й бородки. А собеседник тем временем продолжал:
— Таким образом, вы разом убьете двух зайцев — объясните свой современный диалект и произношение, а заодно спишете все свои странности в поведении на особенности австралийской жизни. Про нее жители Старого Света тогда мало что знали, не говоря уж о Новом.
В лучшем случае на карте бы нашли. Да, и еще — продумайте версию о том, как вы оказались в открытом море, что-нибудь правдоподобное, — уже в дверях, передавая Павла охраннику, посоветовал юноша, улыбнулся мерзко и стремительно сгинул.
Полночи Павел не мог уснуть, назойливые мысли лезли в голову и не давали успокоиться. Вся затея оказалась под угрозой — он не мог придумать ничего. На ум приходила уже феерическая чушь от нападения на гипотетический корабль гигантского кальмара или спрута до столкновения с айсбергом. Впрочем, это событие действительно произошло, но значительно позже, через сорок лет после того, как в тех же водах бригантина «Мария Селеста» снискала себе славу корабля-призрака. Сон окончательно пропал, Павел поднялся с кровати и вышел из спальни. В огромной квартире тихо и пусто, кроме него и британской красавицы-кошки, здесь сейчас никого. Зверь мирно дрыхнет в кресле, дети давно пристроены, обе жены, получившие внушительные отступные, счастливы с новыми мужьями в собственных домах на берегах теплых морей. И совета спросить не у кого, и помощи. Зато и помешать никто не может, ни высмеять и ни отговорить. Они и в клинике-то его не навещали, только старшая дочь позвонила несколько раз. А сын словно и позабыл о существовании отца, он даже о поездке в Швейцарию на лечение ничего не знал. Поговорил только с секретарем несколько раз, денег просил, как обычно. И, как обычно, получил, но только треть от необходимой суммы. «Ничего, выкрутишься», — подумал Павел и посмотрел в окно на неспящий город. Что же придумать, что? Человек в открытом море — как он там оказался? Кораблекрушение, конечно, — что еще можно придумать? А что бы сказал человек из девятнадцатого века, окажись он в сегодняшней Москве? «Сами мы не местные», если только. Можно, конечно, прикинуться экзальтированным иностранцем, тем же австралийцем по совету очкастого консультанта, так ловко раскрутившего клиента на оплату дополнительных услуг. «Буду действовать по обстановке, в крайнем случае прикинусь глухим или немым. Или все сразу — за сутки они не разберутся, не успеют, а я увижу все, что мне нужно», — здравая мысль пришла после продолжительной прогулки по прохладным темным комнатам. И сразу потянуло в сон, уже в полудреме Павлу пришло странное, даже неуместное сейчас сравнение. А чувства-то похожи: «завтра ты умрешь» и «завтра исполнится твое заветное желание», оказывается, почти не отличаются между собой. Во всяком случае, по напряжению и остроте ожидания того и другого.
— Прекрасно, просто прекрасно выглядите. Вам очень идет, — сообщил Сергей Рудольфович готовому к броску туристу. — А это ваш багаж, здесь ровно одиннадцать килограммов. Небольшой недобор, но это ничего, главное, чтобы по возвращении вы не превысили лимит. Да, впрочем, вам это и не удастся сделать. Прошу вас.
Павел взял из рук Косовского толстенький саквояж, изготовленный из водонепроницаемой ткани «под кожу», осмотрел его блестящие тугие бока, повернул язычок замка. Оставшееся снаряжение аккуратно уложено внутри, в последовательности предполагаемого использования. Консультант свое обещание не забыл, пакет с водоотталкивающим покрывалом удобно устроился в боковом кармане «охотничьего» пиджака.
— Проверьте все еще раз, на всякий случай, — Косовский хлопотал возле клиента, как встревоженная наседка, — чтобы не было потом мучительно больно, так сказать. Ничего не забыли? Хорошо, сейчас на биометрию, а потом присядем на дорожку…
— Биометрия? — слово неприятно перекликалось с осточертевшим «биохимия» и заставило Павла насторожиться.
— А как же, непременно, в обязательном порядке, — застрекотал Сергей Рудольфович, — но это не страшно, не больно и не займет много времени. Прошу вас, в лаборатории нас уже ждут.
Он приглашающе распахнул дверь своего кабинета, пропустил Павла вперед, а сам засеменил сбоку и чуть позади.
— Мы же должны идентифицировать вас на входе, произвести верификацию по возвращении, а для этого нам необходимо иметь ваши статические и динамические биометрические параметры: отпечатки пальцев, геометрия руки, сетчатка глаза, динамика воспроизведения подписи или рукописного ключевого слова, голос. Но вы не беспокойтесь, дальше этих стен информация не уйдет, за этим мы следим строго.
Процедура действительно прошла быстро, измаявшиеся от безделья лаборанты Павла надолго не задержали. И отпустили на свободу, вновь передав в руки Косовского.
— Ну, вот видите, я же говорил. А теперь сюда, пожалуйста, в эту дверку. — Сергей Рудольфович предупредительно забежал вперед, толкнул тяжелую дверь с бронированным стеклом и пропустил Павла вперед.
Тот шагнул через порог и завертел головой по сторонам.
— Сюда, пока сюда, — осторожно тронул Павла за рукав «охотничьего» пиджака Косовского, — сначала надо надеть все остальное.
Гидротермокостюм на Павла надевали сразу трое — очкастый юноша-консультант, безмолвный лаборант и Косовский. Правда, последний ограничивался лишь советами и общими замечаниями, он держался поодаль, оказывая хронотуристу и сотрудникам лаборатории лишь моральную поддержку. Пока надевали негнущиеся штанины, продевали руки в рукава и фиксировали все уплотнительными захватами, пока натягивали капюшон, выгоняли вверх воздух из штанин, Павел успел взмокнуть. Но вот наконец застегнули последнюю молнию, на голову натянули капюшон и застегнули клапан, закрывающий нижнюю часть лица. Сергей Рудольфович придирчиво осмотрел «упакованного» туриста и, судя по маслянистому взгляду, результатами остался доволен. Саквояж пристегнули к карабину спасательного пояса, и руки Павла теперь были свободны.
— Напоминаю — сначала плот, затем сигнальный огонь. И сразу избавляйтесь от гидрокостюма, чтобы избежать лишних вопросов.
На вашем месте я бы и плот утопил, чтобы избежать ненужных расспросов про странную ткань и неизвестные технологии, — распинался порозовевший от физической нагрузки консультант.
Лаборант в белом стоял поодаль и в дискуссии участия не принимал.
— А вот теперь — пройдемте, — Косовский снова оказался рядом, взял Павла под руку.
С другой стороны клиента подхватил юноша в очках, и они вдвоем повели ставшего неповоротливым и неуклюжим туриста в соседнее помещение. На этот раз стеклянная дверь перед ними, мелодично тренькнув, открылась сама, и Павел оказался в самом сердце научно-исследовательского института — фирмы «Сколково. Хронотуризм». Странное местечко: ни устрашающего вида приборов и оборудования, ни дымящихся колб и реторт, ни пробирок с цветным содержимым. Просторный зал, посередине белый, напоминающий подиум из телепередачи «Музыкальный ринг» круг под прозрачным куполом. И три безмолвных «специалиста» в белых одеждах поблизости.
— Проверьте все еще раз, — заботливо напомнил Косовский.
Чего проверять, когда все давно сдано в «камеру хранения» под расписку ответственного сотрудника лаборатории. Выключенный мобильный телефон, бумажник с наличными и кредитками, дорогие наручные часы и еще кое-какая мелочь сложены в металлический ящик и убраны в индивидуальную банковскую ячейку. Разве что пистолет проверить, на месте ли. На месте. Компактная, весом всего четыреста десять граммов, предназначенная для скрытого ношения, «Беретта-3032 Tomcat» под патрон 7,65 мм, лежала в кобуре на левой голени, укрытой штаниной из темно-серой в клетку ткани.
Да еще пара упаковок с антибиотиками в ручной клади, замаскированной под саквояж. Хоть и продлится путешествие всего сутки, лучше быть готовым ко всему. Черт его знает, что у них там, на «Марии Селесте», произошло на самом деле — вдруг это действительно был бунт или чума? Это, кстати, одна из основных версий произошедшего, что неудивительно. Чума, холера, желтая лихорадка, дизентерия и цинга в течение целых столетий считались бичом мореплавателей всех стран и континентов. Низкий уровень санитарии, отсутствие нормальных условий для хранения воды и пищи на парусниках — все это приводило к вспышкам эпидемий, нередко становилось причиной гибели всей команды корабля. «Завтра ты будешь знать все». Павел осмотрелся еще раз:
— Я готов, давайте начинать.
— Прекрасно. — Сергей Рудольфович потер ладони. — Давайте.
Некто неопределенного пола и возраста в белом облачении приближался к центру ринга и нес в обтянутых перчатками руках круглый металлический поднос. На нем — стакан с водой и крохотное фарфоровое блюдце с лежащей на нем то ли капсулой, то ли гомеопатическим шариком голубого цвета. Лаборант остановился перед Павлом и замер, зато вновь активизировался Сергей Рудольфович:
— Вот, прошу вас — то, что вы заказывали. Нанокристалл нового принципа действия, микросхема в токопроводящей биоактивной оболочке, растворяемой желудочным соком. Именно она даст вам возможность переместиться в прошлое. Вы глотаете капсулу, и, как только биоактивное покрытие кристалла начинает растворяться, он вступает во взаимодействие с энергетическим полем человека, и хронотурист, то есть вы, исчезает из настоящего. И появляетесь на борту «Марии Селесты». Вернее, не совсем на борту… — Тут речь Косовского прервалась, он закашлялся и даже покраснел. От торжественности момента, надо полагать.
Павел недоверчиво изучал предложенную пилюлю: «И вот за это я отдал такую прорву денег… Впрочем, кто мне мешал заранее выяснить, каким образом осуществляется перенос?» А Косовский вновь заворковал — плавно, настойчиво и убедительно:
— Время пребывания человека в прошлом зависит от толщины оболочки. Как только оболочка растворится полностью и желудочный сок начнет разрушать микросхему, вы вернетесь сюда, в Сколково. Не надо сомневаться или опасаться чего-либо, все давно изучено, проверено, а по результатам испытаний в микросхему и состав оболочки были внесены соответствующие дополнения и улучшения. Биоактивная оболочка кристалла растворяется практически моментально и тут же вступает во взаимодействие с организмом. А организм, то есть вы, перемещается туда, куда вам надо. В Атлантику девятнадцатого века. Ну, смелее. — Косовский извлек поднос из рук лаборанта и самолично подал металлическую тарелку Павлу.