наверное, там, где мы с тобой того… ну это… рейдеров постреляли, хм, короче… Там на опорах шоссе такой дряни не наблюдается. Ни вьюнка этого сиреневого, ни многоножек.
–Да, точно, там этого… вьюнка не было. И насекомых этих жутких то же.
–Вот и я о чём говорю, – кивнул я.
–А многоножки эти, они ядовитые? А то их там видимо-не видимо просто! Бр-р-р! – Нора аж плечами передёрнула от отвращения.
–Очень ядовитые, – кивнул я. – Поэтому нам и нужно к тем руинам, там в одном месте подъём есть, на дорожное полотно взобраться можно.
–А жуки эти за нами на шоссе не заползут? Нет?
–Не, не заползут – они только на опорах и на земле вокруг обитают, на дорогу никогда не вылазят. На моей памяти не было такого ещё ни разу.
–Почему, интересно? – подняла брови Нора.
–А хрен их знает! – пожал я плечами. – Похоже они с этим вьюнком в каком-то симбиозе состоят. Где вьюнок, там и эти.
–Наверное, – задумчиво протянула жена.
Я поправил шляпу и посмотрел в сторону шоссе.
–Так, мне это уже не нравится, – высказал я свои опасения. – Нам ускоряться надо, уже далеко за полдень, нам ещё топать и топать – а тут опять непонятные задержки. Кто ж там в развалинах-то окопался? Весь такой загадочный?
–Ага, кто? – поддакнула Нора, поправляя лямки рюкзака на плечах.
–Ладно, на пролом переть не будем, разведать придётся, что там такое. Даже если потихоньку проскользнём на шоссе, не охота за спиной непонятно что оставлять.
–Это точно, не стоит, – согласилась супруга. – Снаряжаемся?
–Да, – кивнул я и полез за шлемом. Норе напоминать не пришлось –она уже достала свой и надевала на голову.
Спустя полчаса нас уже со всех сторон окружали навевающие тоску серые руины домов, а сами мы потихоньку крались вдоль стены полуразрушенного здания, внимательно глядя по сторонам, часто останавливаясь и прислушиваясь, стараясь уловить хоть один подозрительный звук на фоне обычных шумов. Стена внезапно закончилась, обрываясь неровным провалом, зияющим выщербленными осколками. Слева от нас раскинулась заросшая высокой травой детская площадка с погнутыми и насквозь проржавевшими качельками-карусельками. За ней когда-то стоял дом, от которого теперь осталась лишь эпических размеров груда кирпичных обломков вперемешку с разным строительным мусором. Единственная уцелевшая стена, а вернее её часть косым гребнем высилась с левого края, венчая собой гору обломков. Ещё дальше виднелись другие дома, разной степени обшарпанности и разрушенности.
Наш дальнейший с Норой путь лежал мимо длинного здания из красного кирпича по какой-то неведомой причине пострадавшего меньше остальных, с узкими оконными проёмами почти под самой крышей и воротами в торце, две ржавые створки которых сейчас валялись на земле. Видимо когда-то это был склад, так как в проёме ворот виднелись стоящие рядами такие же ржавые, как и всё вокруг, возвышавшиеся до потолка стеллажи. Пыль, грязь, мусор и запустение – в общем полный стандартный набор довершал общую картину. За складом два дома, у одного полностью отсутствует второй этаж, другой имеет только две стены. Остальные две, а так же часть крыши куда-то подевались. Скоростное шоссе, на покрытый трещинами и опавшими листьями древний бетон которого нам с Норой нужно как можно быстрее попасть проходит как раз над этими двумя домами. Часть дорожного полотна провисла и рухнула вниз проломив крышу одного и разворотив ему почти весь второй этаж, но не разрушилась до конца, а опёрлась о стену, образовав своего рода наклонный мост, пандус, по которому при сильном желании можно было взобраться наверх.
Ближайшая к этому самому «пандусу» опора шоссе, напоминавшая растолстевшую гигантскую букву «Н» не была, как это ни странно, увита сиреневым вьюнком и под ней не ползали во множестве ядовитые многоножки – и это было очень большим плюсом, скажу я вам. Потому как все опоры до, а так же и после этой единственной были сплошь увиты гибкими стеблями и покрыты сиреневыми листьями так, что между ними не было видно ни единого просвета, а земля под ними на много футов вокруг просто кишела чёрным блестящим хитином спин огромных, смертельно опасных насекомых. И как вы думаете, где именно сначала моя жена, а после и я заметили какое-то подозрительное шевеление? Правильно, в том самом доме, на который рухнула секция автострады – как раз там, куда нам и нужно попасть. И попадём мы туда в любом случае, весь вопрос лишь в том, сколько времени и усилий мы на это потратим.
–Нора, внимательней, самое интересное начинается, – я поднял приклад к плечу и направил ствол винтовки в сторону подозрительного дома.
От того места, где мы находились была видна часть лестницы с ржавыми перилами, увенчанными красивыми литыми завитушками. К разбитым ступеням вплотную подбирались колючие побеги пожелтевшей травы. Стена склада своим углом частично закрывала обзор и что же творится там дальше, в самом доме, сходу понять не представлялось возможным.
–Назад поглядывай, – прошептал я, пригнувшись на полусогнутых выскальзывая из-за своего укрытия и приближаясь к стене склада.
–Поняла, – прозвучал в наушниках голос жены, слегка искажённый переговорным устройством.
Быстро заглянув в ворота и убедившись, что внутри тихо и пусто, только высятся ржавые стеллажи да груды мусора по углам украшают собой помещение склада, я двинулся вдоль стены держа на прицеле часть лестницы, торчащую из-за угла. Шаг, ещё шаг, приклад винтовки плотно прижат к плечу, красная точка прицела колышется в такт шагам перед глазами. Слышу, как позади меня хрустят мелкие камешки под лёгкими шагами Норы. На углу я на пару секунд остановился, огляделся по сторонам и быстро двинулся к лестнице сделав знак Норе, что бы не отставала. Дверь, ведущая в подъезд была не закрыта, оставался небольшой просвет сквозь который в погружённое в полумрак помещение проникали солнечные лучи. Я оглянулся. Нора стояла укрывшись за краем лестницы и контролировала округу, дабы никто незаметно не подкрался к нам сзади. Молодец, молодец подруга, так держать.
На стволе моей винтовки, так же как и на стволе «Раптора» Норы, была навинчена труба «глушителя», патроны в магазин набиты дозвуковые. Шуметь нам сильно не рекомендуется, кто знает, что за твари такие здесь обосновались, облюбовав развалины приглянувшегося им дома. Лучше бы вообще незаметно проскользнуть, да только вряд ли получится. Дома стоят вплотную, тот, что нам нужен, разрушен так, что с улицы вскарабкаться туда, где упавшая плита ведёт наверх, на автостраду очень проблематично, да ещё вдобавок с огромными баулами за спиной, про рюкзаки-то с трофеями не забываем, однако. Держа оружие одной рукой другой я толкнул предательски заскрипевшую на ржавых петлях дверь и тут же отшатнулся. Изнутри резко и сильно пахнуло тленом и гнилью, да ещё в добавок нестерпимо воняло какой-то непонятной гадостью. Хотя дыхательные фильтры, встроенные в шлем скрадывают сильные запахи, понижая их до едва ощутимых, вполне терпимых для дыхания. И что это означает? А значит это, что в доме на самом деле разит так, что не будь на мне шлема, от жуткой вони до слёз резало бы глаза и перехватывало дыхание. Интересно, чем же здесь так воняет? Запах не трупный, вернее не совсем так: к специфическому «аромату» разлагающейся плоти примешивались какие-то совершенно не передаваемые цензурными словами миазмы, в сочетании с которыми образовывался такой богатый букет, что… З