Несмотря на то, что разум биокорабля не был враждебен, он являлся разумом. С которым необходимо было взаимодействовать для полноценной интеграции. Морган, натренировавшись с Фантомом и имея опыт с одним из крейсеров Конгломерата, справился с этой задачей без проблем. Два других пилота, Маркус и Александр, тоже успешно интегрировались, а Карен не могла.
Возможно, причина этого крылась в отсутствии у неё эмпатии – девушка всегда была замкнутой и плохо шла на контакт с посторонними людьми, а уж запустить в голову другое существо, пусть и искусственно созданное…
Над этой проблемой бились уже несколько месяцев учёные во главе с доктором Коллинзом. Изначально нейронная сеть, которая должна была объединить не только крейсеры, но и все триады, была рассчитана на четыре корабля. А в строю было только три, под управлением Моргана и братьев-близнецов. Доктор сохранял терпение и не давил на пугливую и не очень уверенную в себе Карен, но время поджимало.
Все четыре корабля – «Косатка», «Кит», «Финвал» и «Нарвал» – в данный момент были пристыкованы к орбитальной верфи, именуемой «Оушен», в честь названия проекта. Три из них – готовы отправиться на войну с противниками. И лишь «Косатка» раз за разом подавляла волю своего пилота и теряла контроль.
Лишившись ведущего прямо в слиянии, она начинала паниковать. Даже в режиме симуляции это могло нанести серьёзный вред обеим. Морган всегда входил в интеграцию с «Китом» одновременно с Карен, чтобы помочь ей не потеряться, но «Косатка» не всегда входила в нейронную сеть и, как следствие, видела собрата. Тогда отец, пользуясь своей связью с дочерью, завершал сеанс интеграции, так как она, потерявшись, не могла сделать это сама.
Вообще, Карен всегда считала, что отцов у неё двое. Поэтому, чтобы не путаться, звала их по имени. Роман – тот, кто воспитал: наставник, учитель, эталон для подражания… – ушёл из жизни почти пять лет назад, когда ей было двадцать. Его место в душе и сердце невозможно было заполнить кем-то иным – рядом с Романом, мужем мамы, Карен чувствовала себя в абсолютной безопасности. Вероятно, он смог бы придумать, как решить проблему с «Косаткой». Опытный программер при жизни помогал многим телепатам и с обучением, и с повышением уровней, и пользовался всеобщим доверием. Итогом этого стало кресло министра по делам менталистов.
Морган – биологический отец – будто служил примером, помогающим посмотреть на себя со стороны: такой же замкнутый, малообщительный, болезненно реагирующий на нарушение личного пространства. Он всегда старался ненавязчиво присутствовать в жизни дочери, но не был таким же значимым, как Роман. Тем не менее, успешно справлялся с интеграцией не только с «Китом», но и с агрессивными кораблями, созданными Конгломератом ранее.
Можно было долго рассуждать о причинах, но Морган сам рассказал – своеобразным «якорем» в море ужаса первой войны для него были чувства к его любимому, Тиму Харрисону. В самые страшные моменты любовь помогала пересилить и физическую боль, и забравшегося в голову Зверя – так Морган называл разум Фантома, с которым ему пришлось сосуществовать. Именно Тим не дал сойти с ума, не дал потерять себя в ситуации, когда и терять ничего не оставалось.
Карен же была лишена якорей. Да, она любила маму, Романа, Моргана, младшего брата Радека, но, вероятно, эти чувства не были настолько сильными для её натуры, чтобы сохранить спокойствие и не потеряться в глубинах сознания «Косатки». Или же разум биокорабля терялся в её голове… Вновь и вновь интеграция заканчивалась опасной паникой.
– Как ты? – Морган ждал её на станции, у шлюзового перехода, прислонившись спиной к стене.
– Нормально, – пожала плечами Карен. – Это очень плохо, да?
– У меня есть новости, – не ответил на вопрос тот.
– Не очень хорошие, да? – Карен поёжилась, но безропотно пошла за Морганом в каюту.
Даже когда она в детстве оставалась с Морганом, то всё равно общалась больше с Тимом, его мужем. Несмотря на то, что знала – отец её очень сильно любит. Просто он был таким же, как и она. И Карен, пусть уже во взрослом возрасте, наконец это осознала. Жаль, что не раньше. Хотя Роман не раз говорил, что в этом и состоит природа боевых телепатов, которые инстинктивно отгораживаются от окружающего мира. И дело даже не в блоках, которые Роман помог настроить, а в состоянии души.
Двум другим пилотам было проще – помимо седьмого уровня четвёртого класса, у них была ещё и неразрывная связь друг с другом, образовавшаяся при рождении. Наверное, именно поэтому они так успешно интегрировались с кораблями, несмотря на юный возраст.
– Плохие новости. И одновременно хорошие, – начал Морган, усаживаясь в кресло. – Начну с хорошей: Радек вернулся живым со смертельного задания.
– Радек, что?.. – выдохнула Карен, меняясь в лице.
– Его в составе триады направили на оккупированные территории для разведки. В один конец. Он и второй пилот попали в плен к риттаи, но сумели сбежать.
– Но…
Хорошо, что Карен узнала об этом постфактум – брата война задела не меньше. Во всяком случае, она почти не узнала некогда солнечного и весёлого Радека в том подавленном молодом человеке, который не так давно прилетал к ней на «Оушен». Поддержать. Сестру. Да если бы Карен умела говорить правильные вещи и обладала даром эмпатии, она бы сама поддержала брата! Радек был сломлен, напоминал скорее свою тень – необходимость нарушить Кодекс, лгать и играть чужую роль сказались на нём негативно. И рядом с ним не было заботливого доктора Коллинза, который сглаживал острые углы. Нет, Радеку доставалось по полной, а Карен могла лишь сочувствовать, слушая историю, которой тот вообще сначала не хотел делиться.
И вот сейчас новость о том, что брат чуть не погиб… Почему жизнь так жестока к ним? Или же она пробует их на прочность? Карен точно не справлялась, а вот Радек, похоже, оказался сильнее, раз выбрался.
– Они привезли с собой не очень хорошие новости, – Морган внимательно всматривался в лицо дочери. – Риттаи перешли в наступление. У них всего пять пожирателей, но неизвестно, в каком состоянии находится один из них после гиперпрыжка, устроенного Радеком.
– Пять? – переспросила Карен.
– Да, пять. Против четырёх наших.
– Трёх, – поправила она.
В следующие сутки на «Оушен» обвалилась лавина новостей: про то, что станция является главной целью противника, а потому для её защиты будут переброшены практически все земные силы; про эвакуацию ближайших к рубежам военных баз и гражданских объектов; про экстренную доукомплектацию экипажей кораблей проекта «Оушен»; про то, что было решено изменить архитектуру нейронной сети, исключая из неё «Косатку»…
– Простите меня, – сказала Карен после очередной неудачной попытки интеграции.
– Карен, ты не виновата, – покачал головой доктор Коллинз. – Но если «Кит» покинет станцию, то ты не сможешь сама выйти из интеграции. Сейчас тебя выводит Морган.
– Я понимаю, – оставалось только вздохнуть от бессилия.
Уже в каюте Карен, прикрыв грудь руками, разглядывала своё тело – нити волокон вживлялись и в спинной, и в головной мозг, и несмотря на то, что шрамов благодаря достижениям медицины практически не осталось, вдоль позвоночника была заметна сиреневатая полоса, которая уходила вниз вплоть до поясницы, а сверху, у основания шеи, заканчивалась разъемом для интеграции. Сразу после операции она была ярче, чем сейчас, но полностью не исчезла, оставляя на хрупком девичьем теле отметины, уродуя его.
Да какая разница? К её телу всё равно никто никогда не прикасался. И вряд ли притронется в будущем – кожа вмиг покрылась мурашками даже от мысли о прикосновении чужого человека. Не мамы, не брата или отцов, а именно в ТОМ смысле. Карен не может доверять. Не сможет довериться. Похоже, именно в этом и состояла проблема с интеграцией, а не в отсутствии дара эмпатии, как все считали. Но рассказать об этом она не сможет никогда.
Его звали Питер. Карен не любила вспоминать эту историю. Она тогда училась в восьмом классе, и новый ученик вызвал закономерный интерес. С другими были ровные отношения – подпускать близко не выходило, но обижать или даже травить дочь министра (а для всех она была родной дочерью Романа Камински по той причине, что объяснять никому историю её зачатия не стоило) никто не решался. К тому же Карен была сильна в математике и помогала одноклассникам. А ещё безобидна – никогда не применяла свои возможности, умея их прекрасно контролировать. Общительный Радек и вовсе создавал вокруг себя и сестры ауру из положительных эмоций.
В общем, Карен в школе ощущала себя в полной безопасности, а потому, не задумываясь ни о чём, обратила на Питера внимание. Улыбка, вовремя придержанная дверь, поднятые с пола тетради, выпавшие от смущения из сумки… Много ли нужно практически обычной девочке в четырнадцать лет? Вряд ли это была первая любовь в классическом понимании, скорее это была первая попытка довериться кому-то не из большой и дружной семьи телепатов – Роман поддерживал отношения не только с Морганом, но и с другими менталистами, которые частенько гостили в их доме, создавая ощущение, что там живёт на постоянной основе гораздо большее количество человек.
Питер был мил, даже позвал взволнованную Карен в кино. А ещё всегда провожал до станции после школы. Внутри медленно, но верно начали расти незнакомые доселе ей чувства. Возможно, будь Карен действительно обычной девочкой, ничего бы страшного не произошло, но она на самом деле была очень сильным телепатом первого класса. Боевиком.
Это был первый и последний раз, когда Карен применяла силовые приёмы. Таким её Роман не обучал, но, застав Питера с Молли, обнимающимися под школьной лестницей во время урока, Карен машинально вдавила обоих в стену, практически до хруста костей, полностью взяв под контроль их волю. Неизвестно, чем бы всё закончилось, если бы не почувствовавший неладное с сестрой Радек – прибежал с урока и остановил вспышку гнева.
А потом был разбор «полётов» от Романа, который, конечно, делал скидку на её возраст. Заново