С нехорошо бьющимся сердцем он смотрел. Лицо обретало вид, черты… и это были не те черты, не то выраженье…
Что это?!
Секунду мозг работал так, что казалось, вот-вот лопнет череп. А потом одной вспышкой разрешилось все.
Перед ним было его лицо.
Он смотрел точно в зеркало — только смещенное во времени. Это было мертвое лицо: закрытые глаза, опущенные углы рта. И потому он долго не узнавал его, хотя смутная жуть давно цепляла сердце. Но лишь теперь он понял ее смысл.
Он смотрел в свое мертвое лицо. Даже не в лицо, а в посмертную маску. Так будет. Такой будет его смерть.
Это было страшно. Невыносимо. Он бросил меч и тонко, тоскливо закричал, взывая к милосердию Божьему, уповая на то, что и он достоин прощения… и вот этот крик стал звенящим… дребезжащим, прерывистым — и ушел в сторону, будто вместе с ним кричал, бился, тоскливо пропадал кто-то еще.
Он проснулся.
Сперва он этого не понял. Но через пять-шесть секунд сознание совсем вырвалось из кошмара, и он понял, что он — вот он, здесь. Жив!
«Я жив, жив, жив!..»
Он долго лежал, успокаиваясь. Успокоился, кажется. Но сердце все равно ныло, тянуло как-то вниз, и он лежал, вставать не хотелось. Он чувствовал, что слаб, изошел липким потом… и так бы лежать и лежать, закрыв глаза… но ведь заснешь, черт возьми! Будет совсем худо.
Отбросив одеяло, он с трудом начал вставать.
Виктор Андреев, Игорь Коротин
И Виктор открыл глаза. Увидел белый потолок, незнакомую стену, удивился: «Где это я?..»
Но тут же все вспомнил.
«Ну да! Это же я у Коротина в гостях».
Тот, видно, еще спал. Было тихо.
Виктор уже знал, как прожил Игорь долгие годы после исчезновения Саши. Это событие роковым образом подрезало всю семью.
Наперекосяк пошла жизнь Коротина-старшего — крупного советского чиновника: почему-то именно его местные «перестройщики» сделали мишенью для нападок, обрушились всем скопом, обвиняя во всех смертных грехах, а пуще всего в том, что он безобразной раскорякой стоит на пути социального прогресса… Так Николай Иванович Коротин, искренне веривший в идеалы социализма и тому подобную ботву и старавшийся, насколько возможно, на своем посту сделать жизнь простого народе лучше, был изгнан в досрочную отставку под радостные и злорадные вопли «продвинутых» СМИ.
Потом-то, конечно, борцы за прогресс огребли от этого самого прогресса таких дынь в разные места, что неуклюжий и тугодумный обком КПСС стал вспоминаться ими как коллективный дед Мазай… но то было потом. А тогда…
А тогда, оказавшись не у дел, потеряв младшего сына — надежда на то, что Саша найдется, таяла с каждым месяцем, — старый коммунист быстро зачах. Жизнь без цели, без смысла — это не жизнь.
После ухода отца и мама почувствовала, что ей нечего делать на этом свете. А стоит человеку только допустить такую мысль в себе… Рак желудка сожрал ее в три месяца.
В общем-то Игорь Коротин остался на белом свете совсем один. Жить в родительской квартире, где его со всех сторон обступали призраки прошлого, оказалось очень тяжело. Да что там тяжело — невыносимо! Роскошная «трешка» в престижнейшем районе, в престижном доме была нарасхват и ушла влет — Игорь продал ее за огромные по тем временам деньги, купил хрущевку-«двушку» в тихом уютном месте и с головой ушел в работу. Больше в его жизни ничего не осталось.
Но это и помогло. Вскоре он сам стал нарасхват как специалист-психолог. Народ повалил к нему валом, он еле притаскивал ноги домой поздним вечером, падал без сил… а утром вновь бежал на работу. И так изо дня в день. Из года в год.
Он много зарабатывал. Даже очень много. Хотя специально к этому и не стремился. Успел и кандидатом наук стать. В сущности, он мог считаться вполне успешным человеком, если бы…
Если бы не память о брате. Это жгло, пекло, не давало покоя. Игорь, как мог, пытался разгадать тайну, через своих пациентов ему удалось даже попасть в милицейские архивы… но узнал он оттуда, правду сказать, не больше, чем знал и так. Сколково стало для него подарком судьбы.
Об этом и о многом другом допоздна толковали друзья на кухне в день прилета. Закончили, когда глаза уже стали слипаться, хоть спички вставляй. Разработку плана действий перенесли на завтра: утро вечера мудренее.
Виктор услышал стук-бряк ложек и чашек, улыбнулся, встал.
— Доброе утро! — приветствовал он хозяина.
— Доброе, — откликнулся тот. — Садись завтракать.
За чаем пошел разговор конкретный. Вернулись к визиту Коротина в прошлое.
— Ты знаешь, — говорил Игорь, — я все думал, думал… И теперь почти уверен, что те два типа из ресторана были заодно.
— Официант и громила?
— Да. Первый наводчик, второй исполнитель. И, — Коротин вскинул руку, предупреждая законный вопрос, — у меня есть предчувствие, что они каким-то боком причастны к этой истории. Возможно, сами того не зная.
Виктор поразмыслил:
— Ты хочешь сказать, что этот кабак пока единственная зацепка?
— Да. Для нашей следственной бригады. — Игорь улыбнулся. — Едем?
— Конечно! Чего тянуть.
…Через час они были у ресторана.
Поиск истины
В этой, «нашей» ветке времени Игорь тут не был черт-те сколько лет. Разве что мимо проезжал. Поэтому он с интересом ходил вокруг, смотрел…
— Все изменилось, — наконец вынес он вердикт. — Ничего общего, кроме места.
Здание ресторана кичилось нуворишской пышностью. Правда, пыжился и гордился лишь фасад, а задний двор выглядел грязновато, неухоженно… как-то не чувствовалось твердой хозяйской руки.
Ну да и черт с ним.
Близ распахнутой подсобной двери стояла, дымя сигаретой, кубическая тетенька в белом халате.
Виктор улыбнулся.
— Ни разу не встречал худых поваров, — шепнул он на ухо Коротину.
— Это не причина, а следствие, — так же негромко ответил Игорь. — Ну вот что, давай-ка мы эту мадам разговорим.
— Сумеем?
— Обижаешь, начальник. — Коротин улыбнулся.
Психолог он был, конечно, отменный. И начал с того, что еще издали приветственно махнул рукой:
— Здравствуйте! Шеф-повар курит — служба идет?
Толстуха кокетливо засмущалась:
— Ну какой там шеф… Так, третий помощник.
— Значит, все впереди, — сделал вывод Коротин. — А у меня к вам пара вопросов, не возражаете?
И, прежде чем повариха подумала, возражать ей или нет, Игорь стал умело обрабатывать ее. Сказал, что он журналист, что по заданию редакции пишет статью об истории городского общепита — это же безумно интересно, разве не так?.. Вот, например, ваш ресторан. Он ведь существует уже лет тридцать, если не больше… и за эти годы, понятное дело, сильно изменился. Точно так же, как менялось время, менялась сама жизнь… Вот вы, кстати: давно ли вы здесь работаете?
— Второй год. — Тетка несколько ошалела от напора.
— Мало. — Коротин изобразил досаду. — Мало… Скажите, а есть такие, кто работает уже лет двадцать с лишним? Вы поймите меня правильно… — И он постарался доступно объяснить, что ему важно проследить, как менялись эпохи в одной отдельно взятой точке мироздания…
Виктору тут показалось было, что его друг-психолог слишком уж перегнул дугу, но профи есть профи, ему видней.
И точно, помощник повара вполне прониклась. Закурила новую сигарету, запыхтела усиленно.
— Ну, кто? — стала она рассуждать вслух. — Это чтобы двадцать лет?.. Хм. Не знаю… Да как будто нет таких… — И вдруг ее осенило: — А! Да как же я забыла! Есть тут один… — И она рассказала любопытную историю.
Дело в том, что совсем рядом, через дом, живет один бывший официант, давным-давно попавший в аварию, в которой ему перебило позвоночник. И вот уже сколько лет?.. Да шут его знает сколько, но много! Много лет он прикован к коляске, и вся жизнь его замкнута в своем квартале: дом — соседи — ресторан, где он работал когда-то. Частенько прикатывает сюда на своей колымаге. Пенсия у него инвалидная, три копейки, — ну, ребята помогают, как могут. Продуктов подкинут, денег немного…
— Водочки плеснут, — понимающе заметил Виктор.
Но, к его удивлению, тетка решительно замотала головой. Нет! Спиртного и в рот не берет. Он жутко верующий, весь дом в иконах. И каждые пять минут крестится и кланяется, сколько позволяет кресло. И на судьбу не ропщет: говорит, что несет наказание за грехи, которых когда-то понаделал уйму…
От этих слов нечто промелькнуло в мозгу Коротина.
— Постойте, — сказал он, — а как его фамилия?
— Фамилию не знаю, а зовут Валентин.
Тьфу ты! Игорь с досады чуть не сплюнул. Ну вот зачем ему имя да фамилия — пустой звук…
— А где живет?
— А вон за тем домом, такая же хрущевка, — и она все растолковала про подъезд, этаж и квартиру.
— Спасибо, — искренне поблагодарил Игорь. — Спасибо…Ну, пойдем, — это Виктору.
Когда отошли метров на двадцать, Виктор спросил:
— Думаешь, тот самый?
Игорь пожал плечами:
— Что-то в этом есть… Я своей интуиции доверяю. Да и в любом случае проверить надо.
Что верно, то верно. Андреев молча согласился. Лишь подумал: в подъезде наверняка домофон, придется этого калеку-богомольца вызванивать, втолковывать, что к чему…
Но переживал он зря, ибо стоило повернуть за угол, пойти вдоль линии подъездов, как близ второго они увидали пожилого лысого мужчину в инвалидной коляске.
Он внимательно читал какую-то толстую книгу.
— Похоже, подниматься не надо, — сказал Виктор.
Игорь кивнул. По мере приближения он всматривался в инвалида, но тот склонился над книгой, видна была только лысина… нет, не разобрать! Игорь ощутил, как сильно стало биться его сердце, как сухо стало во рту… вот они все ближе, ближе, звучат их шаги, и тот не может не слышать, а простое человеческое любопытство…
Сработало. Человек в кресле поднял голову.
Сердце Игоря на миг встало — и тут же ликующе взмыло ввысь.
Да! Да! Да! Это он.
Глава 5
Немо. Сумерки
Свет сквозь тонированные стекла «мерседеса» пробивался меньше чем наполовину, в салоне царил прохладный полумрак. Бесшумно работал кондиционер.